Тот тоже дрых! Время вынужденного простоя услужливое Дусино воображение использовало гнусно: нарисовало утренний пейзаж окрестностей: в машины красного цвета скатывают брандспойты, в машины белого цвета с крестами на бортах укладывают головешки из человеческих тел в черных полиэтиленовых пакетах, дом-факел догорает…

Мамочки!!!

– Алло-о-о…

– Олег, скорее вызывай пожарных и врачей!! Дом облит бензином и заполняется газом, все спят!! Я постараюсь выбраться!!

– Чего…

– Спасай нас, говорю, дурак!! Это не шутка!!

Редчайшее применение Дусей идиомы подействовало. Невнятный вопль командира показал, что тот проснулся и проникся. Землероева нажала на отбой и съежилась: легко сказать «я выберусь».

А как?!?!

Дверь заклинена, если прыгать из окна – расшибешься к черту, внизу каменные плиты объездной дорожки к гаражу…

«Но может быть, рискнуть – спрыгнуть? Ноги переломаю, но от дома отползу… А если не повезет, если треснет позвоночник?..»

Соседняя комната! Навряд ли ее дверь тоже подперли, а Вера говорила, что ключи от обоих спален одинаковые…

Дуся выдернула из скважины ключ, побежала к ванной комнате. Ударилась о дверь, подергала за бронзовую ручку… Заперто с той стороны. Не выйти.

«МАМОЧКИ!! Сгорю ведь, задохнуться, потерять сознание не успею!!»

Может, покричать? У соседей собаки залают, хозяев разбудят…

Пока лают-будят, тут все бандиты-воры соберутся. Кричать – не выход. Надо пробираться в мужскую спальню по карнизу через окна.

Не снимая тоненькой пижамы, Дуся быстро натянула брюки; пока натягивала, прикидывала расстояние до соседнего окна, широкий желоб для сбора дождевой воды, идущий вдоль мансардной крыши, вспоминала… Он скользкий, прочный? Пробираться босиком или носки натягивать?

«Носки дорогие, прочные, но скользкие. Пойду босой».

В брючные карманы Евдокия распихала мобильник и ключ. Подошла к окну. Перекрестилась. И влезла на подоконник.

Стоя прямо, ухватилась пальцами за шероховатые выступы крыши… На секунду прикрыла глаза и представила свой путь.

Наклон четырехскатной крыши идет примерно под шестьдесят пять – семьдесят градусов. Крышу опоясывает довольно основательный каменный желоб. Мансардные окна немного утоплены, на наружных подоконниках тяжеленные каменные – чтоб ветром не сдуло – горшки с цветами. «Ничего тяжелого для разбивания стекла из будуара брать не надо – шарахну по стеклу таким же горшком», – решила Дуся.

Резко повернулась спиной к улице и поставила ногу в неглубокую шероховатую выемку желоба.

На подоконнике мяукнул кот.

Господи, растяпа, совсем забыла о спасителе коте! Сердечно, но быстро извинившись перед Фотием, Дуся сгребла его за шкирку и со словами «говорят, вы падаете на четыре лапы» скинула вниз.

Кот улетел. Через мгновение полосатая шкурка мелькнула в кустах у клумбы. Кот выполнил свою спасительную миссию и улепетывал со всех кошачьих ног.

Хоть одного спасла, поглядев на умную зверюгу, подбодрила себя Евдокия и шагнула в желоб.

Под пятками шуршали залетевшие наверх листочки-веточки, голубиный помет легонько поскрипывал. Чувствуя себя Человеком-пауком, прилепившимся к черепичной крыше, Дуся медленно ползла вперед. Боялась – жутко!

Услужливые видения каменных плит дорожки перемешивались с образами обгоревших тел, страх подгонял; Дусе вдруг представилось, что вот сейчас разлетается подброшенная взрывом черепица, сама Дуся летит поджаренной фанеркой на фоне пламени… Падает желательно на клумбу… А там бордюр из валунов… Как раз под голову…

Ноги дико затряслись. А ведь почти уговорила члены не вибрировать… Подумай, Дусенька, о чем-нибудь приятном, маму-папу вспомни… заплачут ведь…

Нельзя!

Распластавшись по наклонной крыше, Евдокия втянула выступившие слезы, скосила глаза… Взгляд зацепился за розовую предрассветную полоску на небе… Красотища. Умирать не хочется.

Стоп. Красота. Рассвет. Не страшно. Надо доползти. Отлепить пузо от черепицы, разогнуть скрюченные ужасом пальцы, вперед. Тихонько, шаг за шагом, никто не подгоняет. В доме люди. Примерно восемь человек. Сгорим все вместе, с картинами, вазами, коврами, гобеленами…

Картины, раритеты… У какой же сволочи рука-то поднялась на эдакую красоту?! Ведь не ежедневный солнечный рассвет, вторых таких картин не нарисуют!

Или… полотна, гобелены уже сняли со стен и на заднем дворе в машины загрузили? Мол, пожар все спишет…

Отвлекаясь на переживания за сохранность антикварной коллекции, Дуся более бодро заперебирала членами, перекинула ногу через выступ крыши: босые пальцы ноги четко угодили в центр цветочного горшка. Зашаталась!..

Каким-то чудом горшок и Дуся устояли оба.

Осторожно, медленно Евдокия вынула ступню из кашпо, сползла на подоконник. Ноги и руки вибрировали в пляске Витта, плохо слушались, разбить стекло с первой попытки не удалось. Силы не хватило на приличный удар, только землей из горшка с ног до головы засыпалась и подумала, что при следующем замахе вполне может улететь спиной назад на плиты.

Вполне представив не такую уж невероятную картину, позволила себе немного продышаться. Секунд на десять повесила изнемогшие руки вдоль тела, очень кстати подумала: а вдруг здесь стекла бронированные?! И так со страху размахнулась, так запустила горшком в стекло, что окошко только дзынькнуло!

А Евдокия вспомнила о скользких, но прочных дорогих носках: весь подоконник и пол перед окном засыпали осколки.

Но это – ерунда. Смахнув стеклянное крошево, Дуся резво переползла через подоконник, тихонько ойкнув, поймала пяткой прозрачную занозу и, смахивая ее на ходу, на одной ноге поскакала к двери.

Ключ подошел как надо. Беззвучно провернулся в замке. Евдокия, чувствуя, как бешено, испуганно колотится сердце, нажала на ручку…

Аллилуйя – дверь открылась! Путь свободен!

Но радоваться рано. Из-за раскрывшейся двери в нос ударила волна ТАКОГО запаха, что сомнений не осталось – дом стремительно и неуклонно заполнялся газом.

Сколько времени осталось до взрыва? Какая концентрация считается достаточной? Пять процентов, десять… Дом огромный, но как давно выходит газ – поди пойми.

Сыщица раскрыла дверь во всю ширь, пусть газ уходит, шагнула за порог и сразу же почувствовала, что ковровая дорожка под ногами – влажная.

Нагнулась. Быстро провела ладонью по ковру, понюхала пальцы…

Бензиновая вонь. Дом превратили в намоченный бензином факел. В фитиль для газовой горелки.

От ужаса, от накатившей трусости, бессилия Евдокия чуть не расплакалась! Господи, за что мне это?! Надо же спасать людей, дом спит, охрана вся… убита, что ли?!

Понимая, что никогда себе не простит малодушия, никогда не забудет тех, кого оставила в готовом к взрыву доме, Евдокия распрямилась и поглядела в темный раструб коридора. Где-то здесь, на потолке, наверняка висят электронные «носы» противопожарной сигнализации. Если бы Дуся курила, если бы под рукой была зажигалка, а в углу стояла стремянка, можно было бы осторожненько подпалить сигналку и поторопить пожарных.

Сколько времени прошло после созвона с Паршиным – минут десять или… пятнадцать? Сколько времени ему понадобится дозвониться до пожарных, назвать адрес и отправить тревожно-красные машины? Как далеко от дома пожарная станция? Когда приедут газовщики?

Может быть… спуститься вниз… выбраться из дома, помощь будет…

А если рванет до приезда спецмашин? Если все погибнут?! Аня, Зося, Сигизмундовна, охранники, Денис… Даша спит в комнатушке возле самой кухни…

Как остаться в живых и благоденствовать с таким кошмаром на душе?! Как не удавиться от тоски и мерзости к себе?!

Никак. Жить с таким грузом НЕВОЗМОЖНО.

Все эти мысли проскочили в Дусиной голове в одно мгновение. Не медля больше ни секунды, она помчалась по коридору к лестнице.

Почти на каждом шагу пятки попадали на бензиновые пятна. Евдокии казалось, что она несется по гаражу или автомастерской, что по ковру вот-вот побегут, запляшут голубые всполохи… Коридор огнем займется. Вспыхнет, как бензиновая бочка, как тоннель из высушенного сена… Измазанные горючкой ноги оближут языки огня.