Постепенно желание Чингу нарастало, и его руки смелели, все ближе привлекая Аманду и легонько раскачивая ее в такт собственным движениям. Она невольно охнула, когда напряженное мужское копье прижалось к золотистым завиткам между ног.

Однако Чингу не останавливался, и его глаза сверкали все ярче, пока он говорил:

– Но в отличие от индейца из легенды мне мало будет одного лишь напоминания о тебе, Аманда, потому что ты стала светом для меня, отрадой для души. Мне нет жизни без тебя, и оттого мне так хотелось привязать тебя к себе, чтобы мое тело стало частью твоего тела, как ты давно стала частью меня. Не отвергай меня, Аманда. – Искренняя любовь, от которой дрожал его умоляющий голос, не могла не тронуть чуткое сердце. – Отдайся мне, чтобы я снова смог стать целым человеком. – Придерживая ее за шею, он наклонился и припал ртом к ее чудесной нежной коже. Аманда содрогнулась от непривычного трепета, разбуженного горячим прикосновением влажных губ и языка, опускавшихся все ниже, к ямке над ключицей, к ложбинке между грудей. Вот он жадно накрыл губами розовый бутон соска, и Аманда охнула от всплеска новых эмоций и томного тепла, зародившегося в разбуженном лоне. А он продолжал свои ласки до тех пор, пока ей не показалось, что больше невозможно терпеть эту сладостную пытку.

– Чингу! – отчаянно выкрикнула она, вцепившись в его волосы. – Пожалуйста, перестань! Мое сердце вот-вот разорвется!

– Нет, Аманда, – с трудом сдерживая страсть, возразил он, – оно не разорвется, а распахнется, чтобы ты приняла меня!

И он снова ласкал ее языком и губами – пока не достиг заветного треугольника золотистых волос.

На миг приподнявшись, чтобы заглянуть в ее потрясенное лицо, он громко прошептал в тишине пустого вигвама:

– Аманда, мое тело желает познать тебя всю, целиком, так же как мои губы жаждут испить всю твою сладость. – Он медленно опустил лицо и припал к завиткам мягких волос. Сначала Чингу лишь слегка пощекотал золотистый треугольник, но от этих легких прикосновений ноги Аманды раздвинулись, позволяя языку проникнуть в самые укромные, потаенные уголки юного тела. И как только это случилось, Аманда не смогла удержаться и застонала от острого, непривычного наслаждения. Тело ее затрепетало и содрогнулось, впервые познав сладость разрядки, пока наконец не затихло в руках у Чингу – обмякшее, обессиленное. Только тогда он позволил себе настоящую близость – медленными, ритмичными движениями Чингу проникал все глубже, пока не прорвался до конца, вызвав у Аманды громкий вскрик от неожиданной боли. Он тут же застыл и внимательно следил за сменой чувств на ее лице. От навалившихся на нее неожиданных ощущений в глазах у Аманды стояли слезы.

– Теперь я овладел тобой, Аманда, так, как никто еще не владел и уже не овладеет. Ты стала частью моего тела, как я стал частью тебя, и вместе мы вознесемся к звездам.

И Чингу снова стал двигаться внутри ее в медленном, возбуждающем ритме, и его движения набирали скорость и силу, по мере того как в теле Аманды нарастала ответная страсть. Под конец его рывки сделались столь частыми, что Аманда снова забыла обо всем, кроме шума крови в ушах и неистовой жажды разрядки. Чингу уверенно подвел ее к самому пику блаженства, на секунду замер, предвкушая этот чудесный взрыв, и наконец отдался на волю страсти, захватившей обоих. Все еще вздрагивая от экстаза под телом Чингу, Аманда выдохнула у него над ухом:

– Да, Чингу, ты действительно вознес меня сегодня к самым звездам.

На протяжении всей этой длинной ночи Чингу не выпускал Аманду из своих объятий и прижимал ее к груди даже в те минуты, когда позволял себе подремать, пока в молодом сильном теле не зарождалась новая волна неистовой страсти. И он снова и снова будил свою молодую жену, чтобы неустанными ласками разжечь в ней ответный костер любви.

Первые лучи рассвета упали на два крепко сплетенных измученных тела. Чингу тут же проснулся и осторожно повернул к себе ее лицо, любуясь неземной красотой милых черт, едва освещенных слабым светом утра, проникавшим через дымовое отверстие.

– Аманда, – ласково окликнул он, – Аманда! – В ответ на это длинные золотистые ресницы затрепетали и сонно приподнялись. Чингу погладил нежные щеки и прошептал: – Аманда, жена моя, я люблю тебя!

Его ласковый голос и легкие касания усыпили юную красавицу, и так, в полусне, Чингу снова овладел ею с нежностью и любовью.

Солнце уже почти достигло зенита, когда молодая пара Проснулась окончательно. Чингу чувствовал себя совершенно счастливым, любуясь обнаженным телом своей жены, распростертым возле него на лежанке. Ее лицо удивляло детским выражением невинности и чистоты. Чудесные волосы рассыпались по постели. Он осторожно встряхнул ее и промолвил:

– Аманда, проснись, день давно уже наступил. Или ты собралась проспать весь первый день нашей новой жизни?

Ее глаза медленно открылись. Она не сразу вспомнила, где находится. Вдруг осознала, что лежит перед Чингу совершенно голая средь бела дня!

При виде такого проявления девичьей стыдливости, от которой залилось краской милое лицо, Чингу не смог удержаться от лукавой улыбки. Игриво привлекая ее к себе, он со смехом заметил:

– Хватит, Аманда, мы же не можем провести в постели весь остаток жизни, как бы тебе этого ни хотелось. Нам непременно нужно пойти искупаться, ведь в это время дня к пруду никто не ходит, и нам не будут мешать! – Нарочно делая вид, что не замечает густого румянца, все еще покрывавшего ее щеки, Чингу как ни в чем не бывало встал, быстро оделся и терпеливо подождал, пока Аманда натянет свое новое платье. Затем, подхватив кое-какие необходимые мелочи, взял ее за руку и повел из вигвама.

Аманда очень стеснялась их позднего пробуждения и напрашивавшихся при этом мыслей и оттого не смела поднять глаза на обитателей деревни, мимо которых Чингу вел ее с гордым видом к месту купания.

Как он и предсказывал, у пруда никого не было, и под ласковым октябрьским солнышком Чингу быстро разделся и пошел к воде. Тут он с удивлением обнаружил, что его жена неподвижно стоит на берегу. Поняв, что ее снова одолело смущение, он не спеша подошел к ней, встал рядом и ласково улыбнулся. Точно так же, как прошлой ночью, Чингу осторожно снял с Аманды замшевое платье, а потом одним стремительным движением подхватил на руки.

Вдруг ожила упрямая память Аманды – смотревшие на нее сверху вниз глаза засветились мягким зеленым светом, а на широкой груди почудились легкие золотистые завитки, отчего Аманда вздрогнула и потрясла головой, стараясь избавиться от ненужного наваждения. В ответ на ее движение Чингу еще сильнее сжал ее в объятиях и пошел к пруду.

Они долго плескались и играли в воде, а потом даже немного вздремнули, пока сохли на солнце. Аманда лениво думала, как это приятно – вот так нежиться на берегу пруда и подставлять нежарким лучам обнаженное тело, любуясь всполохами оранжевого света под плотно зажмуренными веками. Она не сразу сообразила, что что-то ее беспокоит, неохотно приоткрыла глаза и увидела, что Чингу лежит на животе, приподнявшись на локтях, и внимательно разглядывает ее лицо. Его глаза снова казались загадочными и пронзительными, отчего Аманде почему-то вдруг стало страшно.

– Что с тобой, Чингу? Что случилось? – Не дождавшись ответа и чувствуя себя все более неловко под этим напряженным взглядом, она заговорила вновь: – Всего минуту назад все было прекрасно, и ты казался таким довольным и счастливым. Почему ты не хочешь сказать мне, что случилось?

Но и теперь Чингу ответил не сразу. Его взгляд скользнул по мягким пушистым завиткам волос, обрамлявших милое лицо, и он осторожно погладил эти завитки, прежде чем заговорил:

– Аманда, наша первая ночь принесла мне наслаждение и счастье, и я сгораю от желания знать, испытала ли ты такое же удовольствие.

Чингу в ожидании ответа неотрывно смотрел ей в глаза, отчего Аманда снова покраснела. Спотыкаясь на каждом слове, она пробормотала:

– Д… да. Да, Чингу, я даже не ожидала, что это может принести такое… такое удовольствие.