- Давай потом? Побудь со мной, Зу. Сейчас ты очень нужен мне. Просто сделай так, чтобы эта боль стала чуть-чуть меньше… -  в моих глазах стояли слезы. Он всмотрелся в них и понял все.

Зу схватил меня на руки и понес в дом. Я не видела ничего вокруг. Растворялась в его губах жадных. До боли вкусных и родных. Удивительно, но этот мужчина за столь короткий промежуток времени стал для меня всем. В нем моя вселенная, мой космос. Он – мой дом. И только рядом с ним я чувствую себя защищенной, чувствую себя счастливой.

Зу словно знал, чего я хочу. Что нужно мне, что не даст сойти с ума. Сейчас он был нежным со мной. Мы были в той же комнате, что и когда-то. Когда он грубо брал меня, не спросив разрешения. То, словно другая реальность и другие мы. Этот мужчина, который так ласково и в то же время жадно целовал мою грудь, спускался по животу губами и ласкал языком мою влажную, сгорающую от желания плоть, он просто не мог быть тем жестоким и грубым Зауром.

 Всегда считала, что люди не меняются. А для себя не видела счастливой судьбы. Но как же я ошибалась! Сейчас, целуя его длинные красивые пальцы, лаская языком солоноватую кожу шеи и крепкой груди, я задыхалась от чувств, переполняющих  к нему. Зу наполнял меня до краев. Он заставлял мое  тело взрываться от сотен взрывов внутри. Он обнулял меня. Собирал губами мои слезы, а своим телом – мою боль. Он разделял ее со мной, и давал мне молчаливые обещания, что я никогда не останусь одна.

Я все еще жмусь  к нему. Все еще стискиваю в пальцах его горячую кожу, все еще касаюсь губами его плеч. Я не могу надышаться им, потому что Зу пахнет счастьем. А в моих легких до сих пор хранится тот ужасный запах болезни.

- О чем ты думаешь, Сами? – слышится его тихий голос. Он водит пальцем по моей спине, рисуя незатейливые узоры.

Скатившись с него, переворачиваюсь на живот. Заглядываю ему в глаза,  в них целая вечность и океан любви.

- Ты только обещай подумать, даже если это покажется тебе безумием…

Он изгибает бровь, но продолжает слушать.

- Давай поженимся?

Зу смеется.

- Так мы же определились, что свадьба весной, - он касается губами моих.

- Нет, ты не понял. Давай устроим церемонию сейчас… я хочу, чтобы папа был на свадьбе…

Зу кривится. Опускает голову на подушки, смотря в потолок.

- Сами, ты такая дурочка.. –рычит, а меня его слова ледяной водой окатывают.  Он поднимается на локтях, смотрит на меня строго.

- Он тебя с грязью мешал, он мать твою избивал. Что хорошего он сделал, Сами? Что?! Позвал тебя и порыдал? Ты посмотри, опомнился на смертном одре, а где раньше был этот ублюдок? Когда тебя трахал Стас? Когда тебя поливали помоями однокурсники и никто, никто, бл*ть, не заступился?! И теперь ты летишь к нему на всех парах, просто потому что папочка заболел?!

Мне больно от его слов. Я… я не могу даже смотреть на него. Поднимаюсь с постели и надев его футболку, выбегаю из спальни. Слетаю вниз по лестнице, в глазах печет от накатывающих слез. Только когда на морозную улицу попадаю, получается вдохнуть полной грудью. А потом крик из горла рвется. Громкий, раздирающий душу!

Я слышу, как хлопает дверь за спиной. Слышу его шаги.

- Самира, вернись в дом! – раздается его грубый, злой голос.

- Убирайся к черту! – кричу, даже на глядя на него. Ступни мерзнут от ледяной плитки, меня трясет. Но не от холода, от истерики, от агонии внутри. Все неправильно. Все не так. Я сама не понимаю себя, но во мне сейчас так много боли, и она выплескивается наружу, она рвется изнутри разрывая грудь.

Я чувствую его руки на себе.

- Я сказал, пошли, -цедит сквозь зубы. Обернувшись, смотрю в его разъяренные глаза.

- Я думала, ты понимаешь меня!

- Угомонись и в дом зайди! – кричит, дергая меня. Не хочу! Не хочу, чтобы так! Вырываюсь и сбегаю вниз по лестнице. Поскользнувшись, едва не падаю в снег, но его руки ловят меня.

Смотрю в глаза его бешеные и задыхаюсь от того, что внутри. Ненавижу его в этот момент, до трусячки.

- Дура я?! Дура, конечно! Кто же еще влюбится в собственного насильника? Кто влюбится в бандита?! Только я, Заур, - смеюсь истерично. – Почему? Да потому что никто и никогда не любил меня! Никто! Что ты знаешь о потере?! Что знаешь ты, как это, остаться, когда у тебя никого нет! Никого! Да, у тебя погиб отец, но у тебя есть мама, которая любит тебя, Заур!

Он вдруг хватает меня за волосы. Больно сжимает их.

- Не смей. Говорить. О. Моем. Отце, - его трясет. Он эти слова так зло, сквозь зубы цедит. Словно я для него грязь.

- Не смею, Заур. Ничего не смею. Но и ты не смей так говорить о моем отце. Все его ошибки – это наши отношения. И ты не вправе осуждать его за них.

Я вырываюсь из его рук, но он перехватывает их.

- Я не пущу тебя никуда, поняла, - вдруг его голос ломается. В нем слышится боль и даже отчаяние.

- Никуда не отпущу, Сами. Ты – моя.

Прижимается к моему лбу, смотрит напряженно в мои глаза.

- Прости… прости что снова больно сделал… Хорошо, - кивает, сгребая меня.

- Хорошо, все будет так, как хочешь ты. Пусть это неправильно, пусть это глупо. Я завтра договорюсь о церемонии, мы все сделаем так, как тебе хочется, Сами.

Я поверить не могу. Он так резко изменился.

- Правда?

Он берет мое лицо в руки, смотрит напряженно. Но сейчас в его глазах больше нет злости.

- Я никогда не сделаю тебе больно… Я просто не смогу, даже если захочу, Сами. Ты должна это помнить, хорошо?

- Хорошо.

Он кивает, а потом его губы накрывают мои.

***

Зу был каким-то потерянным. После нашей ссоры он вдруг затих. Словно из него все силы выкачали. Он был таким нежным и заботливым. Занес меня в дом, набрал горячую ванную и грел меня в ней. А после распорядился об ужине.

Весь вечер мы ни на секунду не разлучались. Он был по большей части молчалив и задумчив. Но мне и не надо было слов. Я обнимала его, прижималась к нему, стонала от его горячего тела ночью, и чувствовала, что он со мной. Остальное не важно. Ничего не важно.

Зу пообещал решить вопрос с домом. Он сказал, что постарается, но я была уверена, у него все выйдет. За завтраком мы договорились, что я поеду в свадебный салон выбирать платье. Он решает остальные вопросы. Встретиться мы должны были вечером у отца. Зу собирался объявить ему о торжестве и поговорить о других делах.

Я была благодарна ему. Он пошел мне навстречу. Я знаю, как тяжело ему перешагивать через себя.  

Я целую его после завтрака. Зу говорит, что водитель уже ждет меня. Но когда я уже на пути к выходу, он вдруг зовет меня.

Обхватив мое лицо руками, целует мои губы.

- Я хочу чтобы ты ни на секунду не забывала то, о чем я говорил тебе вчера. Я не сделаю тебе больно, Сами. Никогда не сделаю… - в его глазах сейчас страх. И это пугает меня. Я обнимаю его, прижимаясь к его груди.

- Ты для меня все, Зу. Ты же знаешь, как сильно я люблю тебя. Даже если когда-то мне и будет больно, это не уменьшит моих чувств к тебе…

Чувствую касание его губ к оголенной коже шеи.

- Я тебя никогда уже не смогу отпустить, Сами. Даже пытаться не стану…

- Не надо – улыбаюсь, поднимая на него глаза. – Не отпускай…

Заур

Я смотрел ей в след. И думал о словах, которые сказал ей. Я не сделаю ей больно. Только ей – не смогу. Но ее отец не оставил мне выбора. Когда-то он сделал больно мне. Десятилетнему мальчику. Он сделал больно моей семье, ему было плевать. Алчный, жадный, беспринципный мудак.   Его дни сочтены. Но сдохнет он совсем не от болезни.

Я много раз вспоминал тот день. Он словно бесконечный кошмар, который снился мне каждую ночь. Все двадцать лет, все время пока я готовился к этому дню, пока я взращивал в себе это чувство, пока цеплялся за него как за единственный плот. Каждая деталь, каждый запах, каждое ощущение этого дня я помню лучше, чем свое отражение в зеркале. Я помню лучше, чем помню ощущения от ее поцелуев, чем аромат ее волос.