Они уставились на Еву, причем секретарь удивленно вскинул брови, но продолжил заниматься ногтями, а японец, не уронив улыбки, посмотрел вопросительно на секретаря.

– Э-э-э... Милочка. Я как раз хотел выйти и сказать вам... – Секретарь теперь любовался своей работой, выставив перед собой ладонь и двигая пальцами. – Я хотел сказать...

– Вы хотели сказать, что женщины в конкурсе не участвуют. А ведь я имею несравненное преимущество перед сидящими там мужчинами.

– Неужели? – равнодушно спросил секретарь и посмотрел мельком на женщину.

– Я могу это преимущество продемонстрировать прямо здесь.

– Я вас умоляю, – брезгливо передернулся секретарь и занялся второй рукой.

– Разрешите? – спросила Ева, глядя на японца за столом.

– Позвать охрану? – спросил секретарь.

– А я как раз насчет охраны, а вы про что подумали, дяденька?

– Пусть... – Японец махнул рукой, словно опуская что-то перед собой пониже, приоткрыл рот и, заинтересованно приподнявшись, рассмотрел, как Ева медленно снимает лодочки.

– Может, все-таки охрану?.. – Секретарь сдерживал зевок, поэтому, когда Ева, сделав такое движение руками, как будто ныряет неглубоко рыбкой, плавно упала на пол и, скользя, очутилась у его кресла, а потом сдернула с силой за ноги сидящего в полном оцепенении мужчину изрядного веса, его голова ударилась о спинку кресла, зубы клацнули, и он больно прикусил щеку.

На полу Ева завернула вверх его руку, отняла пилочку, легла на него сверху, заведя колено между его ног, и приставила пилочку к горлу.

– Это, например, если он похититель, сидит и стережет вас, а в руке – оружие. – Она рассмотрела под собой бледное до синевы лицо. – Он по-русски понимает? – спросила она секретаря, тот, подумав секунды две, радостно закивал головой и хотел приподнять ноги, но после толчка коленкой взвыл и расслабился.

– Он понимает, – сказал заинтересованно японец. – Бандит меня крал и угрожал.

– Молодец. – Ева перевернула почти потерявшего сознание от ужаса секретаря животом вниз и перевязала его же галстуком заведенные назад руки. – Этот готов, а вот его напарник может войти в любой момент в комнату и начать стрелять. А вы сидите в кресле – это плохо.

Ева перекатилась по полу к столу. Японец сначала смотрел, приподнимаясь, но, когда Ева исчезла под столом, он заглянул под стол. Его осторожно потянули за ноги.

– Уже хватит, уже все! – Он сопротивлялся, цепляясь за подлокотники кресла, но страшная женщина стащила-таки его на пол.

– Так нельзя допускать! – сказал японец почему-то шепотом.

– Давайте на животик, вот так... – Ева повернула японца вниз головой, легла сверху и закрыла его собой, уложив руки на круглой седой голове. Голова резко пахла гелем для укладки волос, Ева сначала сдерживалась, но потом все-таки чихнула.

– Будьте на здоровье, – сказал придушенно японец.

– Спасибо, дяденька. – Ева встала, перевернула его и протянула руку. Японец сидел, покачивая головой, потом принял помощь, тяжело встал и сел в кресло.

Ева развязала галстук и освободила руки секретаря. Он заполз в кресло сам, без ее помощи.

– Вот, собственно, и все, что я хотела...

– Нажмите кнопку! – прохрипел секретарь, достал носовой платок и вытер мокрое лицо.

– Ну извините, если что не так. – Ева надевала туфли. – Я просто подумала, что вы хотите сэкономить. Охранник и шофер в одном лице. Извините. Я знаю, иностранцы любят у нас экономить, а я была в отделе лучшая, можете поинтересоваться.

Японец разбросал бумаги на столе и нашел ее анкету с закрепленной в углу фотографией.

– Я иметь один вопрос. – Японец откинулся на спинку кресла и задумчиво осмотрел тот минимум одежды, который женщина на себе имела. – Галстук, – он потрепал свой светящийся чешуйками галстук, – как вы его немедленно развязать?

– Показать? – Ева обошла стол и осторожно села на колени японцу. – Без обид? – спросила она в округлившиеся глаза, провела рукой по поясу юбки и приблизила ладонь к побледневшему лицу японца: между указательным и средним пальцем светилось тонкое лезвие. Она ласково обняла его за шею, сразу же убрала руку и провела ею опять по поясу юбки. Показала одну пустую, без лезвия, руку и другую – с обрезанным галстуком.

– Приблизительно так, только намного быстрее. – Она встала.

Японец сглотнул и сказал:

– Сто двадцать долларов.

– Нет, ты же обещал, что без обид! – Ева посмотрела укоризненно.

– Униформа, – сказал японец, – триста долларов в неделю, а обеды с гостями, приемы, поехать далеко за Москву – за другие деньги. Я не люблю, когда шофер разговаривать в машине, если потеть ладонь – перчатки обязательно. Можно вам говорить Эва?

– Пожалуйста.

Японец встал, прошел мимо секретаря, посмотрел, как тот засовывает под язык таблетку, подошел к Еве и протянул пухлую маленькую руку:

– Мистер Акона. – Он задрал голову и посмотрел вверх в лицо женщины. – Вы очень высокий.

Ева, не сводя с него взгляда, медленно опустилась в шпагате на пол.

– А так? – спросила она, глядя на него снизу. – А, мистер Акона?

– Так хорошо. – Он кивнул. – Завтра к семи утра в гараже у посольства. Осмотреть машину. Сегодня взять униформу.

– Да, мистер Акона.

Внизу, на первом этаже, она поинтересовалась в окошечке пропускного пункта, как звучит полное имя японца, который отбирал себе шофера.

– Что у него имя, а что фамилия? – спросила Ева, получив визитную карточку. С одной стороны карточка была на английском языке, с другой – на русском написано: «Мамацуи Акона Тиу».

Ева стояла у длинного лимузина, расставив ноги и сложив руки за спиной. Униформой японец называл строгий черный костюм с белой блузкой, причем юбка – точно до середины коленной чашечки, обязательные чулки, туфли почти без каблуков, маленькую шапочку шофера и – при потливости рук – тонкие кожаные перчатки.

Лимузин ждал японца у казино. Недалеко от стеклянных дверей собрались кучкой другие шоферы и охранники, обсуждали Еву и похохатывали.

Ева тоскливо думала, что, если и сегодня японец уедет раньше, чем выйдет Дима Куницын, придется Диму пасти и попадаться на глаза в свободное от работы время, а времени было в обрез. Казино, два ресторана, массажный салон. Четыре места, где бывает и Дима Куницын.

Дима в этот вечер проиграл. Он выходил из стеклянных дверей, обдумывая, как выдернуть с валютного счета в Москве деньги, – это стало проблемой. Смутные времена, подумал Дима, зацепив взглядом стройную женскую фигуру, неспешно поднимающуюся по лестнице.

Женщина шла, опустив голову, занавесившись прямыми – до плеч – волосами. Она направлялась точно к группе обслуги. Оглядев веселые сытые лица мужчин, Ева остановилась на одном – отработанно небритом. Осмотрела стоящих рядом, словно прикидывая пути отступления, и спросила у небритого:

– Что ты сказал про меня?

Дима удивленно оглядел сзади ее точеную фигуру.

– Да ничего я не сказал, – давился хохотом небритый. – Я спросил! Куда, спросил, она этого японца конкретно засовывает?

– Ты шофер, и я шофер, – сказала Ева и завернула юбку как можно выше. – Мы ведь равны, так?

– Ка-а-анечно, о чем разговор!

– Тогда получи за оскорбление. – Ева чуть наклонилась в сторону и высоко выбросила ногу, ударив подошвой туфли небритого в лицо.

Небритый отлетел, размахивая руками, но на ногах устоял.

– Ах ты сука. – Он подходил к женщине, вытирая кровь с разбитой губы. Остальные замолчали и не вмешивались. – Ты будешь тут еще юбку задирать!

Ева подгадала, когда он отведет, замахиваясь, кулак, упала на руки и оттолкнула его, едва удержавшего равновесие, сильным выбросом обеих ног в живот. Это был ее любимый прием для показательных выступлений, потому что после удара она, прогнувшись, становилась на ноги и поднималась, не испачкав одежду.

Небритый закашлял, согнувшись пополам; его дружески поддержали. Дима, подняв брови, смотрел, как по-змеиному прогибается в воздухе тело женщины. Она встала на ноги, оправила юбку, спустилась со ступенек и стала у машины – ноги чуть расставлены, руки за спиной.