Желание жестоко рвануть расческой по волосам, чтобы уничтожить идеальную волну, почти заставляет схватиться за гребень, но вовремя останавливаюсь. Да пошел он! Не для него старалась. И вообще! Проигнорирую сноба. Пусть не думает, что меня волнует его присутствие.
«Мы на месте!» — Катя присылает сообщение, и следом, как бы в подтверждение, прилетает фотография ее и Сержа, обнимающихся на фоне вывески «Игуаны». То, что рядом с ними нет Давида, вселяет надежду на то, что босс все же передумал «окультуриваться» сегодня вечером и решил занять себя более полезными делами.
Целую неделю мы с подругой, почти не общались, и Катя не в курсе выходок Давида. После той нескучной ночи, ей было не до моих проблем с начальством, поэтому я не особо грузила ее информацией о нашем с Давидом конфликте. Прямой агрессии в мою сторону больше не было. Босс не угрожал меня уволить. Только попросил не распространяться о проблемах своего брата среди сотрудников. Но сделано это было в настолько странной форме, что оставило меня в замешательстве. Слишком уж интимно...Хотя, Давид, кажется не из тех, кто будет ходить вокруг да около. Если бы ему нужны были мои «извинения на коленях» в его кабинете, он без шуток сообщил бы об этом. А наша случайная (и случайная ли?) встреча на лестнице еще больше запутала меня.
О том, что происходило в «Дримерс», говорить никому не хотелось. Мне было важно пытаться понять причины поведения босса самой, не допуская влияния чужих выводов. Поэтому ни Катя, ни Оля не знали, что между нами с Давидом были еще парочка неловких моментов, происходящее в которых осталось для меня необъяснимым.
Так и чего же я злюсь на Катю за то, что она притащила боссов в бар на мое выступление? Действительно глупо. Впрочем, как и то, что она не думает о последствиях связи с одним из них.
«Мы у сцены» — снова отчет. Надо сказать, Серж позирует весьма охотно, и действительно светится рядом с моей подружкой.
Так и подмывает спросить, с ними ли Давид, но едва сдерживаю себя. Мне должно быть все равно!
Все же не выдерживаю и иду за кулисы, чтобы подсмотреть, пришел ли этот недовольный сноб, но в дверях сталкиваюсь с Ваней.
— Я тебе чай заварил. С мятой, — Ваня протягивает блюдце с прозрачной чашкой, наполненной янтарного цвета чаем, — мед отдельно. В кипяток нельзя, иначе полезные свойства исчезнут.
Смотрю на бармена и пытаюсь понять, он и правда такой хороший, или прикидывается?
— Спасибо, Вань. Оставь за сценой. Остынет, я выпью, — поправляю длинные атласные перчатки, делая вид, что занята, и на разговоры времени нет.
— Ты круто выглядишь, — улыбается он, без стеснения рассматривая мою идеальную фигуру.
А в этом наряде она действительно идеальна. Классические песочные часы. Затянутый корсет делает талию уже, присборенная на бедрах ткань наоборот увеличивает их объем за счет складок. Узкое к низу оно только подчеркивает изгибы. А декольте…это вообще убийство нервной системы. Даже я сотню селфи сделала на память о себе красивой. Так что реакция Вани на уже полный мой образ вполне ожидаема.
— Три минуты! — проносится воодушевленный ведущий в сторону сцены.
Еще раз благодарю Ивана и выхожу из гримерной.
— Лен! — слышится сзади.
Останавливаюсь, и чтобы не испортить идеально лежащие волосы медленно оборачиваюсь.
— Можно фото? Не дожидаясь ответа, Ваня ставит чай на перила и достает телефон, — со звездой!
Знает, на что давить, хитрец!
Он подходит близко, так чтобы мы оба попали в кадр, поднимает руку с телефоном над нами, а другой обнимает за талию. Не первый раз ко мне мужчина прикасается, но сейчас чувствую неловкость. Уверена, с его стороны это не просто прикосновение.
Никак не реагирую, просто улыбаюсь для фото.
— Отмечу тебя. Не возражаешь?
Киваю и, наконец, прорываюсь к сцене, чувствуя на себе его взгляд. Похоже, что чай это не последнее, что предложит Ваня сегодня. Ладно. Посмотрим на его поведение. В конце концов, должна же быть у меня личная жизнь!
Грохот оркестра оглушает. К записанной мелодии присоединяются наши музыканты и сквозь занавес прорываются лучи софитов. Внутри все сжимается так сильно, что не могу сделать вдох. Прикрываю веки и наслаждаюсь этим ураганом адреналина, несущимся по венам, мурашкам, рассыпающимся по телу, безграничному счастью, окутывающему меня невидимым облаком. Ради этих ощущений я готова выступать вечно!
Занавес медленно разъезжается в стороны, и я наблюдаю за разноцветными огоньками света, танцующими на серебре моего платья. Делаю шаг и оказываюсь на залитой светом сцене. Мир перестает существовать. Только я, сцена и музыка.
Кайфую от каждого извлеченного звука, даже дышу с наслаждением, близким к эйфории. Вот он мой рай! Иногда мне кажется, что дух самой Мэрилин стоит позади меня и подпевает простой мелодии своей песни ставшей культовой на все времена. Сегодняшний вечер не мог обойтись без ее музыки, и чувствую себя причастной к прекрасному, исполняя «Бриллианты».
Трех минут хватает, чтобы завести абсолютно холодную публику. Зал шумит. Аплодисменты и крики «Браво» гладят мое эго по белоснежной пушистой шерстке. Я улыбаюсь публике, внутренне урча, и, наконец, перевожу дыхание.
Уже в гримерной, когда уровень гормонов радости возвращается к норме, вспоминаю, что не посмотрела на Катин столик. Пришел сноб или все же передумал до нас смертных опускаться? И будто считывая мои мысли, Катя присылает сообщение:
«Это бомба! Ленка, ты порвала весь зал!»
А у меня вместо очередного приступа гордости за себя, наступает откат. Я достойна большего, чем простой бар, пусть и в центре Москвы. Я могу! Но почему мне не везет?
Раскиснуть не дает насыщенная программа вечера, в которой я задействована буквально через каждые пятнадцать минут.
Очередное мое появление на сцене было отмечено так же овацией, но на сегодня предельный уровень эмоций я пережила, поэтому за время вступления уже могу адекватно воспринимать реальность и даже рассматривать посетителей.
Первым делом обращаю внимание на столик подруги. Их двое. Выдыхаю, но тут же чувствую укол разочарования. Жаль, что босс не видел меня. Уверена, он не остался бы равнодушен к моему выступлению.
Замечаю, как работа за баром кипит, но Ваня не упускает возможности бросить взгляд на сцену и улыбнуться.
Еще вижу наших постоянных гостей, которые, по традиции через часик дойдут до нужной кондиции и начнут заказывать романсы. Благо, к тому времени тема Голливуда в музыкальной части вечера будет окончена.
Подношу микрофон к губам и… не могу издать ни звука. Давид появляется в проходе между столиками. В косухе, черной майке-алкоголичке, открывающей вид на его широкую шею и верхнюю часть груди. Черные джинсы с широким ремнем, бляшка которого привлекает внимание к идеально плоскому животу и ширинке, где совершенно точно нет пустого места. Темная щетина подчеркивает красивые скулы. Волосы небрежно уложены назад, будто он только что мчал со скоростью 220, а теперь слез со своего байка, чтобы собрать сердца женщин, колени которых подкосились от рычания его мотора. Он идет к сцене расслабленно и, словно тигр, не сводит с меня глаз. Вспыхиваю от смущения. Что за мысли у меня, боже!
Подобные заминки редкость для меня, но музыканты быстро перестраиваются и продолжают играть, будто так и было задумано. Желание спрятаться, сбежать от упорного взгляда босса навязчиво подталкивает к закулисью.
Отворачиваюсь, чтобы маякнуть ребятам, что готова, и вижу поддерживающие взгляды музыкантов.
На этот раз без заминок. Пою «Take my breathe away» и чувствую, что действительно с трудом дышу, не могу расслабиться и раздражаюсь из-за этого. Мой взгляд как магнитом притягивает к самому близкому к сцене столику, за которым сидит моя радостная подруга и два моих босса. Один полностью поглощенный Катей, а другой…безотрывно смотрящий на меня.
Краснею. Кажется, он думает, что пою эту песню ему. Смысл песни невольно накладывается на ситуацию, что возникла между нами, хотя понимаю, что между нами ничего нет и быть не может. Но мозг активно притягивает воспоминания пары случайных встреч. Одышка ничуть не портит вокал, наоборот, пою с придыханием, как-то по-новому, слишком интимно, слишком чувственно.
