– Знаю, что тебе хотелось бы так думать. Но это не так, – покачала головой Никки. – Я не могу, Массимо. Не принуждай меня, – со слезами на глазах произнесла она.

– Только не говори, что причина в трауре по мужу, – пренебрежительно отмахнулся он.

– Не в трауре, ты прав.

– Если траур для тебя не помеха, тогда что?

– Однажды я уже совершила эту ошибку. Она мне дорого обошлась. Я не хочу повторять ее вновь.

– Ночь со мной была ошибкой?.. – опешил Массимо.

– Да, – тихо произнесла Никки и отвернулась. – Я знала, что не смогу отменить свадьбу, но тем не менее согласилась на близость с тобой.

– Ты могла отменить свадьбу, у тебя была возможность сказать у алтаря «нет»! – вскипел Массимо и, схватив за хрупкие плечи, рывком повернул ее к себе.

– В том-то и дело, что не могла. Я была должна ему, как теперь должна тебе!

– Должна?

– Да. Огромную, сумму денег, которые были уже потрачены.

– Но ты говорила, что он не принуждал тебя?..

– Так и было. Я сама чувствовала себя обязанной. Как еще я могла возместить ему ущерб?

– Ты должна была рассказать мне обо всем.

– Как я могла, когда едва тебя знала? Все произошло так быстро… Моя судьба казалась тогда решенной.

Массимо наконец уехал, и Никки получила долгожданное уединение. Отправившись в сад, она расположилась в плетеном кресле и прикрыла глаза. Медленно, очень медленно наступило желанное спокойствие. Сердце забилось ровнее. Мысли приобрели должную ясность.

Никки подняла веки и по-новому увидела цветущие кусты и изумрудные лужайки, приземистые садовые деревья и идиллически-голубое небо над ними…

– Я очень скоро заберу тебя отсюда, – пообещала она ему, сжимая ледяную руку. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы у тебя было все необходимое…

Медсестра с иронической улыбкой свысока наблюдала эту сцену, которая многократно повторялась в стенах заштатного хосписа. Менялись только лица и степень отчаяния на них.

– Вы что, серьезно собираетесь перевести его в Роуздейл-хаус? Вы хотя бы приблизительно представляете, во сколько вам это обойдется?

– Да. Мне это известно, – решительно ответила Никки.

– Тогда желаю вам всяческих успехов, – скептически пожелала медсестра.

Только так можно было облегчить страдания Джейдена. Если ее любимый брат самой судьбой был обречен на такие муки, то как могла она наслаждаться жизнью, искать любовь, строить личные планы?..

Решение далось Никки легко. Она выполняла долг. Последствия ее не волновали….

Ветер был свеж и щекотал ноздри. Стояла замечательная австралийская зима. Она вздрогнула, когда к ее ноге прикоснулось что-то живое и теплое.

– Привет, киска, – окликнула она грациозное существо с черным шелковистым мехом. – Как тебя зовут? – спросила она и взяла кошечку к себе на колени.

Приподняв на холке шерсть, Никки прочла надпись, выгравированную на медной пластине ошейника:

– Пия… Ну, здравствуй, Пия. Как ты здесь оказалась, милая? Кто твой хозяин?

Кошка доверчиво терлась о ладонь женщины. Никки почесала ей грудку, отчего животное раскатисто заурчало.

– Наверное, ты живешь поблизости, Пия… – разговаривала с шелковой кошкой Никки. – Хочешь, я тебя покормлю? – Взяв ее на руки, она поднялась и пошла в дом. – Сомневаюсь, что хозяин дома это одобрит. Но поскольку его сейчас нет, будем действовать по собственному усмотрению. Ты со мной согласна, Пия?

Никки нашла в холодильнике молоко и, наполнив им глубокое блюдце, поставила его на пол.

Кошечка одобрительно промурлыкала и стала лакать молоко, а затем, насытившись, устроилась в уголке, вылизывая себе лапы и грудь. Никки присела на стул, наблюдая за забавной зверушкой.

Прервав наскучившие гигиенические процедуры, кошка запрыгнула на соседний стул, повертелась с полминуты и устроилась спать клубочком. Из этого следовало сделать вывод, что в ближайшее время она никуда уходить не собирается и просит окружающих ее не беспокоить.

Никки решила, что сама судьба велит ей остаться на кухне и приготовить хозяину ужин. Она снова полезла в холодильник, потревожив чуткий сон своей новой знакомой.

Женщина достала овощи, вымыла их и принялась нарезать. И тут она заметила, что Пия за ней внимательно наблюдает.

– У меня никогда не было домашних животных, – начала она рассказывать кошке. – Мои родители слишком часто переезжали. У меня и друзей-то никогда не была… Да и не могло быть. У таких, как я, друзей не бывает, – сообщила она. – Ни в одну компанию не пустят чужака, если у него вдобавок родители далеко не важные персоны, нет нормальной одежды и крутых увлечений… Ты и представить себе не можешь, на кого я была тогда похожа. И звали меня тогда не иначе как нищая рвань. Зачем общаться с такими жестокими детьми? Я и не жалела никогда об этом. Что было, то было… – беседовала она с кошкой, выкладывая в брызжущую маслом сковороду нарезанные овощи. – Сколько себя помню, я всегда одна…

Никки убавила огонь на плите и, подойдя к стулу, на котором уютно расположилось мохнатое создание, присела на корточки и, заглянув кошке в глаза, сказала:

– Я говорю это тебе первой, Пия. Прежде ни одному человеку я ничего про себя не рассказывала, даже Джозефу, который знал обо мне больше, чем кто-либо…

– Я, по-моему, просил тебя никогда не упоминать это имя в моем доме в подобном контексте! – раздался за ее спиной громовой голос Массимо.

Никки вздрогнула и обернулась.

– Я не слышала, как ты вошел, – взволнованно призналась она.

Массимо не обратил внимания на ее слова и подошел прямо к кошке.

– Привет, Пия. Вы познакомились? Я уже сталкивался с ней. Мне сказали, что это кошка миссис Локвуд. Дом через дорогу, – осведомленно произнес Массимо.

– Я прежде ее тут не встречала, – пожала плечами Никки. – Хотя это и не удивительно. В последние полгода мне было не до соседских кошек…

Он взял Пию на руки и, усевшись на стул, посадил ее к себе на колени.

– Ах ты, хитрюга, – потрепал он Пию. – Тебе моего сада мало? В дом пробралась, на кухню?

– Ты не возражаешь против того, что я ее немного покормила? – виноватым тоном спросила Никки.

– Нормально, – успокоил ее Массимо, выглаживая кошачьи бока.

– Я не ждала тебя так рано, – призналась Никки, помешивая овощное рагу.

– Жаль тебя разочаровывать, – издевательски произнес Массимо.

– Я привыкла к разочарованиям, можешь не извиняться, – нервно парировала она.

– Тебе нравится препираться со мной, дорогая? Тебя это возбуждает? – спросил он, незаметно подойдя со спины и обхватив за талию.

– Что ты делаешь, Массимо? – растерялась Никки.

– А на что это похоже? – подтрунивал он, положив ладони на ее грудь.

– Я не знаю. Но я это не хочу, – тихо произнесла женщина.

– А чего ты хочешь? – провоцировал ее Массимо, целуя в шею.

– Не позволить тебе воспользоваться моей слабостью, – призналась Никки, у которой голова кружилась от волнения.

– А к чему ты питаешь большую слабость? К моим ласкам или к моим деньгам? – атаковал ее Массимо, прижав к стене в узком простенке.

– Пусти меня, пожалуйста, – смирив волнение, тихо попросила Никки.

– Только не теперь, – твердо предупредил Массимо.

Никки закрыла глаза. Она надеялась, что так будет проще.

– Дня не прошло, чтобы я не вспоминал нашу близость…

Никки чувствовала тяжелое давление его груди о свою грудь. Массимо крепко держал ее за руки. И она смирилась, перестала вырываться. Он целовал ее плотно сомкнутый рот, опущенные веки, скулы. Массимо настойчиво старался своими поцелуями разжать ее губы. Первое же послабление с ее стороны – и последовал настоящий поцелуй, мучительно долгий…

Дальнейшие сопротивления были бесполезны, Никки хорошо понимала это. Она видела, что его желание затмевает все.

– Пошли, – . сказал он, чувствуя, что Никки бессильна противиться.