— Дядюшка, — начал он, — считайте, что Изольда возродилась в своей дочери. Ее муж мертв. Она должна знать об этом, хотя пока что не в интересах ее отца открыто признать вдовой свою дочь. Как только мы вырвем ее из-под влияния Ланкастера, она перестанет быть тем звеном, которое связывает поместья де Брессе с Англией. Не знаю более сладостной мести, чем восстановить дочь Ланкастера против него же, возродив в ее образе живое подобие убитой им женщины.

— Значит, ты продолжаешь настаивать… — Бертран откинулся на спинку стула, задумчиво гладя бороду. В глазах блеснула расчетливая искорка, несколько ободрившая Шарля. — И что ты сделаешь с ней, когда похитишь?

— Как что? Женюсь, разумеется, — смело объявил Шарль. — Свяжу двойными кровными узами с нашей семьей, а потом использую для наших целей. Думаю, она обладает всеми качествами матери и, если научится применять их, во многом превзойдет Изольду.

— Похоже, девушка околдовала тебя, Шарль, — с легкой улыбкой заметил Бертран. — Ты так упорно отстаиваешь свой план, потому что мечтаешь затащить ее в постель?

— Не только, — возразил племянник. — Хотя признаюсь, что безумно вожделею ее. Но это — вопрос второстепенный по сравнению с тем, чего мы можем добиться, окажись она в нашей власти.

— Признаюсь, есть невыразимое наслаждение в том, чтобы осуществить столь остроумную месть в отношении Ланкастера. Вернуть в наши объятия дитя Изольды и превратить в оружие, которое расстроит его планы.

— А может, и станет причиной гибели собственного отца, — впервые за все это время заговорил Жерар де Борегар.

— Да, то есть выполнит ту миссию, которая не удалась ее матери.

Глаза Бертрана, до сих пор слабо мерцающие, хищно блеснули.

— Правда, пока я не знаю, как она этого добьется, ибо нельзя же употреблять те методы, которыми ее мать завлекла принца. Пусть Ланкастера нельзя назвать человеком совестливым, вряд ли он опустится до инцеста.

Все рассмеялись, и атмосфера в комнате сразу стала менее напряженной. Братья дружно вытянули ноги и взялись за чаши с медом. Шарль д'Ориак понял, что выиграл битву.

— А если дама окажется несговорчивой… — протянул Жерар. — Как мы добьемся ее согласия?

— О, на это всегда есть средства и способы, — заверил Бертран, пожав плечами. — Не вижу тут никаких трудностей.

— И не только тут. Вообще, — добавил Шарль. — Пожалуй, отправлюсь-ка я в Пикардию немедленно. Нужно же поздравить нашу родственницу с возвращением во Францию, тем более что сейчас между нашими странами заключено перемирие. Согласитесь, что это вполне естественное намерение.

— Совершенно верно, — кивнул Бертран, вставая. В последнее время у него постоянно затекали ноги. Должно быть, старческая кровь лениво текла по жилам, да и давняя рана в бедре надсадно ныла, стоило с полчаса посидеть на одном месте.

Он прошелся по комнате, лаская ладонью оригинально изогнутую рукоятку кинжала в виде морского змея, с кроваво-красным рубином вместо глаза.

— А что ты предлагаешь сделать с лордом де Жерве? Девушка под его защитой, а с ним шутки плохи. Судя по тому, что я о нем знаю, его так просто не обойдешь.

— Он ничего не знает обо мне, — отмахнулся Шарль. — Разумеется, может что-то подозревать, но вряд ли прогонит родственника госпожи, приехавшего с дружеским визитом. Я сделаю все возможное, чтобы успокоить его подозрения и втереться в доверие к даме. А похищение подождет, пока он не уедет из замка. — Он задумчиво поднял глаза к потолку. — В конце концов есть немало вещей, которые могут отозвать его… например, нападение разбойников на города, подвластные де Брессе: вполне обычное явление. Кроме того, его может призвать сюзерен или пригласить в гости владелец соседнего замка. Думаю, это наименьшая из наших трудностей.

— В таком случае мы предоставляем это дело тебе, Шарль, — бросил Бертран, направляясь к двери. — Если понадобится, рассчитывай на поддержку кузенов. И постарайся поскорее привезти Магдалену из Ланкастера в крепость Каркасон. Наша семья и без того чересчур долго ждала возможности отомстить.

Дверь за ним закрылась, и четверо молодых друзей видимо расслабились.

— Он и в гробу не успокоится, пока зло, причиненное Ланкастером де Борегарам, не будет заглажено, — объявил Марк. — Но тебя тянет к этой женщине, кузен. А что, она так хороша в постели?

В комнате зазвенел смех, но Шарль даже не улыбнулся.

— Видимо, да, и более того, — протянул он. — Что-то в ней сводит мужчину с ума. Если я не ошибаюсь, друзья мои, она отмечена самим дьяволом, и я хочу испытать это наслаждение.

— Опасная затея, — пробормотал Филипп де Борегар. — Говорят, такова же была ее мать, и те, что поддались искушению, были заклеймены тавром, сжигавшим их похуже адского огня.

— Ее мать была женщиной опасной, — согласился Шарль, вставая. — Но только потому, что не терпела мужского ярма. Я же намереваюсь надеть на Магдалену из Ланкастера свое, а вместе с ним и узду семьи Борегаров. Семьи ее матери. И тогда ее силы и метка дьявола послужат нашим целям. — Он направился к двери и уже у порога сообщил: — Поговорим снова, когда я вернусь из Пикардии. Тогда, узнав больше, я пойму, как осуществить похищение.

Магдалена умирала от скуки. Лениво прикусив миндальное пирожное, она попыталась каким-то образом привлечь внимание своего соседа по высокому столу. Гай де Жерве принимал в замке большой отряд странствующих рыцарей, искавших приюта под его крышей, и пиршество продолжалось уже целую вечность. Голова Магдалены немного болела от вина, духоты и шума: собравшиеся нестерпимо громко галдели. Чуть пониже возвышения, на котором она сидела в центре стола, рядом с человеком, заменявшим владельца замка в его отсутствие, собрались рыцари меньшего ранга, как странствующие, так и служившие в замке. Им прислуживали оруженосцы и пажи.

Раскладные столы тянулись через весь зал, и веселье с каждым часом все нарастало.

Среди гостей не было женщин, так что Магдалена оказалась единственной сидевшей на возвышении дамой. Это избавляло ее от обязанности кого-то развлекать, и, как следствие, она была предоставлена себе самой. Магдалена почти не прислушивалась к песням менестрелей, восседавших на галерее, а разговор за столом шел о походе, предпринятом их гостями. Они направлялись в Италию, чтобы поддержать герцога Анжуйского в его притязаниях на трон Неаполя.

По мере того как убавлялось вино в кувшинах, празднество принимало все более необузданный характер. Война была единственным занятием рыцарей, и поскольку Англия и Франция на время забыли о своих разногласиях, приходилось выступать на защиту дела, которое рыцари считали в тот момент наиболее правым. Гая настойчиво приглашали присоединиться к ним. Даже Магдалене было понятно, что, на их взгляд, его нынешняя обязанность защитника и советника молодой хозяйки замка была неубедительной отговоркой и чем-то вроде пародии на рыцарский долг.

Их стулья стояли так близко, что при малейшем движении бедро Магдалены прижималось к его бедру. При мысли об этом в ее глазах блеснул дьявольский огонек. Она опустила руку под складки тяжелой скатерти из дамасского шелка. Пальцы скользнули по его ноге вверх, и Магдалена ощутила, как твердые мускулы непроизвольно сжались. Но она упорно продолжала свою опасную игру, невинно улыбаясь сидящим за столом, словно понятия не имела, как откликается на ласки его плоть.

Гай оказался в затруднительном положении, не зная, то ли смеяться, то ли отдаться на волю чувственных искусных ласк, но в этих обстоятельствах и то и другое казалось ему малоприличным. Поэтому он, в свою очередь, сунул руку под стол, сжал тонкое запястье и положил ее ладонь себе на колено.

Магдалена пригубила вино, обдумывая следующий шаг. Что ж, это развлечение немного оживит до ужаса тоскливый обед. Она придвинула к его ноге свою, обутую в бархатный башмачок с золотой вышивкой, и погладила твердую как железо икру. Не получив желанного ответа, она удвоила усилия: шаловливые пальчики пробрались в ямку под коленом. И улыбнулась еще шире, когда у него перехватило дыхание. Правда, Гай тут же отодвинул ногу, но ее ножка продолжала свои блуждания по его бедру. Магдалена, увлекшись восхитительной забавой, совершенно забыла о соседях по столу, о суетившихся слугах, о внимательных оруженосцах и пажах, стоявших за спиной господ.