— Все наверх! Стоять по местам, со стоянки сниматься!
Стук каблуков спешащих по местам матросов «Каталины» впервые не звучал радостно, как обычно бывало при отплытии.
— Выбирать концы! Паруса к постанове изготовить!
Хуан почувствовал смущение и подавленность в действиях экипажа, он уловил в этом недовольство капитаном. Медико поделился наблюдением с Тетю и Девото. Они и сами судили так же по тому, как матросы теперь исполняли приказания своих командиров.
— Поставить бизань! Фока-реи бейдевинд правого галса!
Добрая Душа ходил по палубе со сжатыми кулаками. Все знали, что в подобные минуты лучше к боцману не приближаться.
— Фока-шкот, фока-галс отдать! На брасы, левые! — с такой горечью в голосе де ла Крус еще никогда не отдавал команд. Матрос совершил вопиющий поступок, и на карту был поставлен авторитет капитана.
Де ла Крус видел, что матросы работали с видимым недовольством и, скорее всего, рассуждали про себя: «Капитан — слабак! Красный Корсар отступил!»
— Поставить марселя! Бизань-гик на правую!
После того как отзвучали команды: «Отдать паруса!» и «С реев долой!», капитан позвал боцмана:
— Взять под арест бомбардира!
— Разорвите мне сердце, если этот мерзавец уже не испортил нам праздник! — глухо отозвался Добрая Душа. — Позор на мою голову! Будь ты проклят, сатана!
С первыми лучами самого приятного в этих широтах мартовского солнца Красный Корсар поднял всех наверх. Весь экипаж, исключая рулевого и марсового, собрался на палубе. Многие предчувствовали беду.
Добрая Душа привел бомбардира, развязал его и поставил к шпору грот-мачты.
— Каждый из вас получает завидную долю. Нет другого корабля во флоте Филиппа Пятого, где бы за службу так исправно и хорошо платили, — заговорил Красный Корсар, он был одет в свой самый нарядный костюм. — Я всех предупреждал! И каждый из вас дал слово, что идет на «Каталину» не в погоне за большими деньгами, а с готовностью служить верой и правдой общему делу! Как же я и мои друзья должны теперь расценивать то, что сделал этот бомбардир? Он предал нас! Совершил измену! Можно пожурить и наказать, а то и простить того, кто совершил непристойный поступок нечаянно, не ведая пагубности последствий. Однако тот, кто творил зло осознанно, совершил преступление против другого человека, не заслуживает ни снисхождения, ни людского милосердия! Тем более на военном корабле!
Пролетавшая над «Каталиной» чайка издала громкий крик, де ла Крус невольно поднял голову, возникла пауза.
— Правом капитана «Каталины» приговариваю совершившего измену преступника к казни через повешение на рее! Кто исполнит роль палача?
Сразу несколько человек шагнули вперед, другие согласно закивали, третьи сжали челюсти, опустили головы. Бомбардир сорвался с места по направлению к борту. Однако прежде чем кто-либо сообразил, что происходит, в воздухе раздался свист, и плеть, которую держал в руке Бартоло, крепко обвила тело бомбардира. Все на миг опешили — никто не знал, что Бартоло так ловко орудует пастушьей плетью, и никто не мог предугадать, что именно она окажется у него в руках в эту самую минуту.
— Это сделаю я! — к лежащему на палубе бомбардиру подошел боцман. — Добрая Душа взял его на корабль, ему и быть палачом!
Медико и Антонио Идальго направились каждый в свою каюту, а Тетю тихо произнес:
— Жестоко, однако in terrorem [66]. Правильно, Педро!
Красный Корсар снял шляпу с огромным огненным пером, обнажил шпагу, опустив ее конец долу, и распорядился:
— Хуан, вернитесь! Это ваш долг! Всем остальным, кроме марсового и рулевого, по каютам и кубрикам! Боцман, приступайте к делу!
К Тортуге, вернее, к острову Санто-Доминго, откуда де ла Крус намерен был переправиться в логово Береговых братьев, «Каталина» подошла не в мае, как рассчитывал ее капитан, а лишь в конце октября. Как оказалось, к лучшему. Получилось так, что никто из опытных моряков и не вспомнил, что именно с октября, когда в районе Карибского моря, Мексиканского залива и Западной Атлантики у Северного тропика начинается период циклонов, часто влекущих за собой губительные для любого корабля штормы, на Тортуге, собственно, и собираются пираты. Там они проматывают добычу, предаются всевозможным наслаждениям, отдыхают, пережидают непогоду.
За это время «Каталина», никого не встретив ни во Флоридском проливе, ни у Большой Багамской банки, ни далее в проливе Сан-Николас, наказала лишь одного совсем еще юного английского пирата. Орудия его корабля, однако, прежде чем произошла свалка судов, сделали опасные пробоины в борту «Каталины». До начала новой схватки де ла Крус опасался, что строгий приговор, совершенный над бомбардиром, может сказаться на боевом духе экипажа. Однако опасения были напрасными. Постарались Добрая Душа и Туэрто, который прекрасно исполнял роль старшего бомбардира. Да и справедливая, безупречная строгость Красного Корсара, и его мягкость, порой доходившая едва ли не до нежности к любому матросу, когда он оказывался в беде, помогли тем, кто поначалу осудил капитана, быстрее забыть о казни. Экипаж, особенно абордажная команда Девото, впервые сражался на чужой палубе и делал это безупречно.
Пиратский бриг в двадцать две пушки, старый, много раз битый, был замечен неподалеку от острова Терке. Бриг, распознав в «Каталине» испанского корсара, хотел было уйти, но «Каталина» нагнала его и, с ходу пойдя на абордаж, быстро овладела положением. Однако, минуя Наветренный пролив, который своей шириной в сорок три морских мили отделял мыс Кемадо на острове Куба от мыса Сент-Николя на острове Санто-Доминго, раненая «Каталина» с половиной экипажа на борту и полусотней головорезов в трюмах и бриг, несший теперь флаг Испании, повстречались с британским линейным кораблем. «Каталина» и бриг, которым управляли Девото и Добрая Душа, поставили полные паруса и все марсели, но оторвались от преследования лишь благодаря наступившей темноте и хитрости капитанов. Де ла Крус, как только небо и вода пролива стали одного цвета — воронова крыла, велел погасить огни и, рискуя своим продырявленным бортом зачерпнуть больше воды, чем было возможно, чтобы судно не пошло ко дну, поставил «Каталину» резко на обратный курс. Девото понял маневр и повторил его бригом, и оба корабля приблизились к берегу Кубы. Там и простояли ночь.
Губернатор Сантьяго, бывший ярым противником союза с французами, знал, что де ла Крус родом из Бордо, и не пожелал поначалу принять у него бриг и трофеи. Он отказался наотрез, правда, под предлогом, что у него нет в наличии средств, выдать экипажу «Каталины» две трети стоимости добычи. Одна треть отходила в казну. Дело дошло до того, что де ла Крус, воспользовавшись приемом в доме местного аудитора, рассказал гостям о том, что вынужден уйти с трофейным английским бригом на Тортугу, чтобы продать его там. «Каталина» и бриг уже подняли было паруса, и только тогда, у самой крепости Сан-Педро-де-ла-Рока, расположенной у вьгхода из залива, губернатор распорядился повернуть корабли обратно.
Ввиду этого де ла Крус и его друзья задержались в Сантьяго, а также они решили составить себе более полное представление об обстановке в городе, которая явно могла быть чревата нежелательными последствиями для политики короля Филиппа Пятого. Де ла Крус с оказиями сумел переслать письма в Гавану по суше и в Веракрус морем. Вскоре в Сантьяго прибыл королевский инспектор, который на военном линейном корабле возвращался в Мадрид из Мехико — столицы вице-короля Новой Испании. Губернатор, аудитор, командир крепости Сан-Педро-да-ла-Рока и альгвасил были сняты со своих постов, а новые власти города тут же получили сообщение от испанских шпионов с Ямайки, что четыре корабля английских пиратов намерены напасть на город Сантьяго. «Каталина» пришла на помощь властям и задержалась еще на два месяца.
Тем временем в Сантьяго пришло послание теперь уже от Марии де Амбулоди. В письме некогда шаловливая Мария сообщала, что графиня Иннес была раздосадована «сухой весточкой», полученной из Веракруса, рассердилась на де ла Круса и первым попутным кораблем отплыла в Испанию. Это кольнуло сердце Педро, но боль тут же прошла от заключительных строк письма. «Перед отъездом графиня Иннес просила переслать Вам нашумевшую в Голландии, Испании и Франции книгу „Пираты Америки и правда о защите побережья Западных Индий“ [67]. Мы с Мигелем ждем прибавления семейства. Ежели Бог даст нам мальчика, хотели бы, чтобы он был таким, как Вы, милый наш Педро».
