Алек остановил фаэтон перед домом Хантерстонов.

– Пусть ваше Общество найдет другого спонсора для этого проекта. – Алек выговаривал слова медленно, словно изо всех сил сдерживая злость. – Я не позволяю вам участвовать в этой деятельности.

Сердце Джулии упало, в горле пересохло.

– У вас нет права запрещать мне...

– Так вы мне не подчиняетесь?

Джулия вспомнила глаза женщин из Уайтчепела, в которых, казалось, навсегда поселилась безнадежность, и окрепла духом.

– Да.

Алек пристально посмотрел на нее;.дыхание его участилось, губы сжались в тонкую линию.

– Очень хорошо, сударыня. Поскольку вы так определенно идете по дороге, ведущей к краху, я не считаю себя обязанным впредь щадить ваши деликатные чувства – ваши или чьи-либо еще.

– Что вы имеете в виду?

– С этих пор я снова буду пьянствовать, посещать игорные дома и развлекаться так, как захочу. – Он холодно улыбнулся. – И вполне возможно, вновь заведу любовницу.

– Но душеприказчики...

– Их это не будет волновать, если я не буду афишировать свое поведение. Несмотря на их почтенный возраст, они – мужчины и знают, как это бывает. – Он оглядел ее колючим взглядом. – Никто из них даже бровью не поведет.

Теперь Джулии было нечего возразить – она сама установила эти правила, надеясь удержать его от разрушающего влияния игорных заведений. Стиснув зубы, она подобрала юбки и вышла из фаэтона.

– Очень хорошо. Делайте то, что считаете нужным. Но послушайте меня внимательно: ни один пьяный распутник и близко не подойдет к моему ложу. Надеюсь, вы приятно развлеклись прошлой ночью? Так вот, это было в последний раз. Я больше не хочу иметь с вами ничего общего.

Алек некоторое время молча смотрел на нее, потом его взгляд скользнул по лицу и губам жены, нескромно задержавшись на изящных изгибах фигуры, словно мысленно ее раздевая...

– А это мы еще посмотрим! – Он приподнял край шляпы и тронул лошадей.

Если бы она смогла найти поблизости камень, то непременно швырнула бы его ему вдогонку; однако ей пришлось удовольствоваться тем, что она лишь изо всей силы стукнула ногой по железным воротам.

Прихрамывая, Джулия ступила на тротуар. Опасаясь предстоящей встречи с миссис Уинстон, Барроузом, Чил-тоном и даже Дезире, которые сразу начнут суетиться вокруг нее, она поспешила укрыться от них в своей спальне, где никто не мог помешать ей дать волю обильным злым слезам.

– Отойдите от окна, – приказала Мэдди. – В конце концов, неприлично так мрачно смотреть на людей, которых вы даже не знаете.

Тяжело вздохнув, Джулия отвернулась и порывистым движением, которое вряд ли подобало благовоспитанной леди, бросилась на кушетку. События последней недели так измотали ей нервы, что она ощущала себя совершенно измочаленной, подобно лохматой бечевке, которую Мак всегда таскал в своих карманах.

Алек, как и обещал, назло ей, с мстительной злобой вернулся к прежнему развратному образу жизни, и теперь ее никогда не покидала тревога. Она почти не спала по ночам, все время прислушиваясь к стуку входной двери. Он приходил домой на рассвете, горланя во все горло песни, чтобы в очередной раз убедиться, что она видит, как бесцеремонно он пренебрегает ее моральными принципами.

Ладони просто чесались от желания надрать ему уши, чтобы они у него горели, но это вряд ли было возможно. Особое беспокойство ей внушало его отношение к ней. Алек по-прежнему всюду ее сопровождал, как будто ничего не произошло, и хотя ни разу не предпринял попытки зайти к ней в комнату, зато начал использовать любой предлог, чтобы дотронуться до нее.

Если они ехали в экипаже, он намеренно прислонялся к ней бедром, что действовало на нее самым неприличным образом, а если танцевали на балу, очень близко прижимал ее, злорадно наслаждаясьее попытками хоть немного отдалиться от него. Каждый день Джулия ощущала, что его руки задерживаются на ее коже все дольше, а его теплое дыхание все ближе от ее шеи и плеч.

Но словно в старинной сказке, как только Алек привозил ее домой, он тут же исчезал. Настоящие мучения начинались для нее, когда, лежа без сна, она представляла себе, как он весело смеется, обнимая какую-нибудь соблазнительную куртизанку, которая ради такого сногсшибательно красивого мужчины готова на все.

– Что-то вы неважно выглядите, моя девочка; возможно, нам сегодня вечером не стоит никуда ехать, а?

– Нет-нет. Со мной все в порядке.

– Вздор! Мы вполне можем позволить себе провести один вечер дома. Уже около месяца мы с вами шатаемся повсюду, как пара гусынь, – с явным неодобрением заметила Мэдди.

И это действительно было так. Их просто завалили различными приглашениями. Как она и предсказывала, эпизод с Дезире имел поразительно мало последствий: ни один из их гостей, присутствовавших на званом обеде, не пожелал признаться в знакомстве с какой-то заштатной актрисой; однако, когда Джулия указала мужу на это обстоятельство, он просто пожал плечами.

Взяв лежавший на столе роман, Джулия начала его листать, обращая особое внимание на места, связанные с героическими событиями. Ну почему Алек не походит ни на одного из героев этих книг, доблестно добивавшихся любимых женщин и проявлявших такую безмерную преданность? Она могла поспорить, что сэр Рэндольф, например, никогда бы не попытался объяснить пылкое свидание со своей любимой просто как «физическое притяжение».

Джулия восстановила в памяти весь эпизод из романа, дойдя до той сцены, когда герой опускается на колени перед любимой и умоляет простить его, а она, забыв о своей гордости, бросается в его объятия. Правда, в тот момент, на коленях, он выглядел таким несчастным!

Джулия положила книгу на стол. Что-то ее воображение чересчур разыгралось. Алек явно не герой; а все из-за того, что в его воспитании было совершено ужасное упущение. Если бы его дед был сегодня жив, у нее нашлось бы что ему сказать.

– Ради Бога, Джулия. – Мэдди озабоченно посмотрела на нее. – Что с вами происходит? Вы такая грустная, словно у вас мигрень. Если вы собираетесь весь день вот так сидеть, молчать и хмуриться, то я могла бы послать хотя бы за Эдмундом. Может, он и не самый лучший собеседник, но по крайней мере он всегда может рассказать что-нибудь забавное.

В течение некоторого времени Джулия колебалась, стоит ли посвятить во все Мэдди, но, взглянув в ее проницательные голубые глаза, она решила этого не делать.

– Извините меня. Просто я устала.

– У вас приступ меланхолии, не так ли? Я позову моего доктора и заставлю его прописать вам слабительное. оно вас хорошенько прочистит, и вы будете спать как младенец. Я принимаю его раз в неделю. Великолепное средство.

Да уж! Достойное завершение этой кошмарной недели! Джулия уставилась в потолок.

Мэдди сердито вздохнула.

– Так дать вам слабительное?

– Нет, не думаю, что оно мне поможет. – Фактически ей ничто не могло помочь, кроме волшебника, который превратил бы ее в необыкновенную красавицу, довольствующуюся тем, что вечно сидит дома с целомудренно сложенными на коленях руками, а жизнь в это время проходит мимо.

«Алеку бы это пришлось по вкусу», – с отвращением подумала Джулия. Если бы сейчас добрая сказочная крестная внезапно здесь поя вилась и предложила свою помощь, то она скорее всего попросила у нее что-нибудь значимое, например, чтобы в мире исчез голод, или бедность, или...

– Ради Бога! – нахмурилась Мэдди. – Вы выглядите так, словно проглотили пчелу. Скажите же что-нибудь! Что сделал с вами Хантерстон, что у вас такое настроение?

Джулия глубоко вздохнула и села.

– У нас с Алеком произошла размолвка.

– Ну... – с явным разочарованием протянула Мэдди. – И это все? У нас с покойным мужем не проходило и дня, чтобы мы не повздорили.

– Правда? И кто мирился первым?

Мэдди рассмеялась, обнажив фальшивые зубы за ярко накрашенными губами.

– Он совершенно не выносил, когда я с ним не разговаривала. Осечек не было.