Магдалена, успевшая завернуться в простыню, подошла, встала рядом и, положив руку ему на рукав, взглянула в лицо, словно пытаясь найти некое подтверждение своим словам, но когда заговорила, в голосе не было и следа обуревавшей ее страсти.

— Почему меня хотят убить?

— Подобная ночь безумного разврата и распутства порождает грабителей, убийц и разбойников, — объяснил он, вовсе не собираясь открывать ей истинную причину покушения. Сегодняшнее нападение не было случайным, но как мог он сказать ей правду?

Магдалена не нашла в его словах ничего необычного, и Гай отвернулся, чтобы поднять с пола монашеское облачение без всяких меток, ничего не говорившее о своем владельце или о том, кто его носил, если это два разных человека, что казалось вполне вероятным.

— Я поставлю стражника у твоей двери, — решил он. — Думаю, женщины еще не скоро вернутся.

— Не оставляй меня одну, — попросила она со страхом. — А вдруг он снова попытается влезть в окно?

Гай нерешительно переминался на месте. Ему вдруг пришло в голову, что его люди к этому времени могли попросту перепиться, а пьяный топот и бессвязные выкрики в коридоре говорили отнюдь не в пользу благонравия остальных обитателей гостиницы.

— Хорошо, я останусь, пока не придут служанки. Ложись в постель.

Несколько мгновений Магдалена нерешительно смотрела на него. Потом повернулась, медленно стащила простыню и закинула одну ногу на тюфяк. Гай затаил дыхание, сознавая, что она открыто соблазняет его, приглашая присоединиться к ней, хотя их нынешнее окружение не слишком способствовало любовным утехам.

— Веди себя прилично, — грубо бросил он, подходя к постели. — Ложись!

Для пущего эффекта он крепко шлепнул ее по округлой попке, и Магдалена, подскочив, поспешно спряталась под простыню.

— Ты все испортил! — упрекнула она.

— Я много раз твердил, что в такие игры не играю.

— Твердил… — Она опустила ресницы и подтянула простыню до самой шеи. — Спокойной вам ночи, господин.

Он немного постоял, глядя на нее и не в силах сдержать легкой улыбки. Похоже, он проиграл, но в любом случае обязан обеспечить ее безопасность.

Гай уселся на подоконник, дожидаясь, пока шум наконец стихнет, а гуляки разойдутся по ближайшим переулкам либо улягутся спать прямо на площади. Имеет ли сьер д'Ориак какое-то отношение к сегодняшнему покушению? И кто он такой? Нужно будет поинтересоваться. Он поручит расследование Оливье, смуглому уроженцу Прованса, ловкому и подвижному, как обезьянка, и столь же умелому в добывании сведений, ибо он обладал способностью проникать в те места, куда простому смертному было нелегко попасть. Оливье был самым ценным лицом в свите де Жерве.

Марджери и Эрин появились только в полночь, растрепанные, раскрасневшиеся, едва ворочавшие языками. При виде лорда де Жерве, сидевшего на подоконнике, в их опухших глазах мелькнули страх и раскаяние.

— Госпожа разрешила нам идти, господин мой, — пролепетала Эрин.

— И разрешила также вернуться в подобном виде? — язвительным шепотом осведомился он. — Пока вы пьянствовали и распутничали на улице, вашей госпоже грозила смертельная опасность. Еще повезло, что я не приказал вас высечь за небрежность и бесстыдство! — Он направился к двери и на ходу бросил: — Мы выезжаем на рассвете. Позаботьтесь, чтобы и вы, и госпожа были готовы отправиться в путь с первыми лучами солнца.

Но на рассвете стало ясно, что собрать вещи и рассеянных по всему городу солдат — дело почти безнадежное. Те, кого удалось отыскать, были совершенно невменяемы, и похоже, что только два человека из всего отряда не страдали от последствий бурного веселья: он и Магдалена. Даже паж вертел головой с чрезвычайной осторожностью и выполнял поручения гораздо медленнее обычного. Гай смирился с необходимостью провести еще день и ночь в этом малоподходящем для ночлега месте, но в конце концов прошло целых три дня, прежде чем им удалось выбраться из Кале. Двоих его людей разъяренные граждане города обвинили в воровстве, и расследование вместе со стараниями уладить дело заняло двое суток. Гай рвал и метал, но терпел, понимая, что не может просто пренебречь жалобами французов, которые и без того были рады любому случаю выказать неповиновение английской короне.

Недовольство Магдалены пребыванием в шумном, дурно пахнущем кабаке немного уменьшилось, когда Гай разрешил ей гулять по городу с вооруженным эскортом из оруженосцев и пажей. Если бы не ночное покушение, Магдалена решила бы, что ее слишком строго охраняют, но теперь приняла заботу Гая с благодарной улыбкой. Силы быстро возвращались к ней во время блужданий по оживленному порту. Девушка наслаждалась незнакомыми видами, сценами и ароматами под теплым сентябрьским солнышком.

Наконец они тронулись в путь. Магдалена вместе со служанками уселась в крытую повозку, мягкие сиденья которой совершенно не защищали от ухабов и рытвин неровной дороги. Солдаты в сверкающих кольчугах внушали страх всем путникам. Герольд трубил в рог при виде каждого возможного препятствия, штандарты цветов Ланкастеров и де Жерве развевались по ветру. Создавалось впечатление, что двинулась в поход целая армия, и местные жители, привыкшие к тому, что в число так называемых воинских доблестей входят грабеж, мародерство и убийство, прятались и дрожали от страха, пока процессия не скрывалась за очередным поворотом дороги.

Они завидели крыши аббатства Сент-Омер, как раз когда колокола зазвонили к вечерне, но едва приблизились к домику привратницы, встроенному в толстые стены, Гай мгновенно почуял неладное. Их должны были заметить издалека, а в таких случаях сестра-гостинница обычно выходила навстречу вновь прибывшим и вела в странноприимный дом. Но железные ворота оставались закрытыми, а вделанная в них решетка — опущенной. Гай велел пажу ударить в колокол, висевший у ворот, и все молча слушали, как звон странно гулким эхом отдавался в древних стенах аббатства, словно оно вдруг опустело.

Послышалось неуверенное шарканье, словно каждый шаг требовал от неизвестного человека невероятных усилий. Решетка поднялась, и они увидели усталое морщинистое лицо. Бесцветные, исполненные скорби глаза под белым монашеским платом и черным капюшоном вопросительно взирали на них.

— Я вряд ли могу чем-то помочь вам, друзья мои, — прохрипела привратница, даже не пытаясь открыть ворота.

— Но почему? — возмутился Гай. — Мы просим ночлега у добрых сестер аббатства. Среди нас есть женщины…

— А в этих стенах поселилась чума, — перебила сестра.

Гай невольно отпрянул, вознося молитву святой Екатерине, своей покровительнице. Со времени жесточайшей пандемии, сорок лет назад опустошившей Европу, бедствие возвращалось с прискорбной регулярностью, поражая равно и богатых, и бедных, и господ, и крестьян, и служителей Божьих.

— Да смилостивится Господь над вами, сестра, и над всеми в этом аббатстве, — произнес он.

Решетка опустилась, и Гай направился к своим людям. Паж смотрел на него широко раскрытыми испуганными глазами.

— Господин, теперь мы умрем? Гай покачал головой:

— Мы же не входили в ворота.

— Что случилось, господин? Почему нас не впускают?

Магдалена обрадовалась случаю спуститься на землю и, едва передвигая затекшие ноги, направилась к ним.

— В аббатстве чума, — пояснил Гай. — Придется искать убежища в городе.

Город, носивший то же наименование, что и аббатство, показался минут десять спустя, но ворота тоже были закрыты, а стражники встретили путников угрозами, впрочем, довольно трусливыми, поскольку имели все основания опасаться воинственного вида и количества подступивших под стены воинов. А угрожали они тоже от страха и потому, что выхода не было.

— В округе свирепствует чума, — кричали они, — и путешественникам въезд в город запрещен!

Что ж, решил Гай, это единственный способ защититься от заразы. Правда, им придется ночевать под открытым небом. Конечно, можно было бы попробовать силой ворваться в город, а с таким большим отрядом это, вероятнее всего, удалось бы, но он не собирался воевать с жителями Сент-Омера, а тем более проводить ночь среди враждебно настроенных людей.