— О, этого не может быть!

— А если я замужем?

— Ну так что же? Согласитесь, что ваш муж ведет себя так плохо, что его не следует принимать в расчет!

— Это почему?

— Но Господи! Раз ваш супруг допускает, чтобы вы ехали одна такой опасной дорогой, да еще ночью, то он заслуживает…

— Еще раз предупреждаю, что мне ехать очень далеко!

— Ну что же, значит, и мне придется ехать далеко!

— Так вы все еще настаиваете?

— Более, чем когда-либо!

— Ну, так хорошо же! Но…

— Пожалуйста, оставьте свои условия, я принимаю их заранее! — сказал Лагир, видя, что незнакомка остановилась в нерешительности.

— Когда мы доедем до дверей моего дома, вы сейчас же повернете обратно!

— Не получив даже надежды увидеть вас когда-нибудь опять?

Лагир произнес эти слова с таким чувством, что незнакомка внимательно поглядела на него и спросила:

— Храбры ли вы?

— Испытайте!

— А если я и в самом деле вздумаю подвергнуть испытанию вашу храбрость?

— Я жду этого!

— Ну так вот что, — сказала незнакомка, — Садитесь ко мне в носилки и отдайте свою лошадь берейтору. Мы поговорим.

Лагир проворно соскочил на землю, отдал поводья берейтору и уселся рядом с замаскированной дамой, которая сейчас же заговорила:

— Быть может, я окажусь совсем другой, чем вы воображаете!

— У вас голос ангела!

— И дьявольская злоба на сердце! Существует на свете человек, которого я смертельно ненавижу, и мне нужен друг, способный отомстить за меня!

— Ну так позвольте мне стать этим другом, — ответил Лагир с рыцарственностью своих двадцати двух лет.

— Берегитесь! Этот человек очень могуществен!

— Ну вот еще! — беззаботно ответил гасконец. — Я смеюсь над его могуществом! У меня добрая шпага, и стоит вам сказать мне его имя…

— О нет, не сейчас еще! — ответила незнакомка. — Сначала нам надо как следует познакомиться!

Она принялась расспрашивать Лагира о его семье, о родине и о мотивах путешествия в Париж. Но Лагир ответил ей на последнее:

— Не спрашивайте меня об этом, это — не моя тайна! Незнакомка осталась, видимо, очень недовольна этим ответом, но все же поспешила согласиться:

— Вы правы, надо всегда беречь чужую тайну! Тем временем носилки следовали извилистой лесной тропинкой, которая вдруг расширилась, и, несмотря на сгущавшуюся тьму, Лагир мог увидеть довольно обширную полянку, на которой блестела какая-то светлая точка. Приглядевшись, Лагир увидел, что этот свет исходил из щели ставен одного из окон белого дома, красовавшегося на полянке. Тогда незнакомка сказала Лагиру:

— Выходите!

— Вы прогоняете меня? — с мольбой в голосе спросил Лагир.

— Пока еще нет! Ведь было бы безжалостно прогнать вас в такой поздний час!

— О, как вы добры! — И Лагир осмелился поднести к своим губам маленькую руку незнакомки.

Однако она высвободила свою руку и прибавила:

— Кроме того, я не гоню вас еще потому, что вы обещали мне…

— О, я буду вашим рыцарем и дам убить себя за вас!

— Но я должна принять некоторые меры предосторожности!

— А!

— Вы выйдете из носилок и усядетесь там в стороне, на пне.

— Ладно!

— Видите вы свет в том окне? Ну так сидите, не отрывая взора от этого света, пока он не погаснет. Тогда идите прямо в дверь.

Лагир вышел из носилок и уселся на пне. Носилки двинулись дальше и скрылись среди деревьев.

Лагир стал ждать. Прошло около часа, но огонь все еще горел. «Уж не стал ли я жертвой мистификации?» — подумал наш герой.

Вдруг он услышал стук копыт быстро мчащейся лошади, и вскоре со стороны дома показался всадник, который полным карьером промчался мимо него. В тот же момент огонь погас.

— Наконец-то! — сказал Лагир. — Ну что же, пусть все это имеет очень странный вид, но я пойду до конца!

Он дошел до дома, поднялся на две ступеньки крыльца и толкнул дверь. Из потемок высунулась маленькая рука, которая взяла его за рукав, а в то же время гармоничный голос незнакомки прошептал:

— Идите и старайтесь не шуметь! Лагир был осторожен, поэтому свободную руку он положил на эфес шпаги.

Подчиняясь руководительству незнакомки, Лагир сделал добрый десяток шагов в совершеннейшей тьме. Наконец его спутница толкнула какую-то дверь и в лицо Лагиру брызнул яркий свет.

Они вошли в небольшую комнату, сверкавшую роскошью и уютом убранства — Посредине комнаты стоял стол, накрытый тонкой скатертью и уставленный серебряными блюдами со всевозможными деликатесами. Стены комнаты были завешаны тяжелой шелковой материей, повсюду виднелись произведения искусства и стояли жардиньерки с редкими цветами, источавшими чудесный аромат. Над столом висела итальянская лампа в виде алебастрового шара, распространявшая мягкий, чарующий свет, ласковыми отблесками ложившийся на художественно расписанный плафон.

— Где я? — пробормотал Лагир. — У принцессы или у феи?

— Быть может, у обеих сразу! — сказала незнакомка, улыбаясь и не выпуская руки Лагира. Затем она подвела его к оттоманке, усадила рядом с собой и продолжала: — Признайтесь, что вы не ожидали такого приема?

— Мне кажется, что я грежу! — ответил Лагир.

— Вы совершили длинный путь, устали, проголодались, и я сочла христианским долгом покормить вас. О вашей лошади можете не беспокоиться: вы найдете ее сытой и отдохнувшей завтра утром.

Последние два слова заставили нашего героя вздрогнуть. «Гм! — подумал он. — Это обещает мне кое-что!» Незнакомка, которая по — прежнему оставалась в маске, пригласила Лагира снять плащ и отцепить шпагу. Затем она уселась за стол, указав ему место возле себя, и промолвила:

— Займемся подкреплением своих сил!

— Но позвольте, — заметил Лагир, — разве вы собираетесь кушать, не снимая маски?

— Конечно!

— Как это жестоко!

— Но зато предусмотрительно!

— Помилуйте, — обиженно заметил Лагир, — я дворянин!

— Но я и не сомневаюсь в вашей порядочности, — ответила дама в маске. — Дело лишь в том, что мое лицо принадлежит к числу тех, которые никто не должен видеть. Позднее, когда вы узнаете, чего я хочу от вас, вы поймете, что я не могу поступить иначе.

— Ну так приказывайте!

— Сначала выпьем! — ответила она, наливая гостю кубок жгучего хереса.

Если бы Лагир принадлежал к числу сильных мира сего, быть может, он остерегался бы выпить залпом налитый ему кубок. Но кому нужна была его жизнь? К тому же он чувствовал сильный голод и жажду. Поэтому он без всяких опасений ел за четверых и пил за десятерых, время от времени повторяя:

— Но скажите же мне, что вы прикажете мне сделать?

— Потом! — каждый раз отвечала ему дама, наливая вина в быстро пустевший кубок.

Лагир был молод и пылок, а херес грел сердце и кидался в голову, так что к концу ужина наш гасконец смелел все больше и больше — Он то и дело подносил к своим губам розовую руку незнакомки, уговаривая ее снять маску.

Он дошел в своих мольбах даже до того, что упал пред нею на колени и обвил сильной рукой тонкий стан дамы в маске. Но она, словно уж, сейчас же вывернулась из его объятий и пересела от него на противоположный край стола.

— Вы ребенок! — сказала она ему. — Я сейчас расскажу вам восточную сказку, которая покажет вам ваше безумие!

— А потом вы снимете маску?

— А вот увидите! Слушайте! — И, откинувшись в кресле и поигрывая золотым кинжалом, незнакомка принялась рассказывать:

— Жил-был в Индии король по имени Намун, отличавшийся такой красотой, что в него безумно влюбилась одна из фей. День и ночь плакалась несчастная на суровый закон, который запрещал феям любить простых смертных; наконец король фей сжалился над ее страданиями и разрешил ей принимать каждую ночь в гости Намуна, но под непременным условием, чтобы она не показывала ему своего лица. Счастливой фее это условие вовсе не показалось тяжелым. Она выбрала красивую полянку, и тут по мановению ее волшебной палочки вырос богатый и уютный дворец. В тот же вечер Намун заблудился на охоте и был привлечен тайными чарами на лужайку, где красовался дворец феи. Он вошел во дворец, и тут его встретила хозяйка дома. Она была в маске, но белоснежные, словно точеные, руки и плечи, изящный бюст, распущенные белокурые волосы, белые зубы и блеск глаз, сверкавший сквозь маску, достаточно ясно свидетельствовали о ее красоте. Принц полюбил ее и каждый вечер стал навещать свою милую: маска не мешала им искренне любить друг друга. Но случилось так, что однажды принц захотел во что бы то ни стало увидеть лицо своей возлюбленной. Напрасно она молила его не делать этого: принц все же сорвал с нее маску. В тот же момент земля задрожала, стены заколебались, и Намун очутился в одиночестве под деревом на полянке, где уже не было ни дворца, ни феи!