Зашуршала бумага – Грантайре осторожно закрыла старинный том. Вдова посмотрела на волшебницу и улыбнулась, покровительственно и в то же время с легким оттенком неудовольствия.

– Магесса Грантайре, похоже, узнала о нашей реликвии кое-что любопытное. Как, впрочем, и о нашем загадочном родиче.

Грантайре положила обе ладони на крышку книги и придавила ее, словно опасаясь, что нечто, таящееся под ней, может прорваться наружу.

– Да, это так. Эйрин был гением.

– И чудовищем, – добавила госпожа Присциан со странной смесью гордости и высокомерия в голосе.

– Да, и чудовищем тоже. – Волшебница, посмотрев на Лайама, похлопала ладонью по фолианту. – То, что он пишет, – это… Это превосходит многое из того, что сейчас можно прочесть!

Лайам учтиво склонил голову. С виду это была книга как книга. Обложка местами потерта и даже засалена, – но больше ничего необычного в ней не наблюдалось.

– Что это? – спросил он, чтобы что-то спросить.

– Его записи. Они зашифрованы, но шифр очень прост. И то, что мне удалось здесь прочесть!.. – Грантайре в избытке чувств всплеснула руками. – Неистовый Эйрин решает сложнейшие вопросы с таким блеском и изяществом, каких гильдия не знает уже много веков!

– А почему он – чудовище?

– Он изучал черную магию, – сказала госпожа Присциан таким тоном, будто сообщала о гадких проделках любимого внука.

– Не только ее, – осмелилась поправить хозяйку Грантайре, и Лайам забеспокоился – не слишком ли много его рекомендантка берет на себя. – Помните, я говорила, что Эйрин исследовал дух?

– Да.

– Его труды в этой области воистину неоценимы. Они… они…

Грантайре запнулась, подыскивая слова для выражения степени своего восхищения, и госпожа Присциан воспользовалась этой заминкой.

– Расскажите о камне.

Грантайре кивнула.

– Камень был средоточием усилий всей его жизни. Эйрин хотел сделать его хранилищем и источником духа.

– Чтобы дух мог существовать вне тела, в котором он должен поддерживать жизнь?

Волшебница чуть склонила голову и посмотрела на Лайама с удивлением и любопытством.

– Да, совершенно верно. – Она покачала головой, а Лайам мысленно пообещал себе быть поласковее с Фануилом. – И эту часть задачи ему удалось разрешить. Он создал кристалл, могущий сохранять дух сколь угодно долгое время. Однако… Я, правда, не успела прочесть его труд до конца, но, судя по прочим записям, – Грантайре указала на ворох бумаг, притулившийся к фолианту, – ему так и не покорилась другая проблема…

– Как восполнять запасы духовной энергии? – предположил Лайам и был вознагражден еще одним взглядом, исполненным любопытства.

– Да. – Волшебница аккуратно перебрала бумаги и выложила на стол старинный пергамент.

Лайам встал и подошел к столу. Документ потемнел от времени, чернила поблекли, а в нижней его части виднелись несколько подписей, скрепленных тремя растрескавшимися печатями.

– Указ об изгнании из гильдии мага Эйрина Присциана, – пояснила Грантайре.

Глаз Лайама выхватил строчку – «…за чудовищные и отвратительные в своей сути деяния, сходные с действиями вампиров…» Он ошеломленно повторил ее вслух.

– Значит, он похищал дух у людей?

Обе женщины кивнули.

– В гильдии считали, что да, – сказала Грантайре и вновь показала на ворох листов. – Там имеется и более раннее постановление городского совета, в котором обещано вознаграждение за убийство или поимку вампира, ставшего настоящим бедствием для округи. Оно подписано за несколько месяцев до того, как Эйрина изгнали из гильдии. И самое любопытное, что сам он тоже его подписал – вместе с другими именитыми горожанами.

Госпожа Присциан вздрогнула.

– Я же говорю он был чудовищем, – произнесла она горько.

По мнению Лайама, подпись Эйрина под указом, требующим его собственной смерти, явно свидетельствовала, что чувством юмора, возможно, правда, несколько извращенным, он все-таки обладал. Но госпоже Присциан о том сообщать не стоило, ибо ей вряд ли бы сделалось легче. Лайам поскреб подбородок.

– М-да, любопытный факт… Так вы, значит, еще не успели дочитать труд Эйрина до конца?

– Нет.

– Мой кабинет и далее в полном вашем распоряжении, дорогая, – сказала вдова, не слишком, впрочем уверенно.

– Благодарю, – сказала Грантайре. – Но сегодня, боюсь, мое присутствие уже успело вас утомить. Можно мне будет прийти завтра?

– О, безусловно! В какое время вас ожидать?

Грантайре посмотрела на Лайама.

– Господин Ренфорд?

– Мне нужно быть в Саузварке с рассветом. Девять утра – это не слишком рано?

Пожилая дама фыркнула, давая понять, что в девять утра за работу берутся одни лежебоки, и Лайаму было велено привезти Грантайре к восьми. Когда гости выходили за дверь, госпожа Присциан стояла посреди кабинета и, потирая сухонькой рукой подбородок, недобро поглядывала на объемистый труд своего родича, умершего пять столетий назад.

И снова Лайаму сделалось неуютно, когда Грантайре обхватила его за талию. Он послал Даймонда быстрой рысью и велел спутнице надвинуть капюшон плаща на лицо. Та молча повиновалась.

На небе зажглись звезды, ранняя зимняя ночь полностью вступила в свои права. Обычно в такое время Лайам пускал по городу чалого только шагом, чтобы во тьме на кого-нибудь не наехать, но сейчас во всех окнах горели праздничные огни, хорошо освещавшие мостовую.

«Фануил!» – мысленно позвал Лайам.

«Да, мастер?»

«Чародей может почувствовать, что ты за ним наблюдаешь?»

«Нет, если не заподозрит слежки».

«Где ты?»

«Над вами».

Лайам едва сдержался, чтобы не посмотреть вверх.

«Тебе не холодно?»

«Нет, мастер».

Лайам объяснил дракончику, как найти гостиницу «Три лисицы».

«Лети туда и следи за входом. Обо всех перемещениях Дезидерия сразу же сообщай мне».

«Хорошо, мастер».

«Погоди!»

Лайам ясно представил себе лица всех участников злополучной пирушки у Окхэмов.

«Посмотри-ка на них!»

Связь Лайама с фамильяром была в некотором роде односторонней. Лайам не мог знать, что творится в голове магической твари, однако дракончик мог свободно копаться в мыслях и воспоминаниях своего господина. Впрочем, Лайам всегда внушал Фануилу, что этого без особого разрешения делать нельзя.

«Видишь их?»

«Да».

«Хорошо. Сообщи мне, если кто-то придет в „Три лисицы“. Особенное внимание обрати на мужчин».

«Как будет угодно мастеру!»

Выехав за городскую черту, Лайам велел своей спутнице держаться покрепче и, слегка ударив Даймонда каблуками, перевел его в резвый галоп. Ему хотелось поговорить с Грантайре о многом, но скачка мало располагала к беседе, и потом, чувство близкой опасности так и не покидало его. Обсудить все можно будет и дома, там, где светло, чисто, тепло и никому ничто не грозит. За три месяца проживания в одноэтажном коттедже Тарквина Танаквиля Лайам успел оценить это уютное убежище, словно бы отгораживающее его от всех внешних тревог и волнений незримой стеной.

Грантайре, терпеливо переминаясь с ноги на ногу, обождала, пока Лайам отведет Даймонда в стойло, потом они рука об руку вошли в дом и, не сговариваясь, проследовали на кухню. Лайам оставил свой плащ в прихожей, Грантайре бросила свой на кухонный стол и расстегнула высокий воротник платья.

– Хотите чего-нибудь съесть? – Лайам за весь день поел только раз – у Хелекина – и потому справедливо считал, что обмен новостями может и подождать. Сначала следует подкрепиться.

– Разве самую малость, – отозвалась Грантайре. – Госпожа Присциан угостила меня обедом. Она оказалась совсем не такой, какой я ее себе представляла…

Волшебница стояла возле стола, спрятав одну руку под мышку и оглаживая свою шею другой. Лайам побрел к печке, чтобы сделать заказ. Он краем глаза заметил, что его окинули оценивающим взглядом, и задумался – что бы это могло означать?