Здесь, на «ничьей» земле, небольшой отряд казался легкой добычей. Наслушавшись на заставе разговоров об обычаях и нравах орков, Гили все время с тревогой поглядывал на север — хотя и понимал, что если появится какая-то напасть, то эльфы углядят ее первыми.

Красив был Димбар. Широкие луга перемежались здесь с небольшими рощицами, и чем больше к северу — тем реже делались рощицы, тем шире луга — они ехали по самой границе этого редколесья и полоски степи, протянувшейся вдоль гор. Любой, кто ехал бы или шел со стороны гор, был бы рано или поздно замечен — а вот их почти все время скрывал перелесок. В отличие от эльфов — Аэглоса, не выпускавшего гор из виду, Лауральдо, готового в любой мог схватиться за лук, Вилварина, внимательно смотрящего на гряду Криссаэгрим — Берен все больше чего-то высматривал на юге.

Гили небрежно поинтересовался у Айменела, что там такое, и тот просто ответил — Дориат, владения Элу Тингола.

Гили месяц назад уже был в такой близости от Дориата — когда шел с купцами. То ли от скуки долгого пути, то ли от близости Зачарованного Королевства, но купцы и возчики каждый вечер рассказывали об эльфах Дориата истории одна другой невероятнее и страшнее. И про парня, который подсматривал за купающейся эльфийской волшебницей, а она превратила его в камень, — так он, каменный, и стоит до сих пор, зачарованный ее красотой. И о младенцах, которых эльфы крадут, оставив вместо них подменышей, потому что эльфам для войны с орками надобны те, кто не боится держать в руках холодное железо, а это, вестимо, могут только люди да гномы. И о напитке бессмертия, секрет которого боги открыли эльфам, но утаили от людей… Болтовня эта прекратилась после того как к обозу пристал Берен. Раза два он одернул особо ретивых рассказчиков — и в его присутствии больше никто не решался завести небылицы об эльфах Дориата.

Гили еще раз задумался, откуда Берен мог появиться тогда, на тракте. По его словам и оговоркам эльфов — он шел из Дортониона. Но тогда он не мог не пройти через Химлад — а в Химладе он не был. Неужто… Гили об этом не задумывался, но тут пришло само собой — неужто Берен побывал в Огражденном Королевстве?

Гили не решался спросить ни у него, ни у эльфов.

Солнце покатилось к закату, когда они увидели идущую с востока тучу. Темно-серая и плотная, она словно подминала собой вершины гор, а под ней полупрозрачной косой пряжей висел дождь. Рваные, разлохмаченные края тучи ползли во все стороны.

Первые резкие порывы ветра заставили деревья и травы встрепенуться.

— Сука удача, — пробормотал Берен, глядя на восток. — Угодили под шквал.

— Мы успеем добраться до берега Миндеба прежде чем встретимся с ним, — сказал Лоссар. — Давайте поищем укрытие.

— Здесь негде укрыться, — покачал головой Кальмегил. — Я знаю эти места.

— От такого шквала, — добавил Менельдур, — эти лесочки нас не защитят. Но лучше свернуть в рощу: я не ищу встречи с молнией.

— Так и сделаем, — сказал Финрод.

— Есть еще одно предложение, — Эдрахил привстал на стременах, вглядываясь в застилающую восток черноту. — Соберем побольше хвороста и укроем его попонами, когда придем на место. У нас будет сухая растопка.

— И полным-полно валежника, если я что-то понимаю в жизни, — подытожил Берен. — Ходу!

Они наподдали коням пятками и поскакали вперед. Ветер понемногу крепчал и бил в лицо, становясь все холоднее. Берен и Нэндил, не сговариваясь, снова затеяли гонку, и вскоре почти пропали из виду, только крупы их коней двумя точками выделялись на зеленой траве: серебристо-серая и черная.

Остальные не гнались, но тоже ехали резвым галопом, и Гили впервые почувствовал трудности со своим Лайросом. Рысью он бежал так гладко, что усидел бы и младенец, а вот галоп потребовал от Гили немалого напряжения. Когда они выехали на берег Миндеба, паренек уже весь взмок, а ведь предстояло еще многое сделать: отыскать место для лагеря, расседлать коня, найти хворост, сложить в кучу его и седельные сумки, укрыть щитами и попонами…

Они еле-еле успели все сделать, когда это началось. Сначала на берег навалились сумерки — такой черной и густой была туча — но лучи низкого солнца все же пробивались под нее, как под навес палатки. Ветер задул крепко и словно со всех сторон сразу, по листьям ударили одиночными стрелами первые капли дождя — и сразу же ливень обрушился всей мощью, словно в небе опрокинули ведро.

Кони беспокойно ржали и пританцовывали на привязи, эльфы, находясь рядом, успокаивали их. Гили тоже обнимал за шею своего гнедка, и чувствовал всем телом его дрожь, когда молния рвала ранние сумерки, и гром накрывал перелесок. Сполохи били все чаще и чаще, и Гили бросил щит, которым укрывался от дождя — все равно порывы ветра рвали его из рук и швыряли воду в лицо горстями, с самой неожиданной стороны. Мальчик обхватил Лайроса за шею обеими руками, так же сделал со своим конем Айменел. Ветер теперь дул с такой силой, что труда стоило просто устоять на ногах. Струи дождя срывали ветки и листья с деревьев, Гили казалось, еще немного — и он под напором тяжелых капель уйдет по колено в землю, как сказочные воины после молодецкого удара. Поднять лицо было невозможно — вода, летящая с неба, забивала дыхание. Оставалось вжимать голову в плечи, лишь краем глаза следя, что же делают другие.

Берен стоял, опустив лицо, завернувшись в плащ по самые глаза, слегка придерживая свою кобылу за уздечку — похоже, Митринор совершенно не боялась ни сполохов, ни грома, ни тяжелых бичей ливня, способных свалить человека с ног. Точно так же вели себя кони Нэндила, Финрода, Эллуина — а вот остальные беспокоились. Тьма сгущалась все кромешнее и кромешнее, и даже сквозь барабанный грохот дождя слышались стоны деревьев под ветром. Гили вцепился в шею коню, просто чтобы не унесло вихрем… Вовремя: началось такое, что хоть кричи: полетели ветки и листья, деревья затрещали, вода Малдуина аж кипела, земля и небо смешались.

Раздался треск, Гили поначалу решил — рядом ударила молния. Но то была не молния: одно из деревьев — то ли вяз, то ли ясень, в темноте не разобрать — треснуло по стволу и повалилось. Гили вздрогнул, представляя, как сейчас рухнет одно из тех деревьев, что господствует над поляной, и придавит их всех своим стволом — но Валар были милостивы: молодые ясени гнулись и трещали, но не ломались. Только ветки летели на поляну. Одна из них пребольно попала Гили по спине, от второй еле увернулся Аэглос.

Гили уже совсем было отчаялся увидеть когда-нибудь синее небо и подставить лицо солнцу — как вдруг все кончилось: столь же внезапно, как начиналось. Убийственный ливень сменился обычным дождем, солнце засветило ярче, в разрывах тучи проглянула синева, и вскоре стала видна граница облака, его хвост, задевающий за склоны Эред Горгор.

Прошло еще немного времени — и шквал ушел. Остались обломанные ветки и поваленные деревья, Малдуин помутился и волок всякий мусор, набросанный ветром, да мокрая трава взблескивала росой — а так все осталось по-прежнему. Гили вспоминал себя полчаса назад — трясущегося от страха, измученного борьбой с холодным ветром, и подумал — а не сон ли это? Да нет, не сон: он весь мокрый, и Лайрос дышит тяжко и часто — натерпелся, дурачок…

Эльфы разобрали хворост и свои вещи, укрытые щитами и попонами. Расчет оправдался: седельные сумки не намокли. Точнее, намокли только те, то лежали с краю. Сухого хвороста тоже было много, и очень кстати: всем хотелось поесть и погреться.

Все, кроме Аэглоса и Менельдура, отправились за валежником. Далеко ходить было не нужно: ветками забросало всю поляну — руби и складывай в кучу. Куча выходила большой, эльфы были намерены жечь костер всю ночь, сушиться и греться.

— Эла! — крикнул вдруг Берен откуда-то из-за можжевеловых зарослей. — Идите сюда, эльдар, это по вашей части!

Гили, хоть и не был эльфом, тоже поспешил на зов. Он бежал, хоть и был ближе всех к Берену, но когда добежал и остановился, переводя дыхание, оказалось, что все остальные уже здесь, и дышат так ровно, как будто тут и стояли, а не примчались на зов.