– Как поживает Барбара?

– Отлично, просто отлично! – в тон мне ответила Елена Бориславовна. – Правда, она стала ужасно рассеянной с годами. Вчера пролила на подол несколько капель ликера. Придется раньше срока сдавать платье в чистку. Это накладно!

Мы еще некоторое время обменивались глупыми замечаниями, а потом в дверь позвонили.

– Ах, боже мой! – воскликнула Елена Бориславовна и всплеснула маленькими руками. – Не стану открывать, кто бы там ни был.

– Почему? – тупо спросила я.

– Провожу тебя и лягу вздремнуть. Что-то у меня голова болит.

Я протянула руку и выключила приемник.

– От такого рева она может даже отвалиться. А дверь все же лучше открыть. Мало ли кто это. Вдруг Егор?

Это предположение напугало Елену Бориславовну почти до обморока. «Наверное, она боится за своего брата, – подумала я. – Если Егор обнаружит в доме бандитов, он ведь не станет церемониться и может нарваться на нож или на пулю». Впрочем, сама я была уверена, что это милиция. Подталкивая безвольно обмякшую хозяйку в спину и в то, что пониже спины, я отбуксировала ее в коридор и заставила открыть все замки. В квартиру вошли милиционеры.

– Минутку, женщины, – сказал один из них и, оттолкнув нас плечом, рванул в комнату. Второй спустя секунду оказался возле двери ванной, а третий – на кухне. Елена Бориславовна и я побежали следом. Я постучала милиционера по плечу и, когда он обернулся, одними губами сказала:

– Он здесь, в шкафу.

Поскольку шкаф на кухне был только один, на него милиционер и наставил свое оружие.

– Руки вверх! – крикнул он. – Выходи, иначе открываю огонь на поражение!

– Не надо, пожалуйста! – проблеял шкаф человеческим голосом.

Дверцы дрогнули, и в ту же секунду оттуда вывалился маленький человечек в парадном костюме и галстуке-бабочке. Когда он выпрямился, держа руки над головой, как пленный фашист, мы смогли хорошенько разглядеть его. Он был сухонький, низенький, тощенький и, судя по виду, готовился отметить или уже отметил никак не меньше чем свое восьмидесятилетие.

– Кто набирал «ноль два»? – спросил милиционер, опуская оружие.

– Я, – трусливо ответила я, отступая к двери. – Я была уверена, что тут террористы. Хозяйка квартиры вела себя подозрительно, и я заметила синяки у нее на руке. Елена Бориславовна! Покажите синяки!

Вместо того чтобы послушаться, Елена Бориславовна попятилась и, упершись в стену, еще ниже опустила манжеты блузки.

– Он ничего не делал! – прошептала она бесцветными губами.

– Так. Кажется, я начинаю кое-что понимать, – пробормотал милиционер, темнея лицом.

Я тоже начала понимать кое-что. И это кое-что меня безумно рассердило.

– Елена Бориславовна! – изумленно и одновременно гневно воскликнула я. – Так этот перезревший сморчок – ваш любовник? Это он виноват в том, что вы выглядели такой... растрепанной?

Елена Бориславовна закатила глаза и стала сползать вниз по стенке.

– Да как вы смеете? – высоким голосом закричал сморчок. – Это наше личное дело!

– Кто бы спорил! – повысила я голос, в свою очередь. – Вы же оба – взрослые люди! Зачем вы спрятались в шкаф, скажите на милость?

Старичок пожевал губами и смиренно ответил:

– Елена Бориславовна не замужем. А вы ее родственница. Что вы могли о ней подумать, застань меня с нею наедине? – Елена Бориславовна, которая уже доползла до линолеума, издала звук, похожий на слабое квохтанье. – И ее одежда была в беспорядке... – Елена Бориславовна снова кудахтнула и окончательно выпала в осадок.

– Что ж, мальчики! – весело сказала я, поворачиваясь к милиционерам. – Будете оформлять как ложный вызов?

Не рискну описывать то, что случилось потом, – все это слишком скандально и неприятно. Кое-как мне удалось унести ноги, напоследок вырвав из пахнущих валерьянкой уст распутной Елены Бориславовны клятву в том, что она не общалась с Егором с тех пор, как он собирался вместе со мной ехать в Испанию. Неутешительные сведения! Впрочем, оставалась еще фирма, где работал Егор до самого последнего времени. Ничего страшного, если я наведаюсь туда и пораспрашиваю о своем бывшем супруге.

Еще издали я заметила, что кто-то караулит меня возле подъезда. Я была просто убеждена, что именно меня. Это оказался мужчина средних лет, который расхаживал взад и вперед по тротуару. На нем было великолепное пальто из верблюжьей шерсти и треух на голове, несмотря на то что снег если и шел, то все еще с дождем, причем дождя было больше. «Еще один американец!» – догадалась я.

Как выяснилось позже, его звали Мартином Фостером. Он не только хорошо говорил по-русски, но также не склонен был скрывать истинной цели своего возникновения на моем горизонте.

– Пол Рейнолдс, – без предисловий заявил он. – Куда подевался?

И это без «здравствуйте». Вообще его речь показалась мне грубой. После очередного общения с милицией мое настроение и так было ни к черту, а тут еще этот тип. И, главное, тон такой, как на допросе. Как будто я ему чем-то обязана!

– Я вас не знаю! – сказала я и, гордо подняв подбородок, прошествовала мимо.

Тут американец понял, что дал маху, побежал следом, стал расшаркиваться, сказал свое имя и, словно в подкрепление собственных слов, сунул мне в руки визитку. Визитка была точь-в-точь такая же, какую дал мне Пол, только фамилии, соответственно, разнились. Та же самая компания. Выходит, они коллеги.

– А что, Пол пропал? – полюбопытствовала я.

– Да. Он, видите ли, не отвечает на звонки. Беспрецедентный случай! Вы не знаете, где Пол?

– Есть два варианта, – сказала я, останавливаясь и поворачиваясь к Мартину Фостеру лицом. – Вариант первый. Он встретил очередную русскую красавицу и обалдел от нее до такой степени, что забыл о своих обязанностях.

– Не может быть, – покачал головой Фостер, и тесемки его треуха взмыли ввысь и снова опали.

– И вариант второй, – не реагируя на его замечание, продолжила я. – Ваш Пол лежит в каком-нибудь подъезде с двумя дырками от пуль. Одна – в голове, а вторая – в сердце.

Несмотря на свою очевидную жизнестойкость и доселе отменный цвет лица, Мартин Фостер тут же пошел трупными пятнами. Основы русского языка тоже мгновенно выветрились у него из головы.

– Откуда ви знает? – взвизгнул он, отступая на два шага назад.

– Я только предполагаю. – Я пожала плечами и с садистским удовольствием добавила: – Всех, с кем я знакомлюсь в последнее время, находят почему-то именно в таком непрезентабельном виде. Кстати, с вами это тоже может случиться. Вы мне не расскажете, почему?

– Нет, – замотал головой американец и снова попятился. – Я не знаю, честный слов!

Мартин Фостер повернулся и, приподняв полы своего длинного роскошного пальто, помчался прочь, словно заяц, попавший в свет автомобильных фар. Он петлял по дорожке, загребая грязь начищенными ботинками. Я немного похохотала ему вслед – просто так, ради самоутверждения – и отправилась домой. Буду гнать всех дурацких иностранцев. Мне и отечественных неприятностей хватает.

Уже на лестничной площадке было слышно, как надрывается телефон. Скорее всего, это Катерина. После вымачивания в Ведьмином болоте она все же слегла с температурой и кашлем, и у нее даже не было сил пытать меня по телефону. Впрочем, я была этому даже рада. Теперь, когда никаких сомнений в собственной нормальности у меня не осталось, компаньонка, обремененная маленьким ребенком, меня не устраивала. События последнего времени выглядели страшновато. Два трупа все-таки. Хоть они и исчезли, это вовсе не значило, что вместе с ними исчезла и опасность.

– Алло! – крикнула я, врываясь в квартиру с лошадиным топотом. Вдруг не успею и пропущу что-нибудь важное?

– Привет, Лерочка! – воскликнул в трубке смутно знакомый женский голос. – Это Елена!

Я сообразила, что это секретарша Валдаева и, радостно поздоровавшись, стала ждать, когда она назовет какие-нибудь цифры.

– Я хотела узнать: какого размера ты покупала костюм прошлым летом? Красный, американский? Мне он был впору, а теперь я не могу припомнить.