Но Рея далеко не глупа. Она наверняка сознает, что, несмотря на соблазн скорее получить деньги, едва она сунется куда-нибудь с колье – она пропала.

В этот момент я услышал стук в дверь. Сестра встала и пошла открывать.

– Добрый день, мисс Бакстер, – сказала она.

– Как он? – услышал я голос Дженни.

– Все так же.

Дженни здесь!

Лишь большим усилием воли я заставил себя не открывать глаз. Слишком рано. Нужно было сделать вид, что я возвращаюсь к жизни медленно, так чтобы иметь возможность отступить в притворный обморок, если полиция прижмет меня. Сознание того, что Дженни приехала в Парадиз-Сити и интересуется моим здоровьем, подействовало на меня, как бодрящая инъекция.

– Можно на него посмотреть?

– Конечно.

Я лежал, закрыв глаза, с сильно бьющимся сердцем, прислушиваясь к движениям у моей постели.

– Как плохо он выглядит! – Огорчение в голосе Дженни много для меня значило.

– Ничего удивительного. Он перенес операцию на мозге, и его жизнь висела на волоске. Но доктор Саммерс утверждает, что опасность позади. Надо только подождать, пока он придет в себя.

Прохладные пальцы прикоснулись к моему запястью, пальцы Дженни. Меня подмывало открыть глаза, увидеть ее небрежно зачесанные волосы и выражение доброты в заботливых глазах. Но для этого еще не настало время. Ради собственной безопасности нужно было ждать. Потом послышался стук открываемой двери, и другой голос, голос Лепски, сказал:

– Если это была кошка сестры-хозяйки, то мне по душе ленч из кошки. Приветствую вас, мисс Бакстер, – продолжал он. – Как видите, все без изменений.

– Да, – вздохнула Дженни. – Вы известите меня, когда он придет в себя, сестра?

– Конечно.

Шорох, шаги. Я не осмелился даже приподнять веки, слышал, как Лепски устраивается рядом. Потом дверь закрылась – Дженни ушла.

– Она мне нравится, – сказал Лепски. – Есть в ней какая-то изюминка. Она влюблена в парня без памяти, верно?

– И не говорите, – согласилась сестра.

Наступила пауза, потом Лепски продолжал:

– Пару месяцев назад меня произвели в детективы первого разряда. Вы даже не поверите, как мной помыкают! Сижу в этой проклятой палате день за днем! Они утверждают, что это очень важно.

– Я просто не понимаю, в чем тут дело, – сказала сестра. – Я читала все газеты, но там ничего толком не сказано. Написано, что мистера Фремлина убили, и все. Как это понимать?

– Строго между нами, мы сами ничего не знаем. Мы надеемся, когда мистер Карр очнется, он прояснит ситуацию. Мы уверены, что украдено очень ценное украшение, но не знаем, какое именно. А раз и вы не знаете, то нас пара.

Я слушал с напряженным вниманием.

– Но ведь у вас есть хоть какие-нибудь улики?

– Детка, вы читали слишком много детективов, – в голосе Лепски прозвучала грусть. – Нам известно только, что это были мужчина и женщина. У нас даже имеется описание их внешности. Ночной портье слышал выстрел и видел, как они выходили. Но от его описания никакого толку. Значит, все зависит от того, что видел или знает Карр. Вот я и сижу здесь как истукан.

– Не хотелось бы мне быть полицейским.

– Ну так нас с вами пара.

После продолжительной паузы Лепски спросил:

– Ну так что у нас на ужин?

– Не знаю. Все зависит от настроения поварихи.

– Вот как? А если вы ей намекнете, что я сейчас приду и подниму ей настроение, она состряпает что-нибудь вкусненькое?

Медсестра захихикала:

– Так говорить неприлично, мистер Лепски.

– Ваша правда. Совсем отупеешь тут, сидя и глядя на этого малого. Так вы уходите?

– Конечно, ухожу, а то вы вдруг вздумаете и мне поднимать настроение.

– Хорошая мысль. Эх, если бы я не был солидным женатым человеком…

Я услышал, как закрылась дверь.

Итак, пока они не знают о пропаже колье. Пусть Лоусон и видел Рею и Фела, Лепски правильно сказал, это не имеет ровно никакого значения. Их заметили только мельком, так что они имеют все шансы остаться неузнанными. Обдумав ситуацию, я решил не подавать признаков жизни еще в течение хотя бы нескольких часов. Нельзя посеять у Лепски подозрения, что я слышал его разговор с медсестрой.

Я лежал неподвижно, а время шло. Болела голова, раздражала возня Лепски. Время от времени в палату заглядывала сестра. Наконец появился врач, и я решил, что теперь можно.

Услышав, как он здоровается с Лепски, я пошевелился и застонал. Потом открыл глаза и, взглянув на склонившегося надо мной человека, снова зажмурился.

– Он приходит в себя!

– Да ну! Вот новость так новость! – Лепски довольно потирал руки.

Я вновь открыл глаза, поднес руку к голове, полной тупой боли, и потрогал бинты.

– Как вы себя чувствуете, мистер Карр? – спросил врач.

– Где я? – Это была классическая реплика человека, пришедшего в сознание.

– Вам незачем беспокоиться. Вы в городской больнице. Лежите спокойно. Как вы себя чувствуете?

– Голова болит.

– Сейчас будет лучше. Только лежите спокойно.

– Сидни… Они его убили.

– Ни о чем не тревожьтесь. Сейчас я сделаю вам укол, и вы отдохнете. Никуда не торопитесь.

– Эй, погодите, я хочу с ним поговорить! – с лихорадочной поспешностью воскликнул Лепски. – Это очень важно.

– Пока никаких разговоров с пациентом, – отрезал врач. – Сестра…

Секундой позже я услышал прикосновение тампона, потом укол шприца. Медленно погружаясь в забытье, я подумал, что время работает на меня. Я не особенно рвался к разговору с Лепски, но знал, что в предстоящей партии в покер мои карты сильнее.

Меня разбудило солнце. Я пошевелился, приподнял голову, огляделся вокруг. Головная боль почти прошла, сознание было ясным.

В противоположной стороне палаты у окна стоял высокий, худой, сильно загорелый человек, по всей видимости, детектив Лепски. Возле кровати сидела привлекательная медсестра, которая, увидев, что я открыл глаза, поднялась и наклонилась надо мной.

– Добрый день, мистер Карр. Теперь вам лучше?

Я поднес руку к голове:

– Что случилось?

– Не волнуйтесь. Я позову доктора Саммерса. – Она отошла к телефону, и тут на меня набросился Лепски. Я увидел жесткие бледно-голубые глаза, глаза копа.

– Привет, мистер Карр, – произнес он. – И рад же я видеть вас в живых. Не имеете желания поговорить?

– Кто вы? Вы врач?

В следующую секунду медсестра оттолкнула Лепски от кровати.

– Пока нельзя, – безапелляционно заявила она. – Вы не будете с ним разговаривать без разрешения доктора Саммерса.

– Вот чертов цирк, – проворчал Лепски, но все же послушно отошел к окну.

Через минуту в палату вошел темноволосый человек в белом халате. Он пощупал мой пульс и одарил сияющей улыбкой, сказав, что дела у меня идут отлично.

– Мистер Карр, вас хочет кое о чем спросить человек из полиции. Вы расположены отвечать? Если у вас нет сил, скажите, не стесняйтесь.

– Это насчет Сидни Фремлина? – Я говорил нарочито хриплым голосом.

– Да.

Я закрыл глаза и несколько секунд молчал. Мне хотелось показать, что чувствую себя пока еще не очень хорошо.

– Я согласен.

Врач обернулся и поманил Лепски.

– Только несколько минут.

– Мистер Карр, могу догадаться, как вы себя чувствуете, – начал Лепски. – Но дело серьезное. Совсем кратко объясните мне, что там у вас произошло и как вы попали в эту переделку.

Я отметил, что в голосе его не было враждебности, а это определенно означало, что мне пока нечего опасаться полиции. Меня ни в чем не подозревают.

Шепотом, словно находясь на пределе сил, я сказал:

– Мы с Фремлином работали. Распахнулась дверь, и в гостиную ворвались два человека: мужчина и женщина. Фремлин хотел остановить их, но женщина без раздумий застрелила его, а потом ударила меня.

– Над чем вы работали?

– Над эскизом бриллиантового ожерелья.

– У вас есть догадки, чего им было нужно?

– Бриллиантовое колье.