Однажды, когда мы проплывали близ отмели, которая возникла на месте затопленного островка Того, Сава, следивший за морем, воскликнул с мачты:

— Справа по борту плавник меч-рыбы!

Все кинулись к поручням на правом борту. Пока мы с Анджеем глядели в бинокль, члены экипажа (Тони стоял у руля) достали откуда-то длинную бамбуковую жердь и установили ее у бизань-мачты. Затем к жерди прикрепили лебедку с толстой и очень крепкой нейлоновой лесой, которая заканчивалась большим крючком. В качестве приманки использовали весившую несколько килограммов бониту, так как меч-рыба ее очень любит. Затем мы изменили курс, чтобы перерезать путь гиганту, а Джек выпустил приманку. Рыбу достали из корзины, погруженной в море, поэтому она была еще сильной и резвой.

Тони так ловко управлял яхтой, что мы вскоре очутились на курсе меч-рыбы, по значительно впереди ее. Экипаж спустил и свернул паруса, яхта шла тихим ходом вперед, движимая лишь слабыми оборотами винта. Рыба па конце лесы, длина которой была не менее двухсот ярдов, пыталась освободиться. Она вертелась, выпрыгивала из воды, плавала над самой поверхностью, показывая свой хребет, затем вновь ныряла вглубь, чтобы через мгновение взвиться подобно ракете. Джек разрешал ей резвиться, но, когда бонита уж слишком расходилась, подтягивал лесу лебедкой.

Я наблюдала за меч-рыбой в бинокль. Она плыла безмятежно, огромный плавник на ее хребте был отлично виден. Время от времени гигантская рыба выскакивала из воды, а затем с громким всплеском падала в море, поднимая вокруг высокие фонтаны. Во время одного прыжка меч-рыба заметила, видно, серебристое брюхо приманки, так как с молниеносной быстротой кинулась к ней, а в ту же секунду лебедка на жерди загудела, теряя более десяти метров лесы. Меч-рыба попалась на крючок!

Целых два часа продолжалась схватка между «Матаупитой» и чудовищной рыбой. И снова мне пришлось поражаться слаженной работой экипажа. Моряки предвидели, очевидно, каждое движение рыбы, так как быстро и ловко увертывались от страшного удара ее меча о корпус судна. Меч-рыба металась на лесе, высоко выпрыгивала из воды или же быстро ныряла, а несколько раз даже пыталась пробить обшивку яхты, но все было напрасно. Постепенно силы ее истощались, а Джек все больше натягивал лесу, пока наконец Тукей не нанес смертельный удар гарпуном. Когда этого гиганта вытащили на блоке из воды и подвесили на рее, я хорошенько смогла его разглядеть.

Пойманная меч-рыба имела три метра в длину, причем более чем четвертую часть туловища составлял мечевидный отросток, продолжавший ее верхнюю челюсть. Джек очень ловко срезал его и преподнес мне для коллекции. Отросток был несколько сплющенный по бокам и острый как бритва. Это основное оружие меч-рыбы. С необычайной быстротой нападает она на крупных рыб, охотнее всего на тунцов, бонит и золотых креветок. Своим мечом она наносит им, казалось бы, слабые удары, которые на самом деле столь сильны, что даже большие рыбы сразу же становятся легкой добычей хищника. Порой меч-рыба нападает на лодки аборигенов, продырявливая их насквозь. Бывают даже случаи, когда она кидается на китайские джонки, пробивая деревянную обшивку толщиной до десяти сантиметров. У этой огромной рыбы гладкая, толстая, лишенная чешуи кожа, отливающая на хребте синевато-пурпурным цветом с коричневым оттенком, переходящим па брюхе в красивый, блестящий, серебристый цвет. Хвост — черно-синего цвета, а плавники — синевато-серые с серебристым блеском. Поражают крупные темно-голубые глаза, настолько выразительные, что кажется, будто рыба может вдруг заговорить человеческим голосом.

Меч-рыбу быстро разделали, тушу разрезали на куски, одну часть поместили в холодильник, а другую отнесли на камбуз, где Сава принялся готовить обед. Следует признать, что жареное мясо меч-рыбы с острыми фиджийскими приправами оказалось очень вкусным и нежным. Чем-то оно напоминало нашу лососину.

Пребывание «Матаупите» в водах О’у продолжалось около четырех недель. Почти ежедневно нас посещали братья Зарембы. У нас сложились дружеские, почти семейные отношения. Молодые люди подружились с Анджеем, а папу полюбили чуть ли не как родного отца. Но все имеет свой конец. Однажды Джек спросил меня, не соглашусь ли я стать его женой. Это было столь неожиданно, что я растерялась и не сразу ответила отказом. Но потом сказала, что, хотя я и ценю его предложение, мое сердце уже занято. Я посоветовала Джеку подыскать себе жену в Польше и даже решилась дать ему твой адрес, чтобы он мог встретиться с интересными людьми и познакомиться с привлекательными и достойными девушками. По его словам, в Австралии полек мало и их нарасхват берут в жены, причем не только проживающие там соотечественники. Джек молча выслушал мои слова, взял твой адрес, пробормотал что-то на прощание… и больше я его не видела! Он исчез вместе с «Матаупитой» и всем экипажем.

Так закончилось мое знакомство с Зарембами. А жаль! Это интересные люди, хорошо знакомые с островами Океании, много знающие о их жителях. Кроме того, они прекрасные мореплаватели, сильные, решительные, привыкшие к опасностям, словом, настоящие мужчины!

На этом кончаю свое несколько длинное и, быть может, скучное для тебя письмо и крепко целую.

Твоя всегда верная подруга Аня

Моя дорогая Ева!

Прошло несколько месяцев с тех пор, как я послала тебе последнее письмо. А не писала так долго просто потому, что вследствие сложившихся обстоятельств у меня не хватало ни времени, ни возможности сосредоточиться, чтобы черкнуть тебе хотя бы несколько слов. К вечеру я так уставала, что прямо валилась с ног и тут же засыпала.

Первые несколько дней после отплытия «Матаупите» я ходила как потерянная. Так не хватало мне повседневного общества Зарембов, их веселого смеха, экскурсий на яхте, во время которых мы посещали все новые и новые островки, знакомились с их жителями, местными верованиями, обычаями, любопытной культурой и бытом.

Я настолько привыкла к этим морским странствиям, что их внезапное прекращение восприняла с большой досадой и была страшно обижена на Джека за его бегство. Но было ли это действительно бегством? Я долго размышляла, пока не пришла к выводу, что Джек был, собственно, прав. Зачем ему оставаться на Улаве и катать нас на своей яхте, когда стало ясно, что толку от этого никакого? Ничего не поделаешь. Я относилась к Джеку как к члену семьи, как к сердечному другу, но у меня и в мыслях не было влюбляться в него. Правда, этот мужчина мог вскружить голову не одной женщине, но мне никогда не нравились блондины, да я как-то и не представляла себе его в роли мужа. Я позволяла ему иногда поцеловать себя в щеку, но это был просто дружеский поцелуй, который не мог подавать ему каких-либо особых надежд.

Внезапное исчезновение яхты вместе с братьями Зарембами испортило на несколько дней настроение и папе, зато Анджей чувствовал себя на седьмом небе. Отец не мог понять причины отъезда наших приятелей и сетовал, что по их вине не успел, побывать на одном из островов группы Расселя, где будто бы сохранились следы какой-то совершенно неизвестной культуры. Анджей старался убедить меня, что нечего огорчаться, так как Он (с большой буквы) остался. Бедняга не знал, что одного моего слова было бы достаточно, чтобы я оказалась женой Зарембы и стала жить на далеком острове Кандаву!

Хотя «Матаупите» ушла из О’у, тем не менее почти ежедневно какое-нибудь судно становилось на рейд перед селением. Иногда к одному из причалов подходили большие мотоботы и рыболовные катера. Это были большей частью старые, заржавленные и обшарпанные трампы[15], нередко ужасно вонючие, приспособленные к перевозкам копры и ценных сортов древесины. Их экипажи состояли обычно из китайцев, индийцев (тамилов), а иногда из аборигенов Новых Гебридских островов, Каледонии или других островов Тихого океана. Люди эти напоминали пиратов, и на О’у к ним относились недоброжелательно, так как каждый заход их судна в гавань кончался скандалами и потасовками. Причиной недоразумений всегда были женщины: дело в том, что мужчины на Улаве ужасно ревнуют своих жен, которые, как все женщины в мире, не прочь изведать порой чего-либо поновее.