Тирах сидел довольно далеко, а выражение лиц соседей было таким, что разговаривать с ними ну никак не хотелось. Впрочем, совсем не факт, что кто-нибудь из них захотел бы ответить. Кажется, весь его конвой присутствовал в полном составе, во всяком случае, их было не меньше, чем вчера. А вот охотники на носорога бесследно исчезли. Впрочем, нельзя было исключать и того, что именно они и строят пирамидки на дальнем склоне, но Семен почему-то в этом сомневался. Ничего иного ему не оставалось, кроме как сидеть вместе со всеми и созерцать раскинувшийся вокруг пейзаж.

Через некоторое время «строители», вероятно выполнив план, куда-то исчезли. Окрестности стали совсем безжизненны и неподвижны. Когда солнце ощутимо припекло, Семен стянул через голову рубаху, подложил ее под себя и стал размышлять, не будет ли неприличным, если он немного вздремнет? Эта мысль нравилась ему все больше и больше, но мешали оводы, которые время от времени пикировали на его обнаженное тело. «Интересно, откуда они взялись тут – наверху? Вчера, кажется, их и внизу-то не было».

Загадка появления оводов разъяснилась ближе к полудню: по склону из цирка поднимался олень – обычный северный олень, довольно крупный самец с хорошо развитыми рогами. Семен готов был поспорить, что он тут не один, и, конечно, не ошибся. Олени – почти исключительно самцы разных размеров и возрастов – неторопливо брели вверх по склону, пощипывая на пути редкую траву. Поднимались они целенаправленно, но довольно хаотично – по всему восточному склону цирка. Правда, на ту часть склона, где стояли каменные пирамидки хьюггов, заходить они избегали – забирали левее и продолжали свой неторопливый подъем.

Это движение продолжалось довольно долго – Семен досчитал до двух сотен, а потом бросил это занятие – в общем, их много. И все уходят по водоразделу куда-то к северу и там, вероятно, начинают спускаться, поскольку из виду исчезают. Постепенно оленей становилось все меньше и меньше, зато среди них стали появляться особи с совсем маленькими рогами и детеныши. «Важенки с молодняком, – догадался Семен. – Сейчас, наверное, пойдет вторая волна». Он не ошибся: коричнево-серые бока и спины оленей вновь заполнили весь склон.

Атаки оводов стали еще интенсивнее, и Семен счел за благо надеть рубаху. «Надо же, как интересно: этих зловредных мух полно, а вот комаров почти нет. Интересно, почему? Нельзя же сказать, что они совсем отсутствуют в биоценозах этого мира – есть они, родимые, но мало – с нашей Чукоткой никакого сравнения. Может быть, потому, что здесь, в общем-то, сухо? А наша тундра представляет собой, по сути, одно разросшееся от горизонта до горизонта болото?»

Активный ход оленей закончился где-то во второй половине дня. Животные, правда, не исчезли – здесь и там виднелись буровато-серые пятна отставших важенок. Сидеть Семену надоело отчаянно: хотелось есть, пить и спать. Собственно говоря, эти желания были с ним неразлучны, но при движении на все это можно было не обращать внимания, а когда нечего делать… «Одна радость – знакомых встретил. Олешки, похоже, совсем не изменились за тысячи лет. Ну, разве что в колхозных стадах они измельчали. Вряд ли в здешних местах происходят массовые сезонные миграции копытных, подобные миграциям североамериканских карибу. Считается, что их причиной является обилие летом кровососущих насекомых: из-за них весной оленям приходится покидать благодатную лесотундру и двигаться на открытые пространства поближе к морю, где дуют ветра. А здесь, кажется, условия иные, и происходят только локальные перемещения стад. Вот такое перемещение и имело место: небольшое – несколько тысяч голов – стадо перешло из одной речной системы в другую. А что делали хьюгги? Сооружали какие-то пирамидки из камней. Или, может быть, эти штуки тут уже были, и они их только немного подремонтировали? Кажется, нечто подобное описано Фарли Моуэтом из практики материковых эскимосов Канады. Иннуиты при помощи таких сооружений направляли потоки мигрирующих карибу в нужное место, в какую-нибудь узость, где и устраивали их забой. Вряд ли олени воспринимали этих „каменных людей“ как живых и пугались, скорее относили их к необычным проявлениям неживой природы и потому предпочитали сторониться. В стране Барренс карибу перли плотной массой, и пугала ставились на перешейках между озерами, где животным не было места для маневра. Но там забой производился из луков или ружей – то есть с приличного расстояния, поскольку живых людей олени боялись гораздо сильнее, чем „каменных“. Здесь же не тундра, а низкие горы, по которым олени ходят практически в любом направлении. Каменные пугала (если это действительно они) поставлены там, где идти удобнее всего, но они мало влияют на движение оленей. Когда животных становится слишком много, они преспокойно идут между столбами. Кроме того, никто на них, похоже, не нападает и не тревожит. Да и как их можно атаковать на водоразделе, не имея дальнобойного оружия? Уж на бросок-то копья они не подпустят – совершенно точно. Впрочем, может быть, это вовсе не охота, а какое-нибудь магическое действие?»

Когда последняя важенка скрылась из виду, Тирах молча поднялся на ноги. Вся компания последовала его примеру: встали, дружно справили малую нужду и, привычно выстраиваясь цепочкой, двинулись по водоразделу вслед ушедшим оленям. Надо сказать, что, пока они сидели, Семен довольно отчетливо ощущал исходящее от хьюггов чувство подавленности и страха. Появление оленей на него, кажется, совсем не повлияло, зато теперь они как бы радовались скорому избавлению от опасности. «И что им тут наверху так не нравится? – недоумевал Семен. И вдруг сообразил: – Да Змеиный Зуб же! Далекая остроконечная вершина отсюда просматривается как на ладони. Хьюгги же изо всех сил стараются держаться к ней спиной или, во всяком случае, не смотреть в ту сторону. Вот и сейчас идут, торопятся, а морды у всех повернуты вправо – не дай Бог зацепить взглядом! Вот чудики – нашли чего бояться! Если я соберусь от них убегать, то надо двигаться в ту сторону – уж точно не поймают!»

Между тем хьюгги сменили торопливый шаг почти на бег, словно за ними кто-то гнался. Поддавшись общей атмосфере тревоги, Семен тоже старался не смотреть в запретную сторону – еще обвинят в чем-нибудь лишнем. Топча мелкую щебенку, перемешанную с катышками оленьего помета, они прошли сквозь строй пирамидок-пугал. Точнее, это был не строй, а зона шириной метров десять-пятнадцать и длиной метров пятьдесят, наискосок перегораживающая почти весь водораздел. Пирамидки стояли в трех-пяти метрах друг от друга, а возле левого перегиба склона оставляли довольно широкий проход.

Пройдя еще сотню метров, Тирах свернул на левый водораздел, который, полого понижаясь, уходил к западу. Тут уж хьюгги вообще стали двигаться почти боком, словно выполняли одно из упражнений динамической разминки. «Интересное кино, – злился Семен, спотыкаясь о собственные ноги, – если уж они так боятся Змеиного Зуба, то уходили бы за гребень вправо, так ведь нет, прутся именно сюда! А спускаться в ручей они, что, вообще раком будут?!»

Самое смешное, что именно так все и произошло. Наверное, со стороны выглядело это забавно, но Семену было не до веселья. Споткнувшись пару раз, он решил двигаться по-человечески, но ничего не вышло: двое ближайших хьюггов буквально накинулись на него и попытались развернуть лицом к склону. Семену это совершенно не понравилось: хьюггов он грубо отпихнул, погрозил им посохом и обругал матом по-русски, но решил больше не экспериментировать с местными суевериями. Наконец злополучная вершина скрылась за гребнем противоположного склона. Хьюгги приветствовали это событие радостными всхрюкиваниями и, развернувшись, сбежали вниз к ручью. Довольные и почти счастливые, они принялись там пить воду и, кажется, обмениваться впечатлениями, словно благополучно пережили опасное приключение.

Семен спустился последним и тоже решил, пользуясь случаем, утолить жажду, но вода оказалась изрядно взбаламученной. Ему пришлось обойти компанию своих спутников, чтобы оказаться выше них по течению. Однако и там вода была отнюдь не кристально прозрачной. «Вот уж чего не могу припомнить, так это горный ручей с мутной водой в верховьях. Там что, кто-то топтался по руслу? Олени, кажется, сюда не спускались, а ушли по водоразделу севернее. Может, там болото какое-то? Странно…»