— Что с вами? — воскликнул ее поклонник. — Что произошло? Вам дурно!

Она уронила руки.

— Все уже хорошо, — дрожащим голосом произнесла она. — Я не знаю, что это было. Мне было видение… — Она залилась диким смехом. — Наверное, во мне течет кровь эльфов, — вскричала она. — Позвольте мне уйти в мою комнату. Там мне будет лучше.

Он открыл перед нею дверь, и она быстро прошла мимо него, опустив глаза. Она взбежала по лестнице, а он опустился на кресло и задумчиво уставился в пол.

Хозяин Верни-Мэнор и его гости проспали допоздна, поскольку накануне у них состоялся долгий и основательный кутеж. Дочь же хозяина поднялась вместе с солнцем, спустилась в сад, а оттуда через калитку в тутовую рощу, где она обнаружила Марджери, которая сидела на земле, привязывая к своему посоху золотарник.

— Пойдем прогуляемся со мною, Марджери, — сказала она.

Марджери тут же вскочила.

— А куда мы пойдем? — шепотом спросила она. — В лес? Вчера вечером в лесу были глаза, нет, не те большие, неподвижные, печальные глаза, которые глядят на Марджери каждую ночь, а глаза, которые горели, как угли, и передвигались от куста к кусту. Марджери испугалась и покинула лес и всю ночь просидела у воды, прислушиваясь к тому, что она хочет сказать. Упала звезда, и Марджери поняла, что чья-то душа уходит в рай, куда хочет попасть и она сама. Если бы только она сумела найти туда дорогу… У речки, что течет между кедровой рощей и приливным болотом, растут лиловые цветы. Давай нарвем их и украсим ими посох Марджери.

— Мне все равно, куда идти, — молвила Патриция. — Можно пойти и туда.

— Тогда пойдем, — ответила Марджери и взяла ее за руку.

Когда они дошли до полосы кедров, разделяющей широкие поля и косу, на которой стоял третий сушильный сарай, Патриция остановилась под большим деревом.

— Дальше мы не пойдем, Марджери, — сказала она.

— Лиловые цветы растут у воды, — возразила Марджери.

— Тогда иди туда сама и нарви их, — устало предложила Патриция. — А я подожду тебя здесь.

Марджери заскользила прочь, а ее хозяйка уселась на темно-красную землю у подножия дерева. В лесу было холодно и мрачно. Неподвижный воздух пахнул сыростью, и свет просачивался сквозь низкий густой зеленый полог, словно сквозь траурную вуаль, но в конце колоннады деревьев синело великолепное море, голубело великолепное небо и зеленело приливное болото. Патриция мечтательно смотрела туда.

— Как там говорил доктор Нэш? "Межи мои прошли по прекрасным местам"[85]. Богатства и почести, и, как мне говорят, красота и многие, которые будут любить меня… О, Господи Боже! Как же мне хочется счастья! — Она прижалась щекою к прохладной земле, и прекрасные дали перед ее взглядом затуманились. — Почему я плачу, — проговорила она, — если "межи мои прошли по прекрасным местам"?

К ней подошла Марджери, держа в руках охапку цветов.

— Вот лиловые цветы, — молвила она. — Вот тебе астра, а мне страстоцвет. — Она села на землю у ног своей хозяйки и принялась плести венки. И вскоре взяла в руки страстоцвет. — Он рос возле сушильного сарая, у самой его стены. Марджери увидала его и подбежала, чтобы сорвать. Дверь сушильного сарая была затворена, но между бревнами над этим страстоцветом зияла большая щель. — Она засмеялась. — И, когда Марджери срывала страстоцвет, она услышала странную вещь. Сказать тебе, какую?

— Если хочешь, Марджери, — равнодушно ответила Патриция.

Марджери подалась вперед и положила худую холодную руку на предплечье своей госпожи.

— В сушильном сарае находилось семеро мужчин. Один сказал: "Когда эти нечестивые роялисты будут повержены, что тогда"? — Другой ответил: "Разумеется, мы завладеем их землями, домами, золотом и серебром, ибо разве не написано: "Я подниму руку Мою на них, и они сделаются добычею рабов своих"[86]. Тогда первый сказал: "Убьем ли мы нечестивого роялиста Верни?" — Больше Марджери ничего не слыхала. Она ушла.

Патриция вскочила на ноги, бледная, с горящими глазами.

— Больше ты ничего не слыхала?

— Нет.

— Марджери, покажи мне место, где ты слушала этот разговор.

Марджери взяла свой посох и двинулась к опушке леса.

— Вон там, — молвила она, показывая посохом. — Там, где растет бузина.

Патриция положила руку на плечо безумной.

— Послушай меня, Марджери, — тихо и отчетливо проговорила она. — Послушай очень внимательно. Скорее иди в большой дом и передай моему отцу, Вудсону или сэру Чарльзу Кэрью то, что я сейчас скажу. Ты поняла меня, Марджери?

Марджери закивала, Патриция сказала ей, что надобно передать, посмотрела ей вслед, когда безумная скользнула сквозь сумрак кедровой рощи и вышла на солнечный свет, затем повернулась, быстро и бесшумно пересекла поле и подошла к сушильному сараю, высокому, темному и лишенному окон. Когда она приблизилась к нему, до нее донесся тихий неясный гул голосов, затем, когда она вошла в заросли бузины, голоса зазвучали ясно.

В сушильном сарае собрались магглтонианин, кромвелианец с клеймом на лбу, юноша с чахоточным румянцем (служащий секретарем у главного землемера), двое недавно купленных сервентов полковника Верни, Трейл и Годфри Лэндлесс. В неверном свете, сочащемся сквозь щели в крыше и между верхними бревнами, внутренность сушильного сарая казалась таинственной, зловещей, грозной. Тут и там на тянущихся от стены к стене шестах все еще висел табак, и при тусклом свете его ворохи, длинные и темные, были на диво похожи на повешенных. Стоящие под ними большие бочки походили на призрачные эшафоты, а мужчины, сидящие этих бочках, или стоящие, прислонясь к ним, казались огромными. Внутри все было объято сумраком, кроме того места, где солнечный луч, проникший в щель в противоположной стене, освещал жуткое мертвенно-бледное лицо и бритую голову магглтонианина.

Лэндлесс, стоящий, прислонясь к бочке, обратился к мужчине с серьезным решительным лицом — одному из недавно купленных батраков Верни-Мэнор.

— Майор Хэвишем, вы мудрый и храбрый человек. И я с удовольствием выслушаю любой совет, который вы можете дать.

Хэвишем покачал головой.

— Мне нечего сказать. Дух вашего отца живет в его сыне. Уорхем Лэндлесс был искусен в планировании операций и храбр в деле.

— Я всего лишь орудие Роберта Годвина, — молвил Лэндлесс. — Стало быть, вы одобряете наш план?

— Да, полностью. Это дерзкая затея, но, если она увенчается успехом… — Он сделал долгий вдох.

— Если она провалится, — сказал Лэндлесс, — нас все равно ждет свобода…

Хэвишем кивнул.

— Да, смерть нам не страшна.

— Что есть смерть? — вскричал чахоточный юноша. — Короткий туманный переход из тьмы на свет, прихожая белоснежных чертогов Бога, занавес, который мы отодвигаем, покрывало, которое мы срываем — и ВИДИМ!

Моя душа жаждет смерти, млеет при мысли о Господних чертогах! Но Он не призовет к себе рабов Своих, покуда не будет исполнена Его воля. А посему восстанем и будем разить, исполним Божью волю и пойдем дальше.

— Верно! — воскликнул магглтонианин. — Я не боюсь смерти! Я не боюсь Страшного суда! Ибо меня оправдают Два Свидетеля, о коих говорит в своем Откровении Иоанн Богослов. Но Смерть не одолеет нас — она проходит мимо слабых и набрасывается на сильных. Нечестивые роялисты падут, ибо слово Божье обращено против них, и надобно ожидать, "чтобы ты погрузил ногу свою, как и псы твои язык свой, в крови врагов"[87]. Ибо сказано: "сразят их силою меча, достанутся они в добычу лисицам"[88]. Недаром пел царь Давид-псалмопевец: "как рассеивается дым, Ты рассей их, как тает воск от огня, так нечестивые да погибнут от лица Божия".[89] "Живущий на небесах посмеется, Господь поругается им"[90]. А праведники возрадуются Его мщению.