Кемаль не спешил. Его шаги были пугающе медленными. Тень перекрыла свет, и я с отчаянным криком вскочила на ноги, сжимая осколок в руках.

Он явно не ожидал такой прыти от пленницы, дрожащей в ожидании неизбежного. Или мой страх настолько застил его глаза, что не рассчитал подобного исхода, купаясь в ликовании собственной тьмы. Так или иначе, о его душевном состоянии я думала меньше всего.

У меня не должно было это получиться по всем законам – зайти за его спину, использовав фактор внезапности, и, раня собственные пальцы в кровь, прижать осколок к его шее. Но правду говорят – бойся того, кому уже нечего терять.

Мне терять, кроме жизни и свободы, было нечего. И я боролась за право вернуть ее себе любой ценой.

- Газаль, - Кемаль не двинулся с места, и я ощутила, как его тело как будто расслабилось. Как будто все происходящее – захватывающая игра, а не угроза его жизни. – Вот этому обучают в Стенфордском университете? Я всегда говорил Висаму, что твое детское увлечение войной однажды дорого обойдется.

Мое тело дрожало. Не хватало воздуха. Адреналин ускорил сердцебиение так сильно, что я боялась – рука дрогнет и острие вонзится в его шею помимо моей воли.

- Медленно повернулся, - тяжело дыша, проговорила я, - и к выходу. Без глупостей.

- Газаль, что ты собираешься делать? – ирония в его голосе сбивала с толку, но я не поддалась. – В селении моя армия. Они не расстаются с оружием даже ночью. Тебя обезоружат за считанные секунды. И даже я с трудом смогу помешать тем, кто возжелает твоей крои за покушение на мою жизнь.

- Пусть, - я сглотнула. – Все же лучше смерть, чем насилие. Мне терять нечего, а тебе?

- Глупая смерть. Но вряд ли ты бы так усложняла ситуацию, если бы не имела плана. Итак, ты намереваешься угнать машину, удерживая меня в заложниках? Девочка, европейские фильмы отравляют разум. Даже такой высокий, как у тебя.

- Ты сам дашь мне уехать отсюда… - безумная отвага заглушала голос здравого смысла. – Я высажу тебя потом, чтобы ты мог вернуться. Я просто хочу уйти! Ты не можешь осуждать меня за это…

- Глупая Газаль, - я сжала осколок плотнее, когда Кемаль бесстрашно покачал головой, рискуя пораниться, - Неужели теория вероятности дала тебе шанс обмануться? Я закрою глаза на твою дерзкую выходку, если ты сейчас отдашь мне этот кусок стекла и выполнишь мои требования. Осуждать тебя я действительно не могу. Итак, если ты признаешь свою ошибку и впредь не будешь так глупо геройствовать…

- К выходу! – я тронула его плечо, задавая направление. – Ты дашь мне вездеход. Сам его поведешь. Если действительно не хочешь моей гибели, позаботишься о запасе воды и бензина! И лучше тебе убедить своих людей нас не преследовать. Я просто хочу вернуться к своей прежней жизни. Я даже не скажу никому о том, что ты пытался со мной сделать!

- Мне интересно, как далеко ты зайдешь, - Кемалю не было страшно. Ему было даже весело. – Только это останавливает меня от того, чтобы тебя обезоружить сию минуту и преподать урок на будущее.

Я была как в тумане. Адреналин с шипением бил в виски. Я не думала о том, что меня ждет за пологом шатра. Мысли устремились вперед. В то абстрактное время, когда я смогу сбежать и забыть свой недолгий плен, как страшный сон.

Кемаль медленно двинулся к выходу. Я даже не поняла, что ритм задает он мне, а никак ни я. Мужчина все еще полагал, что я передумаю, осознаю тщетность попытки и понадеявшись смягчить свою участь раскаянием. А я знала – не отступлю ни за что. Даже если все расчёты мира покажут нулевой процент вероятного успеха.

- Передумай, пока я могу еще быть великодушным, - у выхода Кемаль понял, что я не блефую. – Когда появятся свидетели твоей непокорности, будет поздно.

- Пошел! – на миг зажмурившись и тут же превратившись в оголенный комок нервов, твердо сказала я, подтолкнув его в спину.

Прохладная ночь пустыни, наполненная свежестью с гор и стрекотом цикад, обрушилась на меня, стоило покинуть шатер.

В селении кипела жизнь. Воины песков пили чай под навесом беседки, подсвеченной ламповым источником, где-то вдалеке гремела восточная мелодия, под которую танцевали женщины. Но при нашем появлении все стихло: сначала гул голосов, стук мечей, на которых упражнялись мужчины на дальней площадке, а самой последней – музыка. Даже пение цикад стало тише, как будто замерло в ожидании.

Словно в страшном сне, я смотрела, как опытные воины медленно поднимаются и окружают меня с Кемалем в кольцо. От их решимости волосы на затылке зашевелились. Теперь у меня точно не было никакого шанса отмотать все назад. Только идти до конца. И пусть меня убьют при попытке сбежать, чем я сама покорно подставлю голову под нож.

А потом они заговорили. Язык был мне не знаком. Но отдельные разы на арабском я отчетливо разобрала: на нас нацелены пистолеты, и никому не составит труда выстрелить мне в голову, не подвергнув риску самого шейха.

Мой заложник поднял руку. Я была настолько сильно на пределе, что моя собственная дрогнула, слегка задев его кожу. От ужаса я перестала дышать, но Кемаль что-то отрывисто сказал на неизвестном языке. Воины нахмурились, глядя на меня с ненавистью. Затем один – я узнала того, кто унес меня ночью из номера – подкинул на ладони ключи и решительно двинулся к «Хаммеру», на котором меня сюда и привезли.

Я прижала лезвие еще теснее к шее Кемаля. Бросила взгляд в темноту далеких песков, и на миг мне показалось, что я вижу мерцающий огонек. Как маяк. Это все было игрой воображения, но мне казалось, что я вижу знак, который и говорит о том, что все делаю правильно.

Затарахтел мотор. Свет ярких фар превратил ночь в день. На миг мне показалось, что я вижу ухмылки на лицах бедуинов, но возможно, мне это только показалось.

- Воду и горючее! – толкая Кемаля в спину и затравленно оглядываясь, велела я.

Когда шейх распорядился это сделать, мне вновь послышалась в его словах жестокая ирония… и предвкушение. Но я поклялась себе не позволить сомнениям отравить мою решимость. Теперь отступать было действительно поздно.

Шейх Кемаль Аль Мактум был самым опасным и жестоким человеком из всех, кого я прежде встречала. По своей изощренной тьме он мог конкурировать только с моим покойным отцом, шейхом Давудом Аль-Махаби. Именно отец едва не погубил жену Висама Киру в пламени костра чести. Именно он обрек моего брата на мучительное ожидание гибели в сердце пустыни, откуда тот чудом спасся. Но мой отец, хоть и плел свои интриги, никогда не упивался беспомощностью жертв. Он всегда заявлял о своём отношении прямо в глаза, и никогда не давал ложных иллюзий.

Кемаль знал, чем все закончится, с той самой секунды, как я приставила осколок к его шее. Знал, что толпа будет желать моей крови и ему придется утолить их голод. И все равно давал мне возможность поверить, что я победила в этом поединке, и скоро верну свою свободу.

Все произошло в тот самый момент, когда я, торжествуя победу и почти забыв об осторожности, подтолкнула Кемаля к водительскому сиденью внедорожника. Канистры с водой и бензином к тому времени погрузили в багажник. В поселении царила гнетущая тишина, как затишье перед бурей. И эта буря грянула в тот момент, когда я попыталась сесть рядом…

Кемаль жестоко усмехнулся, повернув голову и глядя мне прямо в глаза.

- Игры закончились, Газаль. А ведь я тебя предупреждал…

Все произошло молниеносно. Настолько, что я даже не успела ничего понять. Не понадобилось силы, чтобы это сделать. Всего лишь поднести ладонь к моему запястью, сжать его практически без боли, и так же, не отводя взгляда, отвести мою руку с осколком в сторону. Считанные секунды.

Ужас ринулся в атаку, словно только этого и ждал. Накрыл с головой, вызвав приступ удушья и тошноты, я почувствовала, как сквозь сон, как пальцы Кемаля практически ласково разжимают мои. Как мое единственное оружие с глухим стуком падает на пол кабины.