— Вы довольны, мадам?

— О да, вполне подходящий наряд, — облегченно констатировала Элинор. Похоже, Магдалена вполне способна справиться с ситуацией, так что Элинор может предоставить событиям идти собственным путем. — А я должна быть на кухне. Там никак не могут поджарить лебедей. Одна из судомоек забыла смазать вертел маслом. А ты будь готова встретить супруга во дворе.

Магдалена улыбнулась вслед поспешившей на кухню даме, которую она теперь уже не называла теткой. Странно, что эти двое, когда-то правившие ее жизнью с абсолютно непререкаемой властью, теперь казались самыми обыкновенными людьми, со своими недостатками и достоинствами, добродетелями и пороками…

Магдалена окликнула одного из слуг и велела передать священнику просьбу Дженнет, а сама, не находя себе места, топталась у двери в парадный зал. Ветер усиливался, вороша тростник на полу и раздувая клубы дыма из очага. Собаки, гревшиеся у огня, чихали и отодвигались. Если ветер ко второй половине дня не переменится, пирующим будет не слишком уютно, но такие маленькие неприятности были вполне в порядке вещей.

Она встала на лестнице, ведущей в зал, изнемогая от нетерпеливого волнения.

С подъемного моста донесся громкий призыв рога, заставив бешено забиться сердце.

Перед замком появилась целая кавалькада, по трое всадников в ряд. Штандарт Ланкастеров развевался рядом с драконом Жерве и соколом Брессе. Во главе отряда ехали лорд Беллер и два его гостя.

Магдалена спустилась во двор, едва пажи подбежали к всадникам, поднося приветственные чаши. Девушка почувствовала, как влажнеют ладони.

Эдмунд де Брессе сохранил весьма отдаленное сходство с тем парнишкой-оруженосцем, который подносил ей ноготки в майский день, а потом поцеловал. Теперь он стал мужчиной, мускулистым и стройным, с бронзовым лицом и плотно сжатыми губами человека, привыкшего командовать. На нем были рыцарские шпоры и пояс, с которого свисал огромный меч.

Мельком отметив все эти подробности, Магдалена стала искать глазами Гая де Жерве. Он почти не изменился, разве что волосы были коротко подстрижены. Все те же синие глаза, широкие плечи, веселая улыбка, ибо он как раз смеялся над какой-то шуткой лорда Беллера. Свинцовая тяжесть скорби, похоже, оставила его.

Девушка неспешно подошла к еще сидевшему на коне Эдмунду.

— Добро пожаловать, господин мой. Благодарю Бога за ваше благополучное возвращение и успех вашего дела.

Он пристально всмотрелся в жену, словно тоже желая увидеть, какие перемены за годы его отсутствия произошли с этой едва знакомой женщиной.

— Благодарю вас, леди, — ответил он и, вручив поводья стоявшему наготове оруженосцу, спешился и поднес к губам ее руку.

— Клянусь Спасителем, Эдмунд, разве так приветствуют жену? — воскликнул Гай, спрыгнув на землю и подходя к молодым людям. — А где же горячий поцелуй?! — Смеясь, он сжал ладонями лицо Магдалены и чмокнул в лоб. — Ты должна простить его, крошка, но он слишком долго пробыл на войне и совсем отвык от женского общества, — как всегда шутливо, но ласково заметил он.

Магдалена ощутила резкий укол разочарования, быстро сменившегося неприязнью. Неужели Гай де Жерве совсем не замечает, как она выросла, если по-прежнему обращается к ней как к девчонке?

Надменно наклонив голову, она обратилась к мужу:

— Прошу вас, войдите в замок, господин мой. Эдмунд последовал за женой в зал, оставив сбитого с толку, расстроенного Гая. Пораженный красотой девушки, он как раз собирался сделать ей комплимент, когда она отвергла его приветствие с холодным высокомерием Плантагенетов.

За последние несколько лет у него почти не было ни времени, ни возможности думать о ней. Победа в Пикардии была достигнута высокой ценой, а за этой кампанией последовала еще одна, в Бретани, которая окончательно их вымотала. Но он воспользовался краткой передышкой между войнами, чтобы до конца выполнить свой долг и соединить своего прежнего воспитанника с бывшей подопечной. Хотя похоже, что дочь Джона Гонта затаила на него обиду.

Немного опомнившись, он направился в зал, где его вниманием немедленно завладела леди Элинор.

Эдмунд стоял в глубине зала, рядом с Магдаленой, непрерывно наполнявшей его кубок. Оба неловко молчали. Эдмунд был сердит на себя за то, что не сумел приветствовать жену, как полагается доброму супругу. Конечно, он должен был ее поцеловать, ведь она его жена, а не какая-то дама, с которой следует обращаться учтиво, но холодно! И ему не нужен Гай де Жерве, чтобы указывать, как следует себя вести! Просто Эдмунд был охвачен лихорадкой возбуждения при мысли о том, что наконец-то сможет овладеть женой: последний шаг, необходимый для вступления в мир настоящих мужчин. Да, он уже не девственник, но разве можно ставить шлюх в один ряд с порядочными женщинами?!

Волнение оставалось, но к нему прибавилось злобное раздражение на всех и вся, раздражение, которое он пытался утопить в вине лорда Беллера.

Сунув кубок в руки маячившему рядом пажу, он неожиданно обратился к леди Элинор бесцеремонным тоном: очевидно, вино развязало ему язык и лишило сдержанности.

— Прошу прощения, госпожа, но я должен удалиться в свою комнату. Я слишком скромно одет для столь торжественного случая.

— Ну разумеется, — поспешно пробормотала Элинор. — Сейчас велю проводить…

— Меня проводит жена, — грубо перебил он, не чувствуя, что на скулах загорелись два красных пятна. — В подобных случаях жене полагается поухаживать за мужем.

Магдалена смертельно побледнела и тут же залилась румянцем, видя, что все взоры обратились к ней.

Гай де Жерве отвернулся к огню и погладил пятнистую гончую, положившую ему на колени голову. Эдмунд мог бы вести себя более тактично, но он все еще слишком молод, несмотря на то что показал себя во Франции поистине храбрым воином. Неудивительно, что его одолевает желание и в таком состоянии он забыл о вежливости и деликатности. Что ж, пусть сами выясняют отношения. Чем скорее все уладится, тем лучше.

Поэтому Гай не повернулся, продолжая гладить гончую, даже когда Магдалена, сдержанно присев, удалилась вместе с мужем.

Оруженосец Эдмунда пошел было за ними, но господин остановил его, досадливо махнув рукой, и парнишка застыл у подножия лестницы.

Магдалена стала подниматься по ступенькам на третий этаж, где находились предназначенные для гостей комнаты. Лорду де Жерве, как подобало человеку его возраста и положения, предназначалась самая большая спальня, и Магдалена, пройдя мимо массивной дубовой двери у самой верхней площадки, направилась в угловую комнату в конце коридора.

— Господин мой, — начала она, открывая дверь и отступая, чтобы дать ему пройти, — надеюсь, вам здесь понравится.

— Закрой дверь, — неожиданно охрипшим голосом велел он. Магдалена повиновалась, чувствуя, как больно ударяется сердце о ребра, и подошла к маленькому столу у очага.

— Налить вам вина?

— Спасибо.

Эдмунд взял у нее кубок, глотнул и поднес к ее губам.

— А ты не выпьешь со мной?

Магдалена ради приличия смочила губы вином и, отвернувшись, налила воды из кувшина в медный тазик.

— Вы, разумеется, хотите умыться с дороги, господин, — тихо, бесстрастно предложила она, скрывая тревожное волнение.

Эдмунд швырнул на подоконник бобровую шапку и стянул сюрко.

— Помоги снять кольчугу.

При всяком отсутствии опыта семейной жизни оба знали, что от них ожидалось. Магдалена была готова исполнить свой долг. Жена обязана ухаживать за мужем, ибо тот проводил дни свои в трудах, защищая и опекая ее, добывая все необходимое для семьи и хозяйства.

Она помогла ему избавиться от кольчуги и стеганой кожаной туники. За ними последовали полотняная рубаха, сапоги и шоссы. Магдалена намочила тряпочку в теплой воде и нерешительно остановилась. Ей следовало самой обтереть его, но она не могла решиться и поэтому протянула тряпочку мужу. Тот тоже поколебался, но взял тряпочку и принялся за дело. Она протянула ему полотенце. Оба никак не находили темы для разговора, занятые совершенно новыми для них ритуалами.