Последний мешок Раудан наполнил чуть больше четверти и шмякнул в корзину сам, после чего, отряхивая руки, подошел к Лютиэн.

— Ты дивишься искусству счетных рун, hiril?

— Дивлюсь, — согласилась Лютиэн. — Ты и вправду при помощи этого расчета надеешься попасть со второго выстрела?

— Со второго — нет, — честно признался Раудан. — Ведь расстояние мы прикидываем на глазок, а значит, мои расчеты неверны. Я думаю, снова будет недолет, в лучшем случае мы попадем в предмостное укрепление. А еще может оказаться, что по направлению мы прицелились неверно, и тогда придется разгружать противовес и сызнова передвигать орудие… С третьего выстрела, может быть, с четвертого…

За их спиной раздался удар топора — обухом выбили железный стопор. Корзина противовеса упала вниз, метательное плечо орудия взлетело вверх — и круглый тесаный камень полетел в сторону крепости.

Удар был страшным. Каменная кладка под воротами, куда угодило ядро, брызнула крошкой, осколки ударили по воде. Само ядро тоже разлетелось вдребезги, на месте его попадания осталась щербина в камнях — такая большая, что Лютиэн полностью поместилась бы в ней, если бы свернулась калачиком.

— Что ж, по направлению верно, — задумчиво сказала Лютиэн. — Значит, с третьего раза ты попадешь в ворота?

— Вне сомнений.

— Тогда мы с Хуаном пойдем вниз, — принцесса положила руку на загривок пса.

— Постой госпожа! — Раудан попытался взять ее за рукав. — Когда ворота будут разбиты, там начнется сражение. Что ты будешь делать?

— Сражаться, — улыбнулась королевна, оглядываясь на ходу. — А вдруг там окажется противник, который не по силам Артанору?

Раудан собрался было бежать за ней, но лучник остановил его.

— Оставь, — сказал он. — Каримбэ не пустит ее в бой…

Раудан поморщился, потом приказал:

— Прибавить еще сорок фунтов…

Лучники заняли позиции на стенах и в надвратной башне, стрелки выстроились в три ряда за воротами под прикрытием щитоносцев. Обе стороны замерли в ожидании — пресловутое затишье перед бурей.

— Когда они ворвутся в ворота — выпускай молодняк, — приказал Гортхауэр Сэльо.

— Слушаюсь.

Гортхауэр спустился со стены во двор — только первый двор после первых ворот. Да, Финрод строил этот замок на совесть… Если бы Ородрет оказался покрепче — Минас-Тирит дался бы ему десять лет назад большой кровью. Терять такой хороший замок было обидно — Саурон успел к нему привязаться, а его — привязать к себе. Намертво. Фингон может отобрать замок — но не получить его. Гортхауэр усмехнулся.

На стене вскрикнули чуть ли не в один голос — он понял, что произошло: там, за скальным выступом, взметнулось плечо осадного орудия.

Началось…

Гортхауэр осторожно выглянул в бойницу. Снова возникло чувство, что огромный каменный шар летит прямо в него — скорее всего, так оно и было бы, знай эльфы, что он именно за этой бойницей над воротами. Но эльфы метили ниже.

Удар был ужасен и на сей раз верен — ворота хрястнули, решетка подалась назад и прогнулась, было ясно, что следующего удара они не выдержат.

Внизу, перед воротами, выстроились лучники; орки с самострелами встали на стенах, готовые дать отпор тем, кто пойдет на штурм. Тягостное ожидание прервалось несколькими ударами — у орудий на башнях, перенацелив их на восточный мост, выбили стопоры, и снаряды полетели в выстроившееся у воды эльфийское войско. Но прицелиться как следует там не могли — замок закрывал обзор. Камни падали в воду и в лес вокруг, лишь один из них рухнул в середину войска.

Удар! — решетка не выдержала и слетела с цепей, зазвенев по камням. Одна из створок ворот подумала и упала наружу, образовав нечто вроде моста. Лучники начали плотный обстрел людей и эльфов, бросившихся на мост, послышались первые крики, звуки падения в воду — с той стороны. Гортхауэр обнажил меч, его примеру последовали рыцари Аст-Ахэ. Он уже различал впереди, за пастью вывороченных створок и выломанной решетки, людей, стоящих на досках, передающих по рукам новые… Обстрел не мог их остановить — на месте одного появлялся другой, хотя уже десятка с два бултыхалось в воде, пытаясь ухватиться за мост или освободиться от тянущих ко дну доспехов…

— На мосту! — крикнул Ульв — и подавился железом. Чудом перед Гортхауэром успели в последний миг поднять щит — следующий болт получил бы он.

Вражеские стрелки били из самострелов, стоя на плавучем мосту — и стреляли втрое быстрее, чем стрелки Гортхауэра. Потому что они не крутили ворот, а натягивали самострелы, упираясь ногой в стремя…

Отстреливаться от лучников стоячего моста и вести огонь по плавучему мосту одновременно не получалось — майя выругался. Эльфы и люди сумели устроить более плотную «стальную завесу», и их было больше.

— Назад! — крикнул он. — Назад, в ворота!

Ему было проще, чем многим другим командирам разных времен и народов — солдаты чувствовали его, майя, волю. Лучшие из них подчинялись ей так же быстро и верно, как части его тела.

Хитлумцы, бежавшие во главе, уже миновали мост и ступили на остров. Гортхауэр заметил двоих: первый, сбивал воинов первых рядов в колонну для наступления. Шлема на нем не было, и по спутанным волосам цвета потемневшего золота майя определил, что это Хурин. Второй, в черном эльфийском шлеме, шишак которого горел на солнце хрустальным огнем, командовал стрелками на мосту. У обоих одинаковые щиты — красное с золотом, цвета Дома Хадора. Братья… После головы Берена их головы были самым дорогим трофеем. Теперь Гортхауэр убеждался все больше, что Мелькор продешевил — эти головы стоили больше, причем на плечах… Нет, второй раз он не допустит этой ошибки… Их можно использовать только полностью выпотрошенными и обращенными, нельзя жалеть на это ни времени, ни средств…

С лязгом, криками, жутким первобытным рыком сшиблись первые ряды. Гортхауэру, мастеру меча, никогда не нравилась такая рубка — в тесном строю, бок в бок, неуклюжие попытки ткнуть противника поверх его и своего щита в то время как тебе мешают твои же товарищи…

Хадоринги напирали мощно — даже Гортхауэр, стоявший в пятом или шестом ряду, обменялся с кем-то ударами: первый же натиск прорвал оборону. Но, пробежав с полсотни шагов вперед, штурмующие оказались под обстрелом с крыш хэссамаров, а дорогу им преградило нагромождение бочек, столов, телег, скамей и прочего барахла, наваленное посреди прохода аж до второго поверха. Клин, прорвавший ряды, был смят.

Часть лучников, стоящих на стенах, перенесла огонь во двор, часть наступающих бросилась к лестницам и побежала на стены. Орудийные команды взялись за топоры, и кто-то уже хрипел под сапогами своих же товарищей, а кто-то падал со стены, и его крик обрывался мощным глухим ударом…

Гортхауэр видел, как в самой гуще драки орудует гномьей секирой Хурин. Отступившие было воины снова сплотились вокруг вождя — и хадоринги опять начали теснить Волчью Стражу и рыцарей Аст-Ахэ.

Загрохотали цепи, опуская язык моста — хадоринги захватили надвратную башню.

Пора, решил Гортхауэр. Почувствовав его волю, в дальних помещениях Сэльо поднял решетку волчарни. Воля Саурона вела серую лавину по проходам и дворам — и когда волчья стая выплеснулась из вторых ворот, воины Дор Ломина дрогнули еще раз…

Пора… В кипении боя это осталось не замеченным почти никем, никто не смог сказать потом, куда девался майя, только что стоявший в самом вихре событий — высокий, в черных доспехах, с черной дланью на шлеме… Шлем нашли и доспех нашли — но не было тела…

Саурон обернулся волком, когда двор накрыла волчья волна — и эта волна вынесла его вперед, на мост: не опущенный мост замка, по которому наступали все новые и новые отряды, а плавучий, почти свободный от людей. Огромный волк легко проскочил мостки и выбежал на берег, опрокинул ударом плеча стрелка, успел увернуться от второго болта и, прыгнув на высокого воина в черном шлеме со звездой, свалил того с берега в воду. Расчет был точен: всем хватало забот помимо того, чтобы преследовать гаура. Сотни волков, вырвавшись на свободу, задали работы и стрелкам, и копейщикам…