«Я сама во всем виновата! Я и никто больше! Если бы в институте не настояла на своем, если бы не устроила истерику… Что теперь толку со всех добытых лекарств? Где они теперь?!»

Дезире ощущала себя столь грязной и мерзкой, что впору было удавиться на месте. Больше не нужно было никакое зрение, никакая помощь и забота. Ничего не надо, лишь бы вернуться на четыре дня назад. Вырвать себе язык и спрятаться в самый дальний угол завода, чтобы никто не нашел.

«Почему он меня отпустил? Наверняка же мог поймать. Отпустил специально? Пошел следом… как собака по следу. А я – дура, радовалась, что быстрая и везучая… Дура! Сама привела… сама сдала общину…»

Девушка не заметила, как оказалась сидящей на земле. Глаза остекленели, сделались пустыми и мертвыми.

Ани неуверенно дотронулась до щеки Дезире. Девочка чувствовала – с тетей творится что-то плохое, что-то неправильное, но не знала, как поступить. Было страшно, хотелось заплакать. Подбородок задрожал, глаза наполнились слезами.

– Тетя Дезире, – негромко позвала она.

Никакой реакции.

Девочка всхлипнула, по щекам пролегли первые влажные дорожки.

– Что с тобой? – она дернула Дезире за плечо, заглянула в лицо. – Мне страшно…

Не слова, а именно всхлипы достигли сознания уже готовой похоронить себя Дезире. Она вздрогнула, вынырнула из все сильнее затягивающей бездны самобичевания.

– А? Ты что, маленькая? Не надо плакать.

– Я подумала, что ты умерла… – сквозь слезы прошептала Ани.

– Умерла? Нет! Что ты… Я с тобой. Прости, прости меня за все… – Дезире порывисто обняла девчушку. – Не надо бояться. Все будет хорошо…

Последние слова она сказала не столько для Ани, сколько для себя.

«Хватит жалеть себя, хватит винить себя. Что сделано, то сделано… Она мне доверилась и оставить ее теперь – значит предать. Уж на это я точно не способна…»

– Мы с тобой сами распугаем все страхи, – улыбнулась Дезире, давя в себе все еще бушующее чувство вины. – Распугаем и дадим по ушам, чтобы больше не приходили. Правда же?

Ани кивнула.

Гракх отложил кусок широкого металлического профиля в сторону и присел на кучу свежей земли. Посмотрел на поднявшееся в зенит солнце, поморщился. От тяжелой работы пот катился градом, а тут еще эта не к месту пришедшаяся жара. Погожий день не радовал.

Рядом трудились Кларк и Винсент. Оба грязные, но без видимых ранений. Как оказалось, следуя указанию Закэри – эта парочка пропустила всю заварушку, охраняя Марну. В другое время зарккан, не раздумывая, плюнул бы в их сторону за трусость, но теперь не мог решить, как к ним относиться. С одной стороны – не помогли общине, стояли и прохлаждались, когда на счету был каждый ствол. С другой – активно оттаскивали раненых от ворот, когда стало ясно, что дело – дрянь.

Теперь они втроем копали большую яму, которая должна была превратиться в одну братскую могилу для большей части общины.

Гракх поначалу пытался противиться – в конце концов, не дело мастеру заниматься грязной работой. Но, увидев выражение лица Марны – притих. Ни кровинки – абсолютно белое, осунувшееся лицо с синими мешками под раскрасневшимися глазами. Казалось, что она не спала, по меньшей мере, пару дней. И все это время плакала. Как он узнал чуть позже – Марна все же нашла своего Зака…

Старосту успели оттащить от заводских ворот, кто-то наспех наложил несколько неумелых повязок, но все усилия оказались тщетными. Закэри умер, так и не приходя в сознание. Одним из первых приняв натиск многоножек возле операторной – он был почти полностью парализован и при этом потерял слишком много крови.

Как иногда говорила сама Марна: «Повреждения не совместимые с жизнью». Здесь был именно тот случай. Удивительно, что его вообще удалось вытащить с завода.

Будь в распоряжении Марны ее медицинский отсек, даже тогда она ничем не смогла бы помочь. Только женщина, увидевшая мертвым своего любимого, не пожелала смириться с действительностью. Несколько минут она бледной статуей стояла над телом Закэри. Потом медленно, словно плавясь под солнечными лучами, осела на колени. Послышался сдавленный не то стон, не то плач. Женщина сидела, раскачиваясь из стороны в сторону, и бережно проводила ладонью по лицу старосты.

Никто не рискнул ее потревожить. Боль переполняла каждого. Люди просто отходили в сторону. Одни с остервенением хватались за какое-нибудь дело, другие не находили в себе сил даже на слезы.

Гракх всего этого не видел. Он бродил среди обломков и выискивал раненых. Больше всего он желал найти хоть кого-нибудь из своих вчерашних собутыльников. Но ни одного зарккана видно не было. Не сказать, что Гракх так уж сильно нуждался в обществе представителей собственной расы, однако внезапная смерть сразу всех мастеров подкосила и его.

Теперь, отдыхая от утомительного копания, он наблюдал за тем, как стоящий неподалеку Хилки запрокинул голову и с блаженной улыбкой следил за чем-то высоко в небе. Гракх прищурился, посмотрел наверх.

Небесная синь – чистая и не по-осеннему высокая, как будто насмехалась над горестями снующих внизу букашек. Там в первозданной тишине, свободной от несправедливости, обид и лжи, виднелась крошечная точка. Она приближалась, увеличивалась в размерах, пока не превратилась в большую птицу.

– Собираются, сволочи, – проговорил он.

– А? Кто? – послышался голос Кларка.

– Падальщики, кто же еще? Вон первый дозорный, чтоб он сдох!

Птица принялась кружить над заводом, а потом издала короткий пронзительный крик.

– Это ж, орел, – пожал плечами Кларк. – Каменный.

– Да хоть деревянный, – неприязненно буркнул Гракх. – Мне без разницы. Все равно жрать прилетел. Вон сколько мяса-то – на любой вкус. И хорошо прожаренное, и с кровью…

– Заткнулся бы ты!

– А то что? – Гракх выразительно похлопал по лежащему рядом «Плевку».

Кларк стиснул в руках обломок такого же, как у зарккана профиля. Его собственный обрез висел на суку одиноко стоящего у самой ямы дерева.

– Уроды! – закричал Винсент. – Совсем с ума сошли! Теперь осталось только добить друг друга!

Гракх тряхнул головой.

– Будь я проклят, – пробубнил он и отодвинул «Плевок» подальше. А потом и вовсе спрыгнул в яму, где принялся с удвоенной силой вгрызаться в неподатливый грунт.

Так сложилось, что люди, осознанно или нет, но потянулись к Марне. Они подсознательно ассоциировали ее с лидером. Потеряв старосту, и почти всех специалистов, оставшиеся члены общины искали опору. Искали того, кто сможет сказать – что делать дальше. И этим человеком стала именно Марна.

Она с головой окунулась в работу – непривычную, но идеально отвлекающую от дурных размышлений. Поначалу было крайне сложно сосредоточиться, решить – с чего начать. Но постепенно ход мыслей выравнивался, выхватывая лишь самое необходимое. Марна знала, что Закэри ни за что бы не сдался. И она, как бы ни было больно, не могла его подвести.

Первым делом она собрала вокруг себя всех выживших. Тех, кто мог самостоятельно стоять на ногах, оказалось чуть больше двадцати человек. Еще порядка десяти требовали срочную медицинскую помощь – практически невозможную с вложившейся ситуации. Почти ни у кого не было с собой аптечек. Люди уходили с завода в спешке, думая лишь о сиюминутном спасении. Хорошо еще, что Кларк и Винсент захватили ее собственную аптечку.

Пять человек она направила на поиски оставшихся раненых. Троих – копать яму для последующего захоронения погибших. Пятеро, вооруженные лучше остальных, двинулись к заводу – они должны были обследовать его периметр, оценить разрушения и целесообразность проникновения внутрь. Двоих, в том числе Дезире, Марна оставила в помощь себе, а остальным досталась самая неприятная работа – стаскивать мертвые тела к готовящейся могиле.

Несмотря на столь неравноценные заботы – недовольных выкриков не было. Возможно – люди были еще сильно подавлены, возможно – понимали, что кому-то это все равно надо делать.