— Не нужно, Элена. Тебе нужен покой, так сказал врач. — Он замолчал, и мы так долго сидели в тишине, что говорить уже было страшно. Но это было необходимо. Не только ему, но и мне.
— Прости. Я знаю, что ты ни в чём не виноват, и я не должна была так поступать с тобой, но иначе я не могла. Я должна была увидеть его. Посмотреть в глаза убийцы, забравшего мою семью. — Я не озвучила то, что Бес говорил мне в палате. Тогда мне ещё казалось, что если об этом не говорить, затерять в своей памяти, то это так и останется ложью в моей голове.
— Посмотрела?
— Да.
— Стало легче?
— Нет. — И это чистая правда, даже думать не нужно было, чтобы ответить.
— Так всегда, Элена. Месть не приносит наслаждения. Это только кажется, что станет легче, но по факту ты лишь делаешь себе ещё больнее. Тем более, ты ошиблась. Ты смотрела в глаза убийцы последние тринадцать лет, и ничего там не увидела. И не увидишь, даже если посмотришь вновь.
— Почему Дэвид убил моих родителей? — Рик несколько секунд смотрел мне в глаза, а затем покачал головой.
— Я не могу сказать тебе. Только Бес сможет ответить.
— И где он? — Рик снова махнул головой.
— Я не знаю, он исчез несколько часов назад, и мы до сих пор не можем его найти.
Больше мы не разговаривали, а примерно через час Рик сказал, что ему нужно уйти, но за дверью находится охрана, поэтому мне не о чем беспокоиться. Ему на смену пришла медсестра, задала несколько вопросов о моём самочувствии, а затем сообщила, что ей необходимо ввести препарат в мою капельницу. И наверное, я бы не обратила на это внимание, если бы не одно «но». Цвет жидкости в ампуле был необычным, светло-голубого оттенка. Точно такой-же, который я должна была ввести Бесу, когда он ещё был в коме. Препарат, который должен был остановить его сердце. Всё, что я успела сделать, это закричать так громко, насколько хватило сил, и когда женщина поняла, что препарат не успеет подействовать, в её руке сверкнул лезвием скальпель.
Тем не менее светло-голубой оттенок моей смерти уже распространялся по трубке прикроватной капельницы, и слишком быстро спускался к игле, что была воткнута в мою вену. Но мне уже было всё равно. Или препарат, или эта чокнутая медсестра. Кто-то из них явно преуспеет в моём убийстве.
В следующую секунду дверь буквально слетела с петель. И если раньше я называла Стивена Бесом по двум причинам, потому что кто-то когда-то дал ему такой позывной, да и сам он для меня олицетворял весь ад земной, то сейчас всё было по-другому. То создание, что влетело в палату невозможно было назвать иначе. Горящие глаза и бешеный оскал на лице превращали его в исчадие ада, нежели человека. Это даже не был гнев или злость, ярость, в чистом огненном виде. Медсестру он отшвырнул от меня, как тряпичную куклу, бросился ко мне, но женщине хватило лишь пару секунд, чтобы подняться на ноги и вонзить скальпель ему в плечо. Взгляд Беса на миг стал ошарашенным, словно он совершенно не ожидал того, что получит удар со спины, тем более от хрупкой женщины. Он потянулся к рукоятке, но медсестра перехватила его руку, сама выдернула своё оружие, и в этот же момент оттолкнула его ногой, так что мужчина рухнул на пол, а из раны потоком хлынула кровь. Я же в этот момент перестала за ними следить, лишь пытаясь поднять руку, чтобы выдернуть иглу из своей вены. Но как бы я не старалась, ничего не получалось, рука не слушалась, только слегка отрываясь от покрывала, чего было явно недостаточно, чтобы спасти свою жизнь. Спустя пару секунд, глядя на то, как жидкость подступила к основанию трубки, я перестала пытаться поднять ладонь. Было уже поздно. Зато, если Бесу не повезёт, перед тем как отключиться, я могла увидеть его смерть, поэтому своё внимание снова переключила на него.
Он пытался высвободиться из захвата, но пока безуспешно. Видимо быстрая потеря крови давала о себе знать, и сил у него почти не осталось. Он боролся, уже не особо пытался вырваться, но изо всех сил полз в направлении к моей капельнице, вытянув руку вперёд. Ещё несколько секунд, и для нас всё закончится, и мы, как два смертника просто смотрели друг другу в глаза. Говорить Бес не мог, но я отчётливо прочитала по его губам «прости». И в этот момент мне стало отчаянно жаль себя, Беса, нас в конце концов. За искалеченные судьбы и израненные души. За то, что нами от души попользовались, а мы так и не смогли это побороть. Щёки стали влажными от слёз, и я закрыла глаза. Хотелось рыдать, но времени у меня уже не осталось. Три…два…один… И я распахиваю глаза от звука выстрела. Передо мной охранник, с поднятым пистолетом, медсестра со странным выражением на лице, и Бес, выдергивающий иглу из моей вены.
— Поздно. — Шепчу ему, и почему-то улыбаюсь.
— Нет!!! — Кричит на меня. — Не смей! Даже не думай, Элена! Я всё исправлю! Слышишь? — Бьёт меня по щекам, но это не помогает, потому что я плавно утекаю в сон. На этот раз, думаю, уже навсегда. — Я всё сделаю правильно! Не закрывай глаза, Элена, не отключайся! Где эти грёбаные врачи?! — Кричит куда-то в сторону, и вытирает слёзы с моих щёк, прижимает к своей груди, и начинает укачивать, словно маленького ребёнка, вжимая скрюченные пальцы мне в спину так, что становится больно.
Где-то вдалеке я слышу топот ног, крики людей и звук колёсиков больничной каталки, а в голове появляется мамин голос, и та колыбельная, что я так любила в детстве.
— Мама. — Шепчу одними губами и тону в темноте. А она продолжает петь.
Снова выныриваю из темноты, голос мамы отдаляется, пропадает, а я щурюсь на яркий свет больничных коридоров и слышу голоса Рика и Артура Холла. Они напуганы, кричат где-то рядом, ругаются с врачами, а меня продолжают куда-то везти на каталке. Взгляд падает вбок, и я вижу, что рядом везут его. Бес без сознания, рука безжизненно свисает вниз, а смуглая золотистая кожа побледнела до мертвенной белизны, такой страшной, что мне самой становится зябко до колкой дрожи. И я должна думать о себе, о своей жизни и своей мести, но не могу оторваться от его лица, и от настырной горечи, которая нашёптывает, что всё могло бы быть иначе. Я столько лет прожила с ненавистью к нему, столько лет горела им, болела, что сейчас мне невыносимо страшно потерять его. Потому что Бес стал моим смыслом жизни с привкусом боли, крови и битого стекла. Он не может меня бросить. Не может оставить одну прямо здесь, в этот момент, в этот разгар войны с Дэвидом, не может оставить с этой жаждой, которую я впервые ощутила рядом с мужчиной, и словно насмешкой всевышнего этим мужчиной стал именно Бес. Не может он просто так разворошить осиное гнездо сгустков моих нервных клеток и болевых точек, а потом просто взять и уйти. И я лежала, смотрела на него, на то, как всё ещё подрагивают его веки, как грудная клетка слабо вздымается от дыхания, будто делая последние вздохи, и повторяла про себя одно и тоже слово. «Живи». Ты просто не можешь умереть, не ради себя, а потому что я так хочу, я так решила! Ты нужен мне! Ты моё оружие против Дэвида, ты моя личная пытка и мой личный ад, и умрёшь ты только когда я разрешу! Когда я захочу всё закончить! Так что живи, Бес! Или умри, но не смей не воскреснуть… Ты же обещал всё сделать правильно. Так сделай! Сделай, чёрт бы тебя побрал! Пусть это будет больно для всех, пусть это будет страшно и горько, но сделай, как обещал! И мне так хочется, чтобы он услышал, но этот крик бьёт по клеткам лишь в моей голове, потому что это только для нас с ним! Это наша личная ненависть и наша личная боль, и никто не имеет права вмешиваться. Да и пусть не слышит, пусть просто живёт. Тяну руку в сторону, мне больно, кажется, что связки натягиваются и рвутся от напряжения, но я продолжаю, лишь бы успеть дотянуться. Перехватываю его ледяную ладонь и сжимаю, казалось бы, так крепко, что он даже сквозь марево смерти должен почувствовать. Согреваю его холодные пальцы своими, силясь отдать хотя бы часть своего тепла, и шепчу.
