Ева проводила паренька взглядом.

— Похоже, я его спугнула. — Она повернулась к сидящему на земле священнику. Это был крепкий, плотного сложения человек лет пятидесяти с лишним, с тронутыми сединой волосами и ясными голубыми глазами в окружении сеточки мелких морщинок. — Можно подумать, что я заразная.

— Вы — женщина. — Доннелли подобрал валявшееся на земле полотенце и вытер мокрые руки. — У Билли с женщинами проблемы.

— Стесняется?

— Нет, просто воспринимает их с опаской. — Он встал. — Извините, немного испачкался. Обучаю Билли основам садоводства. У парня настоящий талант. Я — отец Барнабас. Могу вам чем-то помочь?

— Отец Доминик сказал, что можете. — Она помолчала, собираясь с духом. — Я ищу Кевина Доннелли.

Он усмехнулся.

— Считайте, что нашли.

— И отца Барнабаса тоже?

Он кивнул.

— Первое имя мне дали, второе я взял сам. Сейчас ту, другую, жизнь бывает даже трудно вспомнить.

— А вот ваш кузен, Джеймс О’Лири, помнит вас очень хорошо. — Ева подождала, потом добавила: — Но он не знал, что вы ушли служить Богу.

— Джеймс бы меня не понял. Он не принимал мои советы как психиатра, не принял бы и советы священника. — Доннелли пожал плечами. — У меня есть знакомые в Дублине, они за ним присматривают. Когда Джеймс достигнет, как говорят, точки невозврата, я за ним прилечу.

— Точка невозврата, — повторила Ева. — А что это такое?

— Каждый человек, когда приближается к последней черте, встречает Бога. И либо уходит за ним от бездны, либо прыгает в нее. — Он достал из кармана платок и вытер влажный от пота лоб. — Но иногда, если находится кто-то, кто сумеет объяснить человеку правила, случается и по-другому.

— Верно, случается.

— Зачем вы звонили моему кузену?

— Он был моей единственной ниточкой. Люди, с которыми вы работали в госпитале для ветеранов, предпочитают отмалчиваться, делают вид, что ничего о вас не знают. Почему?

— Потому что они — хорошие друзья и знают, что я хотел порвать с той жизнью, с теми пациентами. Я оставил их на попечение знающих, надежных врачей, но у многих больных развивается своего рода зависимость от их психиатров, и отказаться от этой зависимости труднее, если им удается поддерживать с ними какой-то контакт. Самое лучшее — порвать начисто, отрубить. Отправляясь на учебу в семинарию, я устроил так, чтобы меня никто не мог найти. — Он с любопытством посмотрело на Еву. — Вы, однако ж, нашли. Интересно зачем. — В его глазах мелькнула настороженность. — Может быть… вы — родственница одного из моих бывших подопечных?

— Нет, не родственница. Но к одному из них отношение имею. — Она впилась взглядом в его лицо. — Речь идет о Теде Даннере. Мне нужно знать о нем все, что знаете вы.

Настороженность проступила еще явственнее, теперь уже не только в глазах, но и в выражении лица священника.

— Вот как? — пробормотал он. — А зачем вам это?

Ева молчала, не зная, что сказать. Лишь теперь она ощутила исходящую от Доннелли почти пугающую силу. Чистое и светлое, почти мальчишеское обаяние рассеялось.

— Недавно он убил человека. Возможно, убил и других. Кто знает его лучше, чем вы? Кто еще знает, насколько неустойчива его психика? Вы ведь занимались им несколько лет, не так ли?

— Убил человека… — Доннелли нахмурился. — Вы уверены? Может быть, он защищался? Или это был несчастный случай?

— Удар ножом в грудь вряд ли можно квалифицировать как несчастный случай.

Священник на мгновение закрыл глаза.

— Господи… Потерянная душа. Воистину потерянная. — Он открыл глаза, и в них блеснули слезы. — Безумец…

— Удивлены? Но вы ведь должны были допускать такую возможность. Вы же психиатр. Неужели не было никаких намеков на то, что он способен убить?

— Разумеется, были. Он ведь служил в спецназе. Его учили убивать. — Священник горько усмехнулся. — Его хвалили, когда он делал это хорошо. Армия превратила его в то, чем он стал, а потом, когда он уже… не контролировал себя, швырнула нам — мол, лечите.

— Вы обвиняете военных?

Доннелли устало покачал головой.

— Я не виню никого — только мир, в котором мы живем и который делает с нами такое. Да еще демонов, которых он пробуждает в наших душах. Вот о демонах Тед Даннер знает все. Он одержим ими и, возможно, убивая того человека, думал, что убивает одного из них.

— Вы говорите об этом с такой уверенностью. Наверное, хорошо знаете Даннера?

— Как вы сами сказали, я работал с ним несколько лет.

— Но оборвали связь с ним, как и с другими пациентами?

— Я оборвал все связи, — ответил после паузы Доннелли.

Что-то в выражении его лица насторожило Еву.

— И Даннер смирился с таким поворотом? Он ведь был рейнджером. Знал, как выслеживать людей. Наверняка вы были для него не просто врачом, а кем-то бо?льшим. Вы видели его после ухода из госпиталя?

Доннелли не ответил на вопрос.

— А вы кто? Кем приходитесь Теду Даннеру? Вы сказали, что не родственница. Вы из полиции?

— Нет, меня зовут Ева Дункан.

Он посмотрел на нее внимательно и медленно кивнул.

— Кажется, вспомнил. Вы — судебный антрополог. Я видел в газетах вашу фотографию. Но какое отношение вы имеете к Теду?

— А вот вы мне и скажите. — Ева шагнула к Доннелли. — Что он вам рассказывал? Вы ведь были к нему ближе, чем все остальные. Вы знаете Даннера лучше всех. Вы были его психиатром, потом священником. Он ведь разыскивал вас, да? А упоминал ли он о моей дочери?

— Вашей дочери? — Доннелли покачал головой. — При чем здесь… — Он не договорил, вспомнив что-то. — Вашу дочь похитили и убили несколько лет назад. Думаете, это сделал Даннер?

— Не знаю. Моя дочь пропала примерно в то время, когда вы ушли из госпиталя и перестали его лечить. Он когда-нибудь говорил о ней?

Священник озадаченно покачал головой.

— Но почему он?..

Ева видела — Доннелли говорит правду.

— Она была также и дочерью Джона Галло. Вы, должно быть, слышали о нем.

— Племянник Теда. Да-да. Он очень любит его. Пожалуй, как никого на свете.

— Это вы знаете, а о дочери Галло никогда не слышали?

— Может, Тед и не знал о ее существовании, — пожал плечами Доннелли, но уже через секунду пробормотал: — А возможно, и знал. И это многое объясняло бы. Маленькая девочка…

— Он знал, — нервно перебила его Ева. — Знал о моей дочери. А что бы это объясняло?

Священник снова уклонился от прямого ответа.

— Так вы считаете, что ее убил Тед Даннер?

— Возможно. Это я и пытаюсь выяснить. Мне нужно его найти. И вы должны мне помочь.

Доннелли покачал головой.

— Вы не можете мне отказать. — Голос Евы задрожал от переполнявших ее чувств. — Вы — священник, вы служите Богу. Говорю вам, Даннер уже убивал и может убить еще. Его нельзя оставлять на свободе. Вам ведь известно, где он, да?

— Нет.

— Но вы общались с ним недавно. Вы можете его найти. Вы должны помочь мне.

— Вам поможет Господь.

— Помогать — ваш долг, черт возьми!

— Мой долг — служить Богу и исполнять обет.

— Какие благородные, какие чистые помыслы! Но чисты ли вы сами, святой отец? Несколько лет назад против вас уже выдвигались обвинения. Тогда вам удалось выйти сухим из воды. Но мне только сейчас пришло в голову, не боитесь ли вы, что Даннер может дать новые показания, которые омрачат вашу новую ясную жизнь? Может быть, вы сознательно не желаете, чтобы его нашли? Вы ведь проводили эксперименты на Теде Даннере, да?

Какое-то время отец Барнабас задумчиво смотрел на нее.

— Вижу, вы неплохо подготовились.

— Ответьте мне.

— Я не обязан вам отвечать. Да вы все равно бы мне не поверили, так ведь?

— Даннер приходит к вам на исповедь?

— Приходит, но весьма нерегулярно.

— Тогда вы должны знать. Вы должны что-то знать.

— Вам прекрасно известно, что тайна исповеди ненарушима.

Ева знала только одно: она не поверила бы ни одному его слову.

— Даже когда речь идет о преступлении? Даже когда вы можете предотвратить еще одно убийство?