«Я на твоей стороне», — подумал Соклей.

Но вкусы Антандра и его пристрастие к домашнему уюту отнюдь не объясняли, почему Сиракузами правил Агафокл, а его старший брат ему служил.

— Сколько мешков зерна вы привезли в полис? — перешел к делу Антандр.

Менедем посмотрел на Соклея, не сомневаясь, что он не задумываясь назовет точное число. Так и оказалось.

— Семьсот девяносто один, господин, — ответил Соклей — достаточно громко, чтобы правитель Сиракуз сразу его услышал.

Антандр улыбнулся, продемонстрировав отсутствие передних зубов.

— Плата за это будет сущей мелочью. Торговая галера вмещает не так уж много по сравнению с большими торговыми кораблями, верно?

— Она не создана для перевозки зерна, господин, — согласился Соклей, — но мы были рады помочь вашему полису чем могли.

Во всяком случае, Менедем точно был рад.

Глаза Антандра насмешливо заискрились. Соклей почувствовал — брат Агафокла распознал его ложь. Но Антандр спросил только:

— Ты будешь рад и получить плату за свою помощь, верно?

— Да, господин. — Соклей не стал отрицать очевидное.

— Ты ее получишь, — сказал Антандр. — Нет, вы наверняка не занимаетесь перевозкой зерна. Какой еще груз есть у вас на борту?

— Родосские благовония, косский шелк, ариосское вино с Хиоса, папирус и чернила… и птенцы павлина, — перечислил Соклей.

— Что? Какой товар ты назвал последним? — Антандр не разобрал малознакомое слово.

— Птенцы павлина, — повторил Соклей. — Взрослых пав и павлина мы уже продали, почти всех — в Таренте.

— Я не могу позволить грязным тарентцам обойти Сиракузы! — воскликнул Антандр. — Теперь у нас есть множество мелкого гороха, чтобы кормить птиц… Вполне достаточно, чтобы накормить кого угодно. Как только сюда вошел флот, мы разом превратились из голодающих в жиреющих. Что ты хочешь за птенцов? И сколько их у тебя?

— У нас осталось семь штук, господин. — Соклей бросил взгляд на Менедема.

Прочитав по губам ответ двоюродного брата, он не присвистнул от удивления.

Да уж, Менедем никогда ничего не делал наполовину. Но Соклея уже и самого захватил азарт этой игры.

— Мы хотим три мины за птенца, — спокойно сказал он.

Распорядитель, судя по всему, был в ужасе. И Соклей его прекрасно понимал.

— Я возьму всех, — заявил Антандр. — К воронам… Нет, к павлинам — всех тарентцев! И как только подвернется удобный случай, я пошлю одного птенца моему младшему брату в Африку.

— Ага! — Странно обрадовавшись, что он наконец узнал ответ на загадку, Соклей забыл про огорчение распорядителя. — Так вот, значит, что затевал Агафокл! Он идет вдоль северного берега Сицилии, верно?

— Верно, — кивнул Антандр. — До сих пор в этой войне все сражения велись на Сицилии. Но брат решил, что пора карфагенцам увидеть, на что похожа война, когда она идет среди их пшеничных полей и оливковых рощ. Ведь до сих пор никто еще никогда не вторгался на земли Карфагена.

— Надеюсь, он хорошенько им всыплет! — сказал Менедем.

Соклей подумал то же самое. Македонские генералы, наводнившие земли Восточной Эллады, были сущим бедствием. Но варвары, совершающие набеги на Великую Элладу, казались куда хуже.

Мгновение спустя Соклей задался вопросом — а почему так? Что могли сделать карфагенцы в Сиракузах такого, чего одни эллины уже не делали с другими эллинами? Подобная постановка вопроса поразила его — то был не комплимент Карфагену, но осуждение нападающих друг на друга эллинов.

Антандр велел распорядителю:

— Проводи их в сокровищницу. Заплати им за зерно и за птиц.

— Да, господин, — ответил тот.

Судя по его виду, он бы еще кое-что добавил, если бы осмелился.

— Пойдемте со мной, о почтеннейшие, — проговорил он, повернувшись к Соклею и Менедему, таким тоном, словно сильно сомневался, что они и впрямь достойны почтения.

«Неужели все и впрямь окажется так просто? — гадал Соклей, следуя за распорядителем из помещения, которое именовалось бы тронным залом, если бы Агафокл называл себя царем. — Неужели Антандр действительно заплатит нам за зерно и за павлинов и с миром отпустит? Что-то все это кажется мне подозрительным».

Вид сокровищницы его не успокоил. Ортигия была настоящей крепостью. А правители Сиракуз хранили свое серебро и золото в крепости внутри крепости, за массивными каменными стенами. Ворота в этих стенах были совсем узенькие и охранялись целыми фалангами воинов: некоторые из них были эллинами, другие — италийцами и кельтами. Соклей попытался представить, что сделали бы эти воины, если бы они с Менедемом приблизились к ним не в компании распорядителя. Воображение ему отказало, однако это не слишком огорчило Соклея.

Так или иначе, распорядитель, каковы бы ни были его тайные мысли, не осмелился ослушаться Антандра. Хранитель сокровищницы, с которым он поговорил, выглядел удивленным, но не задал никаких вопросов. Интересно, сколько бы протянул в Сиракузах человек, задающий вопросы? Соклей не смог бы оценить это с помощью водяных часов, но тем не менее знал ответ: недолго.

Вместо того чтобы задавать опасные вопросы, хранитель начал выносить кожаные мешки. Приподняв один из них, Соклей спросил:

— Мина?

Хранитель молча кивнул и вернулся в сокровищницу, чтобы принести еще серебра. К тому времени как он закончил, на широком каменном прилавке, отделявшем его от двух родосцев, высилась целая гора мешков.

Менедем серьезно проговорил:

— Мы только что получили большую прибыль.

— Так и есть, — сказал Соклей. — Я хочу пересчитать драхмы хотя бы в нескольких мешках.

Присвоить одну двенадцатую часть денег, а может, даже одну десятую в сокровищнице было бы нетрудно. Хранитель не предложил родосцам весов, чтобы взвесить серебро, и, судя по всему, не сделал этого сам.

Предложение Соклея он встретил молчанием — холодным, словно снег. Вообще-то большинство родосцев не очень представляли себе, как этот самый снег выглядит, поскольку он почти никогда не выпадал на их острове. По крайней мере, такого ни разу не случалось на памяти не только самого Соклея, но и его отца. Правда, самому Соклею доводилось видеть снег во время суровых зим в Афинах.

— Думаю, все в порядке, — быстро проговорил Менедем.

— Но… — Соклей был из тех, кто любит разложить все по полочкам, чтобы потом не сомневаться, где что лежит.

— Я сказал — все в порядке! — громче повторил Менедем, как будто пытался докричаться до Антандра. Его голос эхом отдался от каменных стен и потолка сокровищницы.

Это эхо моментально заставило Соклея вспомнить, где он находится. Оно также напомнило ему о недавних размышлениях — что случается с жителями Сиракуз, которые задают вопросы? За этой мыслью вполне логично последовала другая: а что станется с чужестранцем, который осмеливается задавать вопросы в Сиракузах?

Соклей решил, что ему не очень хочется узнать ответ на последний вопрос.

— Что ж, я тоже полагаю, что все в порядке, — сказал он, улыбаясь (как он надеялся) не слишком глуповатой улыбкой.

Вздох облегчения Менедема был достаточно громким, чтобы пробудить новое эхо. Распорядитель и хранитель сокровищницы заметно успокоились.

Менедем попросил:

— А не дадите ли вы нам два больших кожаных мешка и пару стражников, чтобы забрать деньги на «Афродиту»? Тут уйма серебра, это поймут все жители Ортигии.

Распорядитель заколебался, и Соклей добавил:

— Если не возражаете, стражники могли бы подняться вместе с нами на акатос, чтобы забрать птенцов павлина и клетки для Антандра.

— Хорошо, — кивнул распорядитель. — Это имеет смысл.

Соклею захотелось закричать от радости. С тех пор как он впервые услышал павлиний вопль в Великой гавани Родоса, павлины лежали на его плечах не менее тяжким грузом, чем мир лежал на плечах Атланта. А теперь, проведя с птицами весну и большую часть лета, он наконец от них освободится. Соклей даже не осознавал, насколько тяжко ему приходилось, пока перед ним не замаячила перспектива избавления от ноши.