– Сейчас, в августе, все просто замечательно, – кивнул Артур. – Но вы представляете, каково ему в январе? Конечно, я слежу за тем, чтобы у него были дрова и теплый плащ зимой, но, думаю, преимущества такой жизни весьма сомнительны. В конце концов, благородному человеку следует проявлять некоторое смирение и… такт. А в таких вопросах сквозит высокомерие. Все равно что спрашивать, умеет ли всемогущий Господь предсказывать судьбу. Бог дал нам мир, и мы должны принимать его с благодарностью, а не шарить по всем углам.
Мод промолвила задумчиво:
– Но, Артур, жить в лесу, словно отшельник, – это так романтично. Именно таким образом и поступают всегда рыцари в балладах. Ланселот в красивой истории, сочиненной добрым старым Уолтером Мэпом, скрылся в лесу и жил там, когда Джиневра[86] отвергла его. Ведь он, как и Гавриил, «был дик, точно зверь, и разум покинул его». И Тристан, как говорится в новой песне Элиаса из Боррона, потерял рассудок от любви к Изольде и пустился странствовать.
– Верно, но Гавриил пустился странствовать не из-за женщины, – возразил Артур. – Пример неподходящий, Мод.
– Я думаю, что дама уловила самое существо дела, – вмешался Дени. – Если как следует поразмыслить, есть нечто героическое в том, что он совершил. Я удивлен, что это не взволновало вас, Артур.
Артур усмехнулся.
– Почему вы оба издеваетесь надо мной? Ведь то, что я имею в виду, так просто. Только мне ужасно трудно выразить это словами. Рыцарство не имеет ничего общего с такого рода героизмом – убежать из-за того, что ты не можешь ответить на глупый религиозный вопрос. Рыцарство, прежде всего, – мужество. Если ты не можешь найти ответ на подобный вопрос, необходимо смириться с этим и жить дальше. Но я считаю, что его долгом было заботиться о своем монастыре и монахах. Ему надлежало остаться там, чего бы это ему ни стоило.
Дени похлопал друга по колену.
– Таких людей, как вы, Артур, сыщется один на тысячу, – сказал он. – Ей-Богу, я восхищен вами. Вы устыдили меня и одновременно заставили испытывать гордость от того, что я перепоясан мечом.
– Прошу прощения. Разумеется, я не собирался вгонять вас в краску, – пробормотал Артур. – Как бы то ни было, давайте не будем больше об этом говорить. Есть нечто, о чем я хотел вас спросить – об известном предсказании Гавриила. Как вы полагаете, я могу каким-то образом помочь вам добиться свидания с Ричардом?
– Не знаю, – ответил Дени. – Что вы имеете в виду?
– Ну, видите ли, моим сеньором является епископ Чичестерский, и мы с ним очень близкие друзья. С тех самых пор, как умер мой отец, а я был новоиспеченным оруженосцем, епископ считал себя обязанным заботиться обо мне как бы in loc… locus… как там говорится?..
– In loco parentis?[87]
– Да, именно. Знаете, он как бы заменил мне отца. И поскольку он всегда был очень добр ко мне, и так как вполне возможно, что он поедет в Лондон по случаю коронации, я подумал, что он может замолвить за вас словечко.
– Вы очень любезны, Артур.
– Почему вы так настойчиво стремитесь встретиться с Ричардом? – спросила Мод. – Или вы предпочитаете не говорить об этом?
– Вовсе нет, – ответил Дени. – Если только история не покажется вам утомительной. – Он пригубил вино и начал свой рассказ.
– Теперь вы понимаете, – заметил он под конец, – что я нахожу за ним долг в виде некоторой услуги, даже если это будет всего лишь место трувера у него при дворе. – Он развязал шнурки своего кошелька и пошарил внутри. Нащупав кольцо, он вынул и показал его. – Во всяком случае, это красивая безделушка. Я хранил ее для того, чтобы при встрече он узнал меня. Но если все мои надежды не оправдаются, полагаю, я сумею выручить за кольцо пару марок.
Глаза Мод сияли.
– Это просто повергает в трепет, – задыхаясь от волнения, воскликнула она. – Вы спасли жизнь королю…
– Он тогда не был королем, – поправил Дени.
– …рискуя своей собственной. И вы с неподражаемой скромностью говорили о том, как Артур заставил вас устыдиться, а между тем сами всегда проявляете чудеса рыцарской доблести…
– О небеса! – взмолился Дени. – Ваши слова глубоко смущают меня. Все произошло совсем иначе. Я даже не задумывался о том, что делаю. Мне всего лишь было неприятно видеть, как человек в одиночку сражается с врагом, превосходящим его числом. Я бы сделал то же самое и для воина противной стороны, если бы Ричард и его люди окружили его.
– Мой дорогой друг, нет необходимости объяснять нам, – сказал Артур. – Исходя из всего, вами сказанного, становится совершенно ясно, что именно вы совершили и почему. И я считаю позором то, что Ричард забыл о вас. Несомненно, мы должны добиться аудиенции для вас.
– Я могу это сделать, – неожиданно объявила Мод.
Они с изумлением воззрились на нее.
– Я уверена, что сумею устроить это, – сказала она. – О, пожалуйста, не смотрите на меня так. Не удивляйтесь, мой дед, Генри Фитцлерой, был внебрачным сыном короля Генриха I[88] и уэлльской принцессы Несты. После смерти короля он утвердился в этих землях и стал вассалом Хотеривов. Уильям Хотерив – мой опекун, а одним из его самых близких друзей, впрочем, как и моего отца, является Уильям Маршал. Я знаю Маршала с детства. Боже мой! Помню, как пылко я была в него влюблена. Он был блестящим рыцарем, необыкновенно сильным и превосходил всех на турнирах и в сражениях. Когда мне было лет двенадцать и пока мой отец был еще жив, он часто приезжал в замок Хотерив в Бартоне попировать и поохотиться, и он обычно говорил: «Юная девица, если отец не найдет вам супруга, вы всегда можете рассчитывать на меня». Правда, я не видела его много лет, ибо он очень долго находился во Франции, но я убеждена, он вспомнит свои обещания исполнить все, что я ни пожелаю. И я знаю, мой сеньор Уильям Хотерив не откажет в помощи. Он довольно влиятельный человек. Что вы думаете об этом, Дени?
– Что он думает? – вскричал Артур. – Но ведь это же замечательная мысль. Уильям Маршал! Он один из самых достойных мужей королевства. Да всякий знает историю о том, как однажды Ричард держал судьбу Маршала в своих руках и пощадил его, когда тот был на стороне его врагов. Единственный, кто смог победить Ричарда в сражении! Вы сами рассказывали нам, что Ричард послал его в Лондон, чтобы именно он обо всем позаботился. Должно быть, он уже в Лондоне.
– Конечно, звучит вполне убедительно, – поджав губы, сказал Дени.
Мод бросила на него быстрый взгляд.
– На самом деле вы не хотите принять помощь от женщины, не так ли? Вы говорите так холодно.
Он вскинул голову.
– Моя дорогая леди, – сказал он, – дело совсем в ином. Я думал о том, что сказал вам вчера вечером. Вы решили, что я пошутил? Я ношу знак вашей милости на себе, на шее, под рубашкой. Настала моя очередь исполнять ваши повеления, служить вам. А вместо этого вы предлагаете мне помощь, за которую я никогда не смогу расплатиться тою же монетой.
Артур кашлянул.
– Я… м-м… прошу прощения, – пробормотал он. – Думаю, мне следует… следует взглянуть, как там мой конь. – Он поспешно встал и покинул их, не оглядываясь назад.
– Он забыл, что вы пришли пешком, – хихикнув, сказала Мод.
– Он – чистое золото, – сказал Дени. Он придвинулся ближе и взял ее за руку. – Бель-Вэзер, – нежно промолвил он.
Она отвернулась.
– Самое большее, о чем я бы вас попросила, – это позволить мне помочь вам, – прошептала она едва слышно. – Вы уже подарили мне гораздо больше, чем я заслуживаю… сочинив ту песнь в мою честь…
– Я сложу для вас сотню песен, – пообещал он, прижав к губам ее руку. – Какая песнь может быть достойна вас? Я приехал в Англию, полагая увидеть туманную землю, где никогда не светит солнце, а нашел саму колыбель солнца. Все, чему я когда-либо научился, познавая художество труверов, не в силах помочь мне теперь, ибо не существует слов, дабы воспеть совершенство самого солнца.
