— Но ведь это нечестно, — извиняющимся тоном сказал маленький Эвери, который не двигался даже в возрасте семи лет, но в полной мере унаследовал упрямство как отличительную семейную черту. Негоже оскорблять иноземных богов, вне зависимости от того, скольких достойных старомодных британских фей ты пригласил на бракосочетание.

Тем временем Араминта, старшая дочь, с самого детства обладала склонностью не к утонченным искусствам, а к стрельбе и верховой езде, к тому же увлекалась азартными играми. Матушка считала эти пристрастия дочери неуместными и стремилась в корне пресечь их, а лорд Д., сам будучи выдающимся спортсменом, эгоистично потворствовал дочери, ибо желал охотиться в ее обществе, когда в угоду женам бывал дома, — а имея три жены, он проводил дома достаточно времени.

— Не так уж и много я хочу: пусть хотя бы один из моих отпрысков не позорит меня на спортивной площадке, — любил говаривать он, когда его упрекали в недостойном поведении дочери.

Итак, в то время как сверстницы делали первые шаги в обществе в облике утонченных молодых леди и начинали учиться медицине или банковскому делу, о леди Араминте можно было сказать лишь то, что она отличная спортсменка. Из чего вытекали прискорбные вышеизложенные последствия.

Конечно же, что-то надо было делать. Наспех сговорились о бракосочетании с представителем колониальной ветви столь же знатного рода. О леди Араминте судачили немало, потому найти ей достойную партию дома не представлялось возможным. Но так же нелегко найти достойную жену высокородному молодому человеку, который отправился за море искать лучшей участи, чем та, что уготована младшему сыну в семье.

В те дни путешествие по морю до колоний занимало около шести месяцев и было чревато нешуточными опасностями. Путешественникам грозили и пираты, и шторма; зачастую левиафаны утягивали корабли в глубину, ошибочно приняв их за китов; в подводной пучине Мелководного моря, где в штиль корабли могли ожидать ветра месяцами над заросшими руинами Затопленных Земель, странников подстерегали странные лихорадки и помутнение рассудка.

Естественно, леди Араминту снарядили в путь со всевозможными предосторожностями. На борту изящного современного судна «Рыба-солнце», названного так благодаря длинным, ярко раскрашенным железным шипам, торчащим из располагавшегося под килем гребня, установленного в качестве защиты от левиафанов, было десять орудий. На двери каюты девушки установили три замка, снаружи у порога лежал евнух, а в широкой постели с обеих сторон от Араминты спали горничные, в ногах на отдельной койке примостилась дуэнья. В качестве последнего оградительного средства девушке вручили тирезианский амулет баснословной цены.

Относительно последнего ей не дали никаких наставлений, кроме как хранить его в шкатулке и беречь словно зеницу ока. И надеть лишь в самом худшем случае, который весьма туманно описала девушке леди Д., подозревавшая, что Араминте и без того уже многое известно.

По случаю отъезда слез не лили. Разве что леди Гиневра, следующая по старшинству сестра, сочла сестринским долгом всплакнуть при расставании, хотя в глубине души лелеяла надежду на целый год приблизить собственный дебют. Сама Араминта не пролила ни слезинки.

— Ну все, до свидания, — только и сказала она и взошла на борт.

Упаковывая сундук с приданым, Араминта, без ведома кого бы то ни было, тайно прихватила с собой меч, пару отличных дуэльных пистолетов, а заодно и самый неуместный предмет в сундуке с приданым — книгу заклятий. Уезжать из дома ей было, в общем-то, не жаль: она устала от постоянных нотаций, к тому же жених из колоний казался ей вполне обнадеживающим, ибо разве может молодой человек, забравшийся на край света в поисках удачи, быть уж совсем чванливым ничтожеством?

После всех сборов и увещеваний путешествие на корабле показалось Араминте однообразным и скучным: один день отличался от другого лишь направлением ветра, и так все шло до тех пор, пока они не достигли Затопленных Земель, где ветер стих окончательно. Первые несколько дней девушке нравилось смотреть за борт на бледное мерцание мрамора и каменных кладок, порой видневшихся под водой, пока моряки не повергли ее в уныние.

— Не на что тут смотреть, мисс, — отеческим тоном заявил штурман, когда Араминта с надеждой вглядывалась в пучину морскую. Порой проплывала акула, или какой-то громадный морской гад забирался на разрушенные башни, цепляясь длинными веретенообразными красными конечностями, только и всего, — ни мерцания пропавшего клада, ни искр древней магии. — Здесь сокровищ не найти, разве что могущественный волшебник поднимет для вас его со дна морского.

Она вздохнула и, оставив любования подводным царством, настояла на том, чтобы ее обучили управляться со снастями, что крайне раздражало моряков.

— Уж лучше бы на борту оказалась нормальная баба, — не раз тихонько бормотали матросы.

Араминта же была довольна, с наслаждением постигая все усложнявшиеся уроки. Через некоторое время она получила возможность оставаться в каюте в одиночестве и изучала магию, пока не достигла достаточного мастерства, чтобы спрятать книгу заклятий под видом томика «Богатство народов». Теперь она могла читать ее где угодно, и никто ничего не заподозрил бы. Амулет она припасла напоследок и спокойно упражнялась с ним среди ночи, пока храпела дуэнья — миссис Пенулки. Сначала горничные испугались, но заставить их сохранить тайну оказалось несложно (придется признать, что они были молодыми и робкими созданиями, и знатная госпожа уже приучила их к повиновению).

Гладкое зеркало мелководья они пересекали целых два месяца, распустив все паруса в безнадежном чаянии ветра. Время от времени матросы садились в лодки и гребли, тянули корабль то в одно слабое подобие течения, то в другое. Вся команда как манну небесную приветствовала первый разразившийся шторм, гулкий морской рев, омывший окна высокой кормовой каюты Араминты пеной. Обе горничные со слабыми стонами укрылись в туалетной комнате. Миссис Пенулки и слышать не хотела о том, что Араминте просто необходимо выйти на палубу и глотнуть свежего воздуха, даже когда шторм наконец утих, поэтому ночь девушка провела в душной каюте и пробудилась от беспокойного сна с боем часов.

Лежа на спине, она прислушивалась к шлепающим по доскам палубы шагам и к скрипу веревок и парусов. Но вдруг наступила непонятная тишина, по-своему грозная и громогласная, как раскаты грома. Не было слышно ни бодрой ругани, ни обрывков утренней песни, ни громыхания посуды из камбуза.

Араминта растолкала горничных, которые помогли ей скорей одеться. Выйдя на палубу, она обнаружила, что все матросы, словно восковые фигуры, молча и недвижимо застыли у канатов. Все смотрели на капитана Реллове. Он стоял в носовой части, прижав к глазу подзорную трубу, нацеленную по левому борту. Темный клубок штормовых облаков уже ушел вдаль, половину горизонта застилала тонкая серая завеса. Плавная кривая океана непрерывно кренилась в обе стороны.

Капитан опустил подзорную трубу.

— Мистер Уиллис, всем ставить паруса, норд-норд-вест. Все по местам! — добавил он, хотя штурман уже сложил рупором руки и приготовился отдавать команды.

В лихорадочном возбуждении задвигались руки, мимо Араминты побежали матросы. Сыпались проклятия, орудия разворачивались, жалобно скрипели колеса.

— Миледи, вам следует пойти в каюту, — без обычной неуклюжей улыбки сказал капитан Реллове, проходя мимо нее на квартердек;[10] он даже не приподнял шляпу.

— Ах, да в чем же дело? — взволнованно щебетала Лиэль, одна из горничных.

— Пираты, наверное, — ответила Араминта, вытаскивая из-под кровати неимоверно тяжелый сундук с приданым. — Так, к чему причитания? Помогите.

Из-за дождевой завесы вскоре появился другой корабль, его было отчетливо видно из окна кормовой каюты Араминты. Незнакомое судно было значительно больше и тяжелее их корабля, с острым, агрессивно задранным носом, рассекавшим волны на узкие борозды. Никаких железных шипов на корпусе не наблюдалось; вместо этого корабль был выкрашен в мерзкий зеленый цвет с белыми отметинами, похожими на зубы.