Луч теплого майского солнца, проникнув в комнату, совершил небольшое путешествие по широкой кровати и, добравшись до подушки, настойчиво засветил в лицо молодому человеку. Костя ворочался и жмурился, но вставать не хотелось. У него было хорошее настроение, что не часто случалось с ним по утрам, но сегодня и день был особенный. Костя тряхнул темно-каштановыми волосами и, перевернувшись на живот.

В это время кто-то маленький и очень проворный с разбегу прыгнул ему на спину и принялся тянуть, что есть силы, за уши.

Рискуя лишиться органов слуха, Костя резким движением перевернулся на бок и, состряпав грозную мину, посмотрел на того, кто так дерзко осмелился нарушить его покой. У края кровати визжала и смеялась маленькая шестилетняя девочка с кукольным личиком, обрамленным копной золотистых волос. Выразительные зеленые глаза ребенка задорно сверкали. Костя наклонил голову и, изображая быка, потянулся к ней.

— Вот я сейчас тебя и забодаю, — мрачно объявил он. — Му-у-у.

Сообразив, что выкрутиться ей не удастся, девочка зажмурилась и закричала во все горло:

— С днем рождения, папа!

Сраженный наповал Константин упал на спину. Девочка уселась на него верхом и обвила маленькими ручками шею.

— Папа, а я тебе подарок сделала, угадай какой?

— Ну, как же я угадаю? Я ведь не телепат.

Иришка засмеялась.

— А кто такой телепат?

— Это человек, который может читать чужие мысли.

Костя поднял девочку на вытянутых руках.

— А ты не умеешь читать мысли?

— Нет, конечно, — чуть полноватые, четко очерченные губы Константина расплылись в улыбке.

— Тогда все равно угадай!

— Не знаю. Сдаюсь! — Костя закрыл глаза, притворившись мертвым. Девочка сжалилась.

— Ну, хорошо, — она спрыгнула с кровати и выбежала из комнаты, но в тот же миг вернулась с большим белым листом, свернутым в трубочку.

— Посмотри, — она протянула лист отцу.

Костя развернул его и восхищенно ахнул. Это была самая цветная картина из всех, что ему доводилось видеть. Девочка, видимо, не один час провела за этим творением.

В самом центре рисунка был нарисован дом, в котором присутствовали все цвета радуги. Рядом с домом, у крыльца, стоял большой подъемный кран. Он весело улыбался. Возле крана девочка изобразила два цветных треугольника с ручками, ножками и головами. Маленький треугольник оранжевого цвета с бантиком на макушке уютно пристроился между подъемным краном и большим треугольником. Сверху эту живописную композицию освещало овальное солнце с лучами-палочками.

Иришка чуть не наизнанку выворачивалась, ерзая вокруг отца.

— Видишь — это наш дом, это ты, — она указала на подъемный кран, — а это мама, а это я, — она ткнула в треугольники. — А это солнце! — закончила Иришка и звонко рассмеялась.

Константин чмокнул ее в щечку.

— Спасибо, солнышко!

Они так увлеклись, что не заметили, как дверь в комнату отворилась и в проеме появилась Женя, молодая красивая женщина в легком, почти воздушном, светло-розовом халате. Голова женщины была повязана полотенцем, из-под которого выбивались золотистые локоны, мокрые после душа. Минуту она стояла, умиленно глядя на открывшуюся перед ней картину, но, в конце — концов, не выдержала и хлопнула в ладоши:

— Ну, хватит валяться! — нарочито строго приказала она. — Завтракать давно пора. Бегом, умываться и за стол!

Роль строгого командира женщине не удалась. Засмеявшись, она подошла к кровати и села на край. Прикоснувшись щекой к щеке мужа, Женя нежно поцеловала его.

— С днем рождения, любимый…

Иришка подскочила к ним, обняв обоих.

В это время на крыше соседнего дома появился высокий спортивный мужчина средних лет в коричневой кожаной куртке и черном кепи на голове. В левой руке, на тыльной стороне ладони которой четко выделялась татуировка «ОКСВА», он держал увесистый кейс. Случайный свидетель вполне мог принять его за телемастера, проверяющего состояние антенны своего клиента.

Деловито осмотрев крышу, он тщательно проверил все места, где мог бы спрятаться человек и, не обнаружив ничего, вызывающего опасения, подошел к краю крыши. Сверху, перед ним, как на ладони, развернулся большой двор. Отметив все его особенности, мужчина остановил взгляд на нужном ему подъезде элитной многоэтажки. Немного пройдя вдоль кромки, он остановился.

Мужчина присел и, щелкнув замочками, распахнул кейс. Из всего содержимого он выбрал небольшой оптический прибор. Заняв удобное положение, мужчина принялся детально осматривать двор, уделяя особое внимание подъезду и окну на четвертом этаже дома напротив.

Выбранное место вполне удовлетворило его.

Еще один день подошел к концу. Солнце, скользнув на прощанье по верхушкам деревьев, величественно погрузилось в зеленый океан тайги. На безоблачном небе вспыхнули мириады звезд, обещая на завтра солнечный день.

Из трубы надежно срубленной сибирской избы заклубился сизый дымок. Весна еще не полностью утвердила свою власть. И про добрую русскую печь забывать рановато.

Известный в округе охотник-промысловик, розовощекий здоровяк Никита Волович, забросил на печь подмокшие унты и сел на табурет, вытянув к теплу длинные ноги. На колени он положил пятизарядный карабин. После удачной охоты оружие необходимо смазать, привести в порядок.

Никита погладил цевье и приклад карабина и мечтательно закрыл глаза. Картины сегодняшней охоты ярко запечатлелись в памяти.

В сенях скрипнула дверь и послышалось бряцанье ведер. Вошла худенькая, но изящная женщина. Никита повернулся и приветливо подмигнул ей.

Ане, жене Никиты, было под тридцать, но более восемнадцати ей никто не давал. Стройная, миниатюрная, как у школьницы-старшеклассницы, фигурка и милое, почти детское, личико с курносым носиком сильно молодили ее. А великолепная русая коса, опускавшаяся до пояса, лишь подчеркивала ее молодость и очарование.

— Видала? — не без гордости спросил Никита.

— Что? — не поняла Аня.

— Там, в углу, — он ткнул стволом карабина в сторону рюкзака у дверей.

Аня присела и извлекла на свет божий двух крупных зайцев.

— Ну, как?

— Молодец, — похвалила Аня, впрочем, без особой радости. Никита только сейчас заметил следы печали на ее лице.

— Что-то случилось? — спросил он.

— Случилось… Дед Антон приходил. Волк опять объявился, — Аня сняла платок и тряхнула головой.

Никита нахмурил брови. Он сразу понял, о каком волке идет речь.

— М-да… А Санька-то, балабол, хвастался, что хлопнул его под Новый год еще.

— А ты меньше слушай этого Санька. У него язык как помело, будто сам не знаешь. Рассказать он что угодно может, — Аня прошла в комнату и села на видавший виды диван. — Вот если бы он шкуру его принес, тогда другое дело. А так…  — она махнула рукой.

Пальцы Никиты нервно постукивали по затвору карабина.

— И что на этот раз натворил упырь?

— Ой, — на лице Ани отразились жалость и сострадание. — Кобылу с жеребенком зарезал. На луг их дед Антон выводил. Там их волк и…

— Дуньку? Как же он справился с кобылой-то? Иль не один был?

— Один. Дунька стреноженной была. Может, потому и справился.

— Дела… Да и Антон тоже хорош. Старый хрыч. Додумался, лошадь одну у самого леса оставить. Чего он хотел-то? Он, можно сказать, на блюдечке их преподнес серому.

— Думал, наверное, что его и вправду Санька подстрелил. Он ведь с тех пор и не появлялся в наших краях. — Аня пожала плечами.

— А может, это не тот волк?

— Нет, — возразила Аня, — он это. Точно он. Дед Антон следы смотрел. На передней лапе пальца не хватает. Точно он.

Никита кивнул, вспомнив отличительный признак серого убийцы. След пули, пущенной им осенью прошлого года.

— Кобылу, значит, и жеребенка, — задумчиво произнёс Никита. — Совсем оборзел, разбойник. С каждым днем все наглей становится, убью гада!

Аня недоверчиво усмехнулась.

— Было бы так просто, давно убили бы. А то ведь сколько раз ходили — все без толку. Сам-то сколько раз пробовал!