А я остался разбираться с оставшимися сельскохозяйственными делами, гонять на тренировках мелюзгу и ждать их возвращения.

Лето 12 года правления Энгеларта Седьмого, 10 549 г. от Сотворения мира

Что там я зимой думал — мол, до чего же хорошо окунуться в знакомый упорядоченный ритм Школы, чередовать тренировки с другими задачами, правильно питаться и спать по часам? Ха. К лету от всего этого осталось одно воспоминание. То есть время тренировок я старался сколько возможно соблюдать, но ел откровенно на бегу, а о сне и говорить не приходилось — шесть-семь часов в день считалось удачей. И то я буквально выкраивал это время, напоминая себе, что тело детское, и что нельзя его угробить: потом еще наплачусь. Это у себя дома я в особо заполошные периоды спал урывками по часу-два в течение суток — с Лисом так нельзя. Тут мои хрони лечить некому.

Надо было, конечно, подготовить себе замов, и я изо всех сил старался так и сделать — нагружал Фейтла, Эвина и Герта всем, что можно было без ущерба им перепоручить. Но таких дел набиралось немного: все равно большую часть проектов приходилось контролировать самостоятельно. Например, запуск станков. Шейфов мастер порекомендовал мне этого парня не просто так: у него давно были идеи, как можно сделать шестеренчатую передачу для того, чтобы вращать валы с постоянной скоростью — ну, раз уж для мельничных жерновов сила воды уже используется. Однако у молодого человека не хватало смелости и, как ни странно, понимания, что в итоге я хочу получить. А я хотел получить не просто тонкую проволоку, но проволоку разного диаметра, в том числе пруты, и не только из меди — из стали тоже. Что гораздо труднее: материал и более твердый, и более хрупкий.

Если дать Шейфу полную волю, он бы неспешно соорудил бы один станок по выделки тонкой проволоки, и на этом остановился бы. Я же заставил его собирать сразу несколько машин, экспериментируя с толщиной готовых изделий, с материалами и даже способами подключения передачи с водяного колеса. Зачем? Потому что я, конечно, не инженер, но я работал с инженерами и кое-что о них знаю. Чтобы в итоге вышло нормально, нужно сначала всегда пробовать разные варианты, потом дорабатывать и снова пробовать — в идеале пока продукт не будет соответствовать ТЗ, но чаще получается, пока не кончатся деньги на НИОКР.

И в итоге у нас все получилось! В смысле, станки пришлось немало доводить до ума: то одна часть выйдет из строя, то другая. Но Шейф умудрился со всем справиться: парень, несмотря на некоторую робость, оказался въедливым и дотошным. Когда мы получили первый погонный метр медной проволоки — а случилось это где-то в начале июня — я даже не обрадовался. В смысле, я тщательно обозрел качество готового изделия, убедился, что оно действительно подходит для трансформатора… и вместо того, чтобы облегченно выдохнуть, сказал:

— А теперь давай увеличивать мощность, чтобы тянуть стальную проволоку.

— Вы же обещали не делать кольчуги! — удивился Шейф.

— Я обещал не делать кольчуги, но я не обещал не продавать проволоку, например, городской страже, — усмехнулся я. — А еще мы с тобой начнем делать из проволоки гвозди.

Шейф так и застыл, видно было, как в его голове, образно говоря, вращаются шестеренки.

— Нарезать стальную проволоку на равные куски, расклепать шляпку, пока проволока теплая, а конец и так будет острым, если тянуть по горячему… — пробормотал он. — Вы это имеете в виду, мастер Коннах?

— Я не мастер, — покачал я головой. — Даже не подмастерье, так, второй ранг.

— Извините, привычка, — повинился Шейф. — Вы же, считайте, глава моей мастерской… Ну… давайте я попробую что-нибудь придумать. Но это еще дольше придется отлаживать!

— Ничего, — сказал я. — Зато когда отладим — возьмем рынок штурмом! А пока подумаем над производством простейших эллиптических рессор.

— Чего? — не понял парень.

— Таких специальных приспособлений, которые позволяют сделать езду более мягкой, — просветил я. — Я заметил, что самые дорогие кареты в городе подвешены на ремнях — но это дорого и опасно. Можно сделать проще. Сейчас набросаю тебе чертежик…

Вот за что я должен был благодарить мое гуманитарное образование и хорошую память! Если бы не сотни часов, просиженные в библиотеках над старинными документами, когда в процессе поиска нужных тебе сведений волей-неволей натыкаешься на всякое постороннее (иногда просто чтобы отвлечься, потому что мозг уже просто перегорает), хрен бы я вспомнил, как выглядели рессоры из толстой проволоки. А ведь это едва ли не самое простое, что можно сообразить из люксовых, а значит, более дорогих, товаров на базе нашей материальной базы! Вторым после гвоздей на ум приходят пружины, но их не так-то просто скручивать.

С рессорами, конечно, тоже понадобятся эксперименты — но их провести проще. А еще, если все получится, я наконец-то перестану отбивать задницу в наших возках! Честное слово, даже на лошади ехать приятнее.

Мой проект по внедрению базовой медицины на село шел своим чередом. Изначально Сорафия прислала своих девочек всего на год, так что этим летом в старых селах она девушек поменяла. Что касается новых, где только-только были построены дома под лечебницы, то там ученицы Цапель только приступили к работе.

И все было хорошо, пока из деревни Пай-Прет — той самой, где мы в прошлом году устроили засаду на Воронов — пришли тревожные новости.

Точнее, пришли не новости. Пришла сама юная Цапля-лекарка, точнее, прискакала на одолженной у старосты лошади. И с апломбом заявила:

— Двое селян попытались меня изнасиловать. Я их прикончила. Прошу господина Коннаха примерно наказать всю деревню.

Только этого не хватало!

Пришлось брать учеников сопровождения, ехать вместе с девушкой в деревню и разбираться.

А случай выдался сложный. Мне с самого начала показалось странным, что жители этой довольно небогатой деревеньки, которые в прошлом году наблюдали последствия нашей стычки с Воронами, так обнаглеют, что рискнут напасть на лекарку. А тут еще выяснилось, что парни, грозившие юной Цапле насилием, и сами были очень юны, едва ли не моложе ее — одному пятнадцать, другому вообще четырнадцать! Однако нельзя сказать, что в этом возрасте парни не могут представлять угрозу, — еще не ожененные стоялые жеребцы. Я прекрасно помнил по инциденту два года назад, до какой жестокости могут опуститься подученные кем-то малограмотные и озлобленные селяне. Быть может, рассуждал я, девушка залечила до смерти кого-то из их родни?

Родня ни в чем не сознавалась, только падала ниц и молила о снисхождении.

К счастью, счастливые звезды надоумили меня захватить в эту экспедицию с собой Уорина Плессена в качестве моего слуги. На самом деле такая роль была для него уже как бы понижением, поскольку он исполнял обязанности младшего повара в поместье, но мой «верный раб» отказываться не стал — наоборот обрадовался возможности сменить обстановку. Парню к этому времени исполнилось уже лет семнадцать или восемнадцать, совсем взрослый по местным меркам. Он даже отпустил небольшую бороденку. Как господский слуга, одет он был лучше местных, но держался по-простому — опять же, опыт в сборе сплетен сказывался.

Короче говоря, Уорину удалось выяснить подробности дела.

— А дело мутное, господин Коннах, — вздохнул он, докладывая мне вечером в доме старосты. — Эти парнишки… Девчонка вылечила мать одного из них, она несколько лет кашляла, а потом перестала. Ну, парень пошел сватать целительницу. Она, конечно, отказала — еще и на смех его подняла, и оплеуху дала при всех. Мол, как ты смеешь. Он обиделся. Они с матерью пришлые, из свободных землепашцев, с вами на отдельном контракте, и земля у них в отдельной аренде, а не из общего деревенского надела, и платят они аккуратно, без долгов. Жили, правда, не особенно кучеряво, с тех пор как отец семейства умер, потому что до сих пор мальчишка был один работник, а у него еще кроме матери сестренка младшая… В общем, по понятиям убитого, он девчонке из города почти что ровня, особенно если она не из какой-то богатой семьи, а просто ученица четвертого ранга. А она его так при всех оскорбила!