— Приступай, Танюша, копируй. Только, пожалуйста, ничего не пропусти. А я пойду. Петька проснется, поест, и ко мне его отправь. Дело срочное, а я один не справлюсь. — И ушел.

Петька выскочил из мешка

— Что случилось?

— Плохого ничего нет. Мне поручили скопировать карту, надо успеть к обеду, а ты должен сейчас помогать Ивану Ивановичу упаковывать ящики с образцами горных пород. Геологи нанесли их тонны две. И тоже к обеду закончить.

— Почему к обеду?

— Додоев приведет сюда лошадей, и все надо свезти к большой пристани там баржа ждет.

— «Таежница»?

— Нет, быстроходная баржа.

Петька стал одеваться и решил, что документы Самоволина он сожжет или спрячет, когда уйдет караван. Проглотив несколько кусков остывшей вермишели, Петька выскочил на улицу. Чувствовался холод. Под ногами хрустела замороженная трава. Мелкие лужицы застеклились хрупким льдом. Улавливался запах брусничного листа. Петька побежал к сараю, где Иван Иванович упаковал уже несколько ящиков. На каждом из них стояли мелом написанные знаки А-1, Л-5, О-6-8, Я-10-14. Иван Иванович дал Петьке баночку с черной остро пахнущей краской и велел на каждом ящике нарисовать эти же обозначения, только крупные, во всю ширину ящика.

— А то с такой мелкой маркировкой камеральщики запутаются, с какого маршрута взят камень, песок или щебень.

— А почему буквы не по алфавиту? И цифры не по порядку?

— Обожди малость, сейчас заколотим последний зеленый и узнаешь почему.

В ящик Иван Иванович положил кусок лазурита, какой-то красно-белый камень и опустил туда шесть полотняных мешочков с песком. Прикрыл мешочки плоским, похожим на блестящую черную камбалу, камнем. Заколачивал ящик Петька, а Иван Иванович поставил на него знак Т-46. Ящики оттащили под навес и поставили по порядку. Буквы сложились в слова: «Алоянский маршрут».

— А цифры, Петенька, обозначают километры, с которых взяты пробы.

Взялись упаковывать ящики желтого цвета. Большим молотком Петька с одного раза вгонял блестящие гвозди, заколачивая образцы розового кварца, взятые геологами еще весной с безымянного перевала. Загрузили ящик с пробами грунта из шурфов Волчьего острова номер пять.

— Почему пять? — спросил Петька.

— Здесь по правому рукаву восемь островов, и все называются Волчьи, а чтоб не спутать, мы их нумеруем.

«Почему же у Самоволина без номеров?» — подумал Петька, заколачивая последний ящик.

Прибежала Таня.

— Иван Иванович, подпись вашу копировать на кальку или вы новую поставите?

— Сейчас, Танюша, приду, распишусь.

В избе Петька посмотрел на кальку и удивился. Паутинками переплелись линии: тонкие, прерывистые, жирные. Кружочки, треугольники, цифры. В правом углу чертежа четкий штамп и надпись: «Алоянский маршрут». Иван Иванович придирчиво посмотрел копию, не пропущено ли чего:

— Молодец, Танюша, ошибок нет, можно подписать. — Он обмакнул ручку, понес ее к штампу, и тут черная капля туши скатилась в самый центр чертежа, закрыв собой мелкие цифры и крохотные треугольники.

Иван Иванович оцепенел. Пропала карта! Не растерялась только Таня. Она подскочила к столу и слизнула кляксу языком. Сплюнула тушь на пол:

— Петька, ты!

Лизнул Петька и отскочил, уступая место Ивану Ивановичу. Следов от кляксы не осталось. Иван Иванович посмотрел на чистое место: ух, даже не верится! Умакнув перо и обнеся ручку вокруг чертежа, поставил свою роспись — Букырин. С полки он достал желтую латунную банку, похожую на укороченную гильзу от пушки, положил туда кальку и плотно завинтил крышку.

С улицы донеслось лошадиное ржание. Таня и парторг вышли встретить геологов. Оставшись, наконец, один, Петька решил спрятать документы Самоволина. Он думал закопать их здесь же возле печки, а чтоб Линда не учуяла, присыпать золой. Вытащил мешок из-под нар, вынул картонную папку и, прислушиваясь, не идет ли кто, развязал тесемки. И опешил… Документов в папке не было. Вместо них лежал пучок травы и камень для тяжести.

Послышался разговор, Петька засунул все в вещевой мешок и пинком закинул его под нары. Пришел Рыжий. Он стремительно прошел к нарам, посмотрел на барометр.

— Давление в норме, погода устойчивая. — Повернулся на одной ноге к Петьке: — Тебя на кухню зовут, помогать.

— Сейчас пуговицу пришью и приду.

Таня орудовала под навесом возле печки. Петька стал ей помогать и шепотом сообщил о пропаже.

— Ты же вечером проверял.

— Я папку-то не развязывал.

— Может, Жухов?

— Знает только тот, кто взял. Надо сейчас наблюдать. Он обязательно положит обратно, иначе бы он не стал совать туда траву и камень.

Петька ушел в штаб и сложил все в папку так же, как сделал неизвестный. Вернулся он веселым. Кивнул Тане — наблюдай! — и побежал к сараю помогать геологам грузиться. Помешивая в кастрюлях деревянной ложкой, Таня внимательно следила за штабом. Но никто из прибывших туда не заходил.

Геологи обедали и не слышали, как из-за деревьев вышел милиционер. Ствол нагана он упер в спину Рыжему:

— Не шевелись, пристрелю!

Челпанов замер. Из кустов выскочил второй милиционер и надел ему наручники. Рыжего подняли, отвели в сторону и обыскали. Под старой подкладкой пиджака нашли пришитые карманные часы. Все удивились — часы Василия Жухова.

— Где взял?— спросил старик милиционер.

— Нашел.

Со стороны палаток подошла к костру женщина в милицейской форме, с большим крапивным мешком в руках.

— Товарищи, я буду показывать вещи, а вы отвечайте, кому они принадлежали. Она вынула белоснежный шерстяной свитер.

— Мой свитерочек, — сказал Колесников, — мама в прошлом году прислала.

— А ты, Челпанов, где его приобрел?

— Стибрил! — И Рыжий прищурился.

Все вещи были узнаны. И каждый раз Челпанов, бесстыдно мигая, повторял: стибрил, стибрил, стибрил.

— А медвежонка куда дел?

— Мяса захотел и схавал.

Петька подскочил на месте. Женщина покосилась на него:

— Юноша, не мешайте следствию. — Из мешка она вынула ствол, цевье и приклад, быстро сложила их вместе. Увидев ружье, Рыжий дернулся, бросился бежать. Милиционер догнал вора и повис на нем, как клещ.

— Я еще ничего не спрашиваю, а ты уже бежишь, в чем дело, Челпанов?

— Ружье я нашел на берегу. И там же нашел электромагнит, его я бросил в воду, на нем была кровь. И часы я нашел. А остальные вещи я украл. Клянусь. Гадом буду. — Глаза у Рыжего бегали. — Я еще мешок меховой хотел украсть у девчонки. И они меня чуть не поймали. Помните? Да? — спросил он у Петьки.

— Помним…

Следователь предупредила геологов, чтобы на вопросы арестованного не отвечали. Рыжий сделал вид, что плачет.

— Я только тибрил и сбывал Метелкину. Вы его уже арестовали? Да?

Преступнику не ответили. Следователь посмотрела в глаза Челпанову.

— Что-то ты быстро сознаешься. Думаешь, за мелкое воровство два года отсидишь, и все! Ошибаешься. В твоем шалаше, который у траншеи, обнаружена береста, со следами крови.

— Я же говорил, медвежонка сожрал.

— Мы сделали анализ крови — она человеческая.

— Не убивал я, по-мокрому, клянусь, не работаю.

Женщина вынула из кармана кителя шелковый шарф.

— Тебе он знаком?

— Конечно, он мой, несколько дней назад потерялся Я посчитал тогда, что (Рыжий кивнул в Петькину сторону) они сперли.

Петька вскочил:

— Кто?!

Колесников схватил Петьку за руку и усадил на место. Следователь свернула шарфик, кинула в мешок.

— Твой шарфик мы нашли в утопленной лодке Жухова.

— При чем тут я, ежели у меня его сперли.— Рыжий вдруг взъярился: — Убийство вы мне, граждане-начальники, не пришивайте, я никогда никого не убивал. Дружков Жухова лучше проверьте. А может, Васька сам ненароком стрельнулся.

— А береста с его кровью в твоем шалаше?

Подошел Иван Иванович:

— Ирина Григорьевна, караван отправляется. Вы с нами поедете?

— Спасибо, у нас, — она кивнула на кусты, — свои лошади, мы еще в Шалаганово заглянем.