Когда окна потемнели, а в комнатах сами собой начали зажигаться магические свечи, за Соргеном пришел важный человек с витиеватой тростью и кудрявой бородой.

– Идемте, сударь! – торжественно вымолвил он и, предусмотрительно оглядываясь, направился указывать дорогу. Он довольно быстро отвел молодого мага по темным и узким коридорам в маленький кабинет с книжными полками вместо стен. Окна и дверь были прорезаны прямо посреди них; книги в беспорядке, кучами валялись по углам и на двух столах… Обложек и распахнутых страниц не было видно, потому как кабинет освещала единственная лампа на потолке.

Рогез сидел спиной к ближайшему столу, на высоком кресле, и по-детски болтал коротенькими ножками. Один тапок слетел со ступни и валялся на книжке с массивным железным замком на обложке. Рядом с княжеским креслом стояло еще два точно таких же, только цвет обивки на них был несколько иной. Впрочем, различать оттенки засаленной, потемневшей от времени ткани в тусклом свете было трудно.

Второе кресло занимала длинноногая черноволосая женщина в странном наряде – складчатом платье, расшитом жемчугом и в крохотной шляпке с вуалью.

– Его милость, маг и чародей Сорген Энгоардский!! – пронзительно возвестил обладатель трости, которой он глухо стукнул о ковер. Сорген вздрогнул, услышав такой титул, но тут же ему пришлось уворачиваться: исполнив свой долг, слуга круто развернулся и, с застывшей на лице льстивой улыбкой, помчался к выходу из кабинета. Рогез, перестав болтать ногами, широко улыбнулся – очевидно, к вечеру настроение его улучшилось.

– Еще раз приветствую тебя, орман! Может быть, мое гостеприимство показалось тебе не самым радушным… Прошу простить, некоторые обстоятельства омрачили мой разум и заставили на время забыть о вежливости.

Князь будто бы в смущении поскреб подбородок и мелко затрясся, хихикая.

– Надеюсь, ты получишь компенсацию.

Сорген пожал плечами и направился к креслу, на которое указал ему широким жестом хозяин.

– Меня трудно обидеть такими мелочами, как отсутствие показного радушия. Я прибыл сюда не свататься, а для того, чтобы вступить в военный союз. К чему ненужные ритуалы и слова?

– Замечательно! – Рогез осторожно хлопнул в ладоши. – Вот ответ, достойный настоящего Черного!

Кисло улыбаясь, Сорген исподтишка рассматривал даму. Вуаль у нее была достаточно плотная – ни рассмотреть черт, ни увидеть, куда направлен взгляд. Кто же это такая? Теперешняя пассия князя? Проклятье, неужели этот толстяк настолько туп, что везде таскает ее за собой? Свидание в кабинете не предполагает торжественного ужина – это скорее, небольшой военный совет. На нем не место разным девкам.

Словно догадавшись, к кому обратились мысли нового гостя, князь встрепенулся и полуобернулся к женщине, сидевшей каменно-неподвижно.

– Милая, … хм… Ты ведь знакома с этим молодым человеком?

– Да, – тихо выдохнула она, и этот чуть хрипловатый голос, привыкший повелевать, подействовал на Соргена, как ушат холодной воды. Он мгновенно узнал этот гордый поворот головы и эти волосы, густые и длинные. Это была хорошая встряска, пробудившая старые воспоминания, непонятные щекочущие ощущения во всем теле. Женщина медленно откинула вуаль и посмотрела на Соргена долгим, горячим взглядом. Хейла, дочь царя Зэманэхе, его давешняя любовница. Женщина, спасшая ему жизнь, а потом выгнавшая из своего дворца на дороги незнакомой страны. Хотя нет – он ведь сам тогда ушел… Она только создала походящие условия для скорого расставания, а вот теперь сидит здесь и пожирает его этим приводящим в дрожь взглядом!

Тот юноша, каким был Сорген пять лет назад, упал бы в кресло и не смог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Он не мог бы вымолвить ни слова, краснел и сглатывал тягучую слюну – но Сорген нынешний только склонил голову и изогнул губы в привычной усмешке.

– Вот уж воистину, странным образом пересекаются пути людей! – пробормотал он. – Здравствуй, дорогая.

Хейла напряглась, готовая встать и броситься в объятия Соргена, но тот устало опустился в кресло и даже чуть прикрыл глаза, словно свет лампы показался ему невыносимо ярким. Внутри бушевал пожар, но снаружи царил лед.

– Здравствуй, – проворковала Хейла. В ее голосе тоже не было посторонних ноток – ни нетерпения, ни разочарования. Только ласковая вкрадчивость кошки, которая провинилась перед хозяином и ластится, чтобы заработать прощение.

– Старинные знакомцы! – мечтательно воскликнул забытый всеми Рогез. – Как я вижу, ваше знакомство на самом деле было очень близким и … дружеским, хе-хе. Ну вот, Сорген! Я заслужил прощения?

Не слушая ответа и не глядя на застывших в креслах гостей, Рогез вскочил и стал суетливо шарить ногой, надевая тапок.

– Ну, вы тут поворкуйте. Я пойду, распоряжусь о вине, да и ужинать пора.

Сорген отметил исчезновение князя краем глаза. Да, он не мог врать себе – Хейла привлекала к себе все его внимание, независимо оттого, что он думал о ней, или что хотел бы думать. Со времени их последней встречи в царском дворце Зэманэхе наследница тамошнего престола изменилась еще сильнее, чем сам Сорген. Недоумевая, он разглядывал ее и не знал, смеяться ему или плакать? Тогда, пять лет назад, она была коренастой и мускулистой женщиной-солдатом, сильной, воинственной странницей. Откуда взялась эта тонкая шейка, нежная золотистая кожа и длинные, грациозные ноги? Короткое платье с поясом подчеркивало округлость бедер и невесть откуда взявшуюся талию, а из складок, грозя разорвать жемчужные нити, просилась наружу пышная грудь. Сорген возблагодарил судьбу за то, что усмешка никогда не покидала его губ: сейчас она могла бы оказаться символом насмешки. Нынешняя Хейла походила на куклу, роскошную оболочку, надетую глупой девицей в тщетной надежде понравится предмету обожания. Да, кожа прекрасна на ощупь, грудь упруга, бедра круты – но все это фальшивка! Сорген одернул себя: быть может, он зря думает, будто это сделано ради него… Есть ведь много других мужчин, а Хейла любит их всех. Почти всех… Однако, ее взгляд не может обмануть. Эти глаза! Ах, здесь она поступила чуть мудрее, ибо лицо осталось прежним. Раскосые глаза, хитрые, сводящие с ума, пухлые губы, которые так хотелось целовать. Тонкие, приятные черты… Сорген вдруг поймал себя на том, что почти полностью успокоился и разглядывает Хейлу, словно статую или портрет: немного восхищения, легкая грусть, вызванная воспоминаниями, и никакой страсти. Долгое время, даже после их разрыва, ему казалось, что он любит Хейлу страстной, сжигающей любовью, которую способна погасить только смерть. Ее измена жалила, как болотная гадюка, каждый раз, когда он вспоминал эти глаза и улыбку; много раз в ночи, на жесткой земле, у дымного костра он едва не плакал, мечтая вернуться в объятия ее сильных рук… Однако теперь он стал другим. Этот человек по имени Сорген отказывался дрожать от чувств, принадлежавших другому, по имени Дальвиг. Любовь осталась вместе с прежней оболочкой, сброшенной, как змеиная шкура.

Хейла, подняв подбородок, разглядывала Соргена не менее пристально, чем он – ее. Ноздри женщины трепетали, щеки порозовели, а пальцы с силой сжимали подлокотники кресла. Она открыла было рот, но тут вернулся Рогез, а с ним и слуги, принесшие вино и закуски – креветки и водоросли под красным соусом.

– Ну что ж, – невнятно пробормотал князь. – За вино мы должны благодарить нашу даму. У нас такого не делают, увы.

Он разлил по кубкам густую, похожую на кровь цветом и консистенцией жидкость. По кабинету поплыли волны аромата, снова опрокинувшего Соргена в пучину воспоминаний. Сколько раз они пили это вино вместе с Хейлой! Этот запах напоминал о ее теле, ее ласках, ее словах любви… лживых словах. Едва не скрипнув зубами, Сорген подвинул кресло. Это позволило ему на пару мгновений опустить лицо и справиться с собой. Нет, он недооценил своей хладнокровности. Хейла продолжала будить в нем чувства, хотя и не те, что раньше.

– Так-так, – сказал Рогез, поднимая кубок. – Подходящий моменту тост даже не надо придумывать – он сам просится на язык! За встречу!