— А ты чем занимаешься в свободное время? — переформулировала она его же вопрос, слегка приподняв бровь, будто намекая на что-то.

Рейнолдс озадаченно помолчал, потом довольно сухо ответил:

— Я работаю, мисс Кисс.

«А теперь поприветствуйте Миранду Кисс, занявшую первое место в конкурсе «Мисс Самая Тупая Девушка года»!» — мелькнуло в голове у Миранды. Она забормотала:

— Да, конечно. Я, в общем-то, тоже работаю. Или развожу клиентов, или хожу на тренировки. Я ведь одна из Пчелок Тони Босуна… Знаешь его команду роллер-дерби «Пчелки»? Поэтому и таксистом нанялась. — Она хотела небрежно указать на лимузин, но вместо этого со всего маху ударилась рукой о капот. — Чтобы попасть в команду, нужно работать шофером в компании Тони «Транспорт класса люкс 5-Будь». Обычно мы играем по выходным, но есть еще тренировки по средам, иногда в другие дни…

Чокнутый Язык наконец-то угомонился, и Миранда замолчала.

— Я видел, как играют «Пчелки». Это же профессиональная команда. Они что, школьников берут?

Миранда сглотнула.

— А, ну да. Конечно.

Рейнолдс взглянул на нее поверх очков.

— Ладно, мне пришлось соврать, чтобы попасть в команду. Тони думает, что мне двадцать. Ты ведь ему не скажешь?

— Он поверил, что тебе двадцать лет?

— Ему нужен был вышибала.

Сержант Рейнолдс усмехнулся.

— Значит, ты вышибала? А ты неплохо играешь. Неудивительно, что Тони сделал для тебя исключение.

Он снова смерил ее взглядом.

— Никогда бы тебя не узнал.

— Ну, знаешь, мы ведь надеваем шлемы, и еще золотые маски, чтобы ничем друг от друга не отличаться.

Именно это нравилось Миранде в роллер-дерби. Анонимность. Уверенность, что тебя никто не узнает, никто не заметит твоих способностей. Так она чувствовала себя в безопасности, практически неуязвимой. Ничто не выделяло ее из толпы других игроков… Никто не замечал чего-либо необычного.

Сержант Рейнолдс снял темные очки и взглянул на Миранду в упор.

— Значит, ты тоже надеваешь атласную форму? Красное, синее, белое? Коротенькая юбочка с симпатичным плащиком? Хотел бы я на это взглянуть…

Он улыбнулся, глядя прямо ей в глаза, и Миранда почувствовала, как коленки слабеют, а в голове начинает прокручиваться какой-то странный сценарий с участием сержанта, но уже без футболки, зато с банкой кленового сиропа и целой тарелкой…

— А вот и моя девушка. До встречи, — и Рейнолдс пошел прочь.

…аппетитных блинчиков. Миранда увидела, как сержант направился к молодой женщине. Возраст — чуть за двадцать, пышные светлые волосы, стройная, спортивного телосложения… Из тех девиц, что носят лифчики с биркой «размер 36C», причем явно не производства «Sanrio». Сержант поцеловал женщину в шею и прошептал на ухо:

— Не терпится попасть домой… Я купил парочку потрясающих игрушек, ты будешь в восторге.

Шепот был хриплый от возбуждения, сердце бешено колотилось.

Проходя мимо Миранды, сержант небрежно дернул подбородком в ее сторону и бросил:

— А ты держись подальше от неприятностей.

— Ага, ты тоже, — ляпнул Чокнутый Язык. Миранде захотелось побиться головой о капот. Она выставила себя полной идиоткой. Попыталась реабилитироваться, обратившись к разученному приему Беззаботного Смеха, но выдала лишь сдавленный смешок.

Когда парочка была на другом конце парковки, Миранда услышала, как девица спросила у сержанта, с кем тот беседовал. Рейнолдс ответил:

— Таксистка. Водит лимузины.

— Она — шофер? — изумилась девица. — Больше напоминает стюардессу с «Гавайских авиалиний». Только моложе. Да и симпатичнее. Знаю я, как ты общаешься с такими девчушками. Уверен, что мне не о чем беспокоиться?

Рейнолдс расхохотался и ответил с искренним недоумением:

— Она? Детка, да она просто школьница, которая неровно ко мне дышит. Поверь, тебе совершенно не о чем беспокоиться.

Запасный. Выход. Срочно. Пожалуйста.

Порой обладание суперслухом оборачивается суперотстоем.

Миранда очень любила аэропорт Санта-Барбары. Здание мало походило на официальное учреждение. Скорее на бар старины Джо где-нибудь в Акапулько. Стены были отделаны под саман, пол устилал прохладный терракотовый кафель, причудливая крыша поблескивала голубовато-золотой черепицей, по стенам вилась бугенвиллея. Аэропорт был маленький, самолеты останавливались прямо рядом со взлетно-посадочной полосой и ждали, пока к ним подъедет трап. Встречающие толпились тут же, от взлетного поля их отделяла лишь тоненькая цепь на столбиках.

Миранда вытащила табличку, мельком проверила фамилию, «Кумская», и повернула ее навстречу выходящим из самолета. От нечего делать она стала слушать, как женщина в золотистом «лексусе» разговаривает с кем-то по мобильному: «Если она выйдет из самолета, я сразу ее увижу. Да, скажи ему, чтобы готовил чековую книжку». Между лимузином Миранды и «лексусом» стояли четыре машины. Девушка чуть склонила голову и прислушалась к склизкому шелесту — шлеп, шлеп, шлеп. Это улитка ползла по остывающему асфальту к зарослям плюща.

Миранда до сих пор в подробностях помнила тот миг, когда впервые осознала, что не все люди слышат то же, что она. Тогда она поняла, как сильно отличается от окружающих. Это случилось в седьмом классе, в школе Святого Варфоломея, после того как весьма познавательный фильм под названием «Твое тело меняется: пробуждение женственности» был неоднократно просмотрен и изучен вдоль и поперек. В фильме ничего не говорилось о тех изменениях в теле, которые здорово мешали Миранде последнее время. Например, там ни словом не упоминались неожиданные рывки, когда скорость каждого движения вырастает многократно. Не давалось советов, что делать, если при попытке взять в руки предмет он разваливается на части. Или как быть, когда на физкультуре в обычном прыжке вмазываешься головой в потолок. И почему вдруг становятся отчетливо видны мельчайшие пылинки на одежде собеседника.

Воспитательница, сестра Анна, на все вопросы отвечала: «Не говори глупостей!» — и Миранда решила, что эти странности — штука самая обыкновенная. Настолько обыкновенная, что в фильме о них даже упоминать не стали. Прозрение пришло в тот день, когда она попыталась завоевать вечную любовь и признательность Джонни Войта — посоветовала ему не списывать у Синтии Рилей, так как, судя по скрипу ручки (Синтия сидела в пяти партах от Миранды), все ответы у нее все равно неправильные… Только в тот день Миранда поняла, насколько она «альтернативно одаренная». Вместо того чтобы благодарно упасть на колени и признать ее своей богиней, своей спасительницей в набитом ватой лифчике и клетчатой юбочке, Джонни обозвал Миранду уродиной, потом — длинноносой стервой, а потом и вовсе попытался поколотить.

Вот тогда она и поняла, насколько опасны ее силы для окружающих. Особенно если выходят из-под контроля. И заподозрила, что сильно рискует навсегда остаться изгоем. А еще в тот день она осознала, что намного сильнее мальчишек, и они почему-то не считают это прикольным. Наоборот, им это здорово не нравится. Как, впрочем, и школьной администрации.

С тех пор Миранда научилась прямо-таки профессионально маскироваться: прятать способности, контролировать силу. По крайней мере, она думала, что научилась, пока, семь месяцев назад…

Миранда заставила себя сосредоточиться на людях, выходящих из самолета. В конце концов, она на работе. Вот неподалеку стоит мужчина, светленькая кудрявая девчушка у него на плечах весело машет идущей навстречу женщине и кричит: «Мама, мама! Я так соскучилась!»

Миранда почувствовала что-то вроде удара в солнечное сплетение. У школы-интерната есть, как минимум, одно преимущество: отпадает необходимость ходить по гостям. Созерцать счастливые семьи, дружно поглощающие завтрак за большим обеденным столом, — удовольствие сомнительное. Почему-то каждый раз, когда Миранда пыталась представить себе настоящую семью, перед глазами вставала картина семейного завтрака.

Впрочем, отпрыски нормальных семей редко попадали в Академию Честворд, «лучший пансион в Южной Калифорнии». Миранде всегда казалось, что этому учебному заведению больше подошло бы на звание «Детский склад». Стоило отбросить все условности, и становилось ясным как день: родители (или, как в ее случае, опекуны) просто сдавали сюда детей на длительное хранение.