В Хаммер-Смити он переночевал в амбаре, в компании нескольких блох.

Дилижанс, наполненный пассажирами, как бочка селедками, оказался на редкость медлительным. Он останавливался повсюду: в каждой деревушке, на каждом хуторке, возле каждой выселки — Ранний Двор, Барнсов Двор, Йоркистер…

Морозный день был хрустким от инея, и в дилижансе было немногим теплее, чем снаружи. Феликс начал спрашивать себя, зачем он вообще едет в Ландон. К работе, предложенной ему, следовало приступить еще вчера, рождественским вечером, — его подрядили рисовать портреты на званом ужине, в богатом доме неподалеку от ландонского Истминстера. Вряд ли наниматель до сих пор нуждается в его услугах…

К тому же один из пассажиров, не в меру любопытный господин в праздничном платье, чрезмерно заинтересовался личными пожитками Феликса:

— Перстень рубиновый, верно?

— Стекло.

— А выглядит совсем как рубин.

— Нет.

— А я уж было подумал — ну и странное дело: молодой человек, не блещущий богатством, и вдруг щеголяет рубиновым кольцом.

— Я же сказал, это стекло…

Любопытный не отставал. Будто заводная игрушка, он без конца повторял и повторял одну и ту же фразу. Но затем неосторожно придвинулся к Феликсу слишком близко, и амбарные блохи, которым только подавай новых знакомых, переползли на него. Любопытный господин тут же отодвинулся, почесываясь и недовольно ворча.

— Нечего пускать в дилижансы всяких бродяг, — проворчал кто-то.

Феликса стали побаиваться. И поэтому оставили в покое. Медлительный дилижанс дотащился до Рыцарского Моста, остановился, поехал дальше. Проваливаясь в усталое полузабытье, Феликс подумал: человек-леопард, который ограбил его, почему-то тоже решил, что рубин настоящий. Но ведь такой опытный вор должен лучше разбираться в драгоценностях?

Феликс проснулся, когда дилижанс подъезжал к Кресту Святой Благодати. Выглянув из окна, Феликс тотчас же заметил кучку собравшихся во дворе людей — возможно, они поджидали дилижанс. А вон та компания ландонских констеблей в черных мундирах с латунными пуговицами? Они что, тоже ждут его прибытия?

Феликс слишком поздно понял, что его подстерегает новая опасность.

В окно просунулось широкое лицо с бакенбардами, увенчанное черной форменной шляпой:

— Добро пожаловать в Ландон, Джек Кукушка!

Пассажиры встревоженно зашушукались:

— Сидел тут с нами всю дорогу…

— Ждал, пока нас нагонит его негодяй-сообщник! Хотел нас всех ограбить!

— Да еще и блох напустил!

Феликса вытащили на обледенелую мостовую. Любопытная толпа разразилась восторженными криками.

— Поймали! Джека Кукушку поймали!

— Видимо, нет смысла говорить, — обратился Феликс к констеблю с бакенбардами, — что я не Джентльмен Джек Кукушка? И не его сообщник…

— Можешь говорить всё что угодно. Попытка ограбления, угроза насилия; а еще ты помешал дуэли двух джентльменов. Да, да, не отпирайся! Вчера из Заячьего Моста на Роугемптонской дороге прискакал гонец и рассказал о твоих подвигах. Сообщил, что ты на свободе и, судя по всему, направляешься в столицу. Дал, надо сказать, подробное описание твое внешности. Удивительно, что тебя до сих пор не поймали, с такой-то рожей… Признавайся, где твоя маска? Небось, в карман запихал?

— Нет.

— Значит, коварно выкинул по дороге!

Подошли остальные констебли, очень веселые и довольные собой. Они принялись хлопать друг друга по спине, а пару раз даже хлопнули и Феликса — так радовались, что поймали его.

Феликс недоумевал: как Джеку Кукушке, который явно был не слишком-то силен в разбойничьих делах, удалось заработать столь грозную репутацию? Арестовывать его явились десять констеблей, вооруженные до зубов дубинками и кремневыми ружьями.

— Ты проследуешь с нами до ближайшего полицейского участка, — любезно сообщил ему бакенбардный констебль. — А потом отправишься в Олденгейтскую тюрьму. Но не волнуйся, за решеткой ты надолго не задержишься. Суд будет скорым. Не пройдет и недели, как тебя вздернут, — обрадовал он Феликса. И добавил доверительно: — Всё, что ты скажешь, может быть использовано против тебя.

Под смех и улюлюканье толпы Феликса Феникса повели по улице.

Обледенелая, будто залитая жидким стеклом мостовая была очень скользкой. С крыш и водосточных труб свисали гигантские сосульки. Вдалеке блеснула река. В дилижансе говорили, что этой ночью Темис в одночасье замерз от Стрэнда до кварталов далеко за Ландонским мостом. Сейчас Феликс воочию в этом убедился. Вода стала твердой и белой, как глазурная корка на пироге.

Но стражники уже сворачивали на другую улицу. Точнее, попытались свернуть.

Потому что с этой самой улицы им навстречу вихрем летело нечто белое, увенчанное длинной белой же шеей с грозно торчащим здоровенным оранжевым клювом. Нечто противно орало, шипело и размахивало в воздухе двумя огромными белыми крыльями.

Констебли кинулись врассыпную, но столкнулись с человеком, который гнался за странным существом, чертыхаясь и вопя во всё горло:

— Лови гуся!

— Так это гусь?!

— А я-то думал, ангел!

Констебли скользили по льду, налетали друг на друга и падали. Доблестный гуселов, пытаясь удержаться на ногах, ухватился за Феликса — единственного, кто в тот миг стоял более или менее прямо. Вместе они закружились по скользкому льду в головокружительной польке, то и дело спотыкаясь о булыжники и лихо перескакивая через распростертых на мостовой полисменов, весьма этим недовольных.

Кружась в бешеном танце, преследователь решил поведать Феликсу о своих несчастьях:

— …Лавочник, каналья, обещал, что гусь будет уже ощипан и готов к жарке — а он, гляди-ка, живехонек! Вырвался и упорхнул! Гоняюсь за этой мерзкой птицей с самого Рождества!

Наконец гуселов выпустил Феликса и устремился к реке — туда, куда убежал гусь. Феликс по инерции покатился за ним.

Констебли барахтались на льду. Кое-кому удалось подняться на ноги, и они, отряхиваясь и громко бранясь, поспешили следом.

— Лови гуся!

— Лови беглеца! Это Джентльмен Джек Кукушка!

Случайные прохожие цеплялись друг за друга, жались к стенам домов, ловко уворачивались от вконец рассвирепевшего гуся, зеваки распахивали окна, выглядывали на улицу, и сброшенный с подоконников снег падал на головы преследователям.

— Лови Джека Кукушку!

— Кукушку? Вон ту здоровую, белую? Да какая же это кукушка? Это гусь!

—  Джентльмен Джек Гусь? Никогда о таком не слыхал!

В конце улицы открылась набережная, уставленная каменными львами в снежных шапках и рослыми статуями античных героев. Гусь лихо перемахнул через перила и, расправив крылья, устремился в прозрачное синее небо.

Феликс, словно тоже вознамерился улететь, сбежал вниз по лестнице так стремительно, что даже ни разу не поскользнулся.

Гуселов притормозил, размахивая кулаками, любопытная толпа хлынула на набережную и преградила дорогу констеблям.

Под лестницей, на галечном берегу, лед был покрыт плотным настом. Феликс помчался по берегу, оставляя замерзшую реку по правую руку.

Однако вскоре лед начал наползать на берег, громоздясь высокими торосами, буграми и причудливыми, похожими на раковины конусами. Феликс остановился, задыхаясь, и оглянулся. Сзади никого не было.

Зато впереди — прямо на замерзшей реке — собралась целая толпа. Люди медленно танцевали на льду — нет, понял Феликс, катались на коньках.

Две юные леди в отделанных мехом бархатных нарядах замахали Феликсу руками:

— Как чудесно! Темис замерз! Вот замечательно! Идите к нам!

— И впрямь чудесно, — согласился Феликс, приблизившись.

— Мы пойдем вниз до самого Гренвича — или до Шипвича — я уж забыла, докуда. Пойдемте с нами, нет, правда! Смотрите, у нас с собой коньки нашего брата — он не придет, со вчерашнего вечера дуется. И еще у нас есть горячие каштаны и шоколад, и сэндвичи…

Девушки очаровательно улыбались, соблазняя Феликса. Впрочем, долго упрашивать его не было нужды. Это был путь к спасению, да еще и под таким очаровательным прикрытием.