Хансена освободили от службы на четыре года, и он стал полноправным первым помощником Амундсена.

Тем временем команда пополнилась вторым инженером — им стал Густав Юл Вик, артиллерист норвежского военно-морского флота.

Теперь их было всего шесть человек. По любым стандартам — небольшая экспедиция.

В феврале Амундсен нашёл время для ещё одной поездки в Потсдам, чтобы окончательно удостовериться в правильном понимании инструментов, от которых зависела точность определения магнитного полюса. Ему по-прежнему недоставало 20 тысяч крон, но Амундсен считал, что, находясь под патронажем Нансена и короля Оскара II, сможет убедить кредиторов подождать с выплатами до завершения экспедиции. Он собирался заработать на газетных статьях — Нансен уже начал переговоры от его имени с газетами разных стран. Северо-Западный проход стоил одного-двух заголовков на первых полосах, а это означало деньги от рекламы — в своё время. Амундсен считал, что в данный момент следует сконцентрироваться на главном и завершить приготовления с той тщательностью, которой требовала его душа перфекциониста.

По возвращении в Христианию он постепенно расстался с наивными иллюзиями. Кредиторы стали ещё настойчивее и требовали погашения долгов до отплытия. Наибольшее беспокойство причинял один из них, угрожавший конфисковать «Йоа», если его условия не будут выполнены.

Три месяца Амундсен пытался найти деньги. Даже активное участие Нансена до последнего момента не вселяло в него уверенности в том, что нужные средства будут найдены. Но в этот отчаянный момент всё решилось благодаря родственникам.

Двоюродный брат Олаф Дитлев-Симонсен, подающий надежды судовладелец (впоследствии один из крупнейших в Норвегии), вспомнил о родственных узах и предоставил Руалю кредит в несколько тысяч крон.

16 июня все дела были окончательно улажены, и теперь Амундсен наконец-то мог отправиться в путь. В качестве сознательного символического акта он решил отчалить в полночь. Город затянуло вуалью облаков, лил дождь. На пустынном, полуразрушенном причале не было никого, кто бы мог сказать ему «до свидания». Тихо, почти украдкой «Йоа» выскользнул из фьорда в открытое море.

Так началось первое плавание под командованием Амундсена. О его лидерских способностях красноречиво свидетельствует тот факт, что, несмотря на все трудности, команда поддерживала Амундсена, хотя её члены не могли оказать своему капитану никакой поддержки, кроме моральной, даже Годфред Хансен, явно видевший его неудачи в деловых вопросах. Все почувствовали облегчение, выйдя из территориальных вод. Когда норвежский берег окончательно пропал из вида, появился Амундсен с бутылкой рома и предложил всем выпить. «Ну что ж, друзья, мы избавились от кредиторов, — сказал он. — Теперь всё зависит от того, как каждый из нас будет исполнять свои обязанности. Всё просто. В добрый путь!»

Человек (среди прочего) определяется тем, кого он любит. Из всех исследователей Северо-Западного прохода Амундсен выбрал в качестве образца для подражания того, кем больше всего пренебрегали: Ричарда Коллинсона.

Коллинсон был капитаном Королевского военно-морского флота Великобритании и командовал одной из многих экспедиций, целью которой стали поиски Франклина. Он провёл в Арктике на корабле «Энтерпрайс» четыре года, с 1850 го по 1854-й. Ему не удалось найти следов Франклина, но посчастливилось открыть сотни миль новой береговой линии, не потеряв при этом ни одного человека. Экспедиция в целости и сохранности вернулась на родину на своём корабле. А вот капитан Роберт Ле Мезурье Макклур, командовавший «Инвестигейтором» и подчинявшийся Коллинсону, потерял свой корабль и нескольких членов экипажа, после чего его спасла специально организованная дорогостоящая экспедиция. Он не был профессионалом своего дела. Но именно на его долю выпали все яркие приключения. Ле Мезурье Макклур стал первым человеком, который завершил прокладку пути по Северо-Западному проходу. И уже никого не смущал тот факт, что сделал это моряк, потерпевший крушение и вынужденный бесславно выходить в безопасный район по льду. Все почести достались ему. А Ричарду Коллинсону, сумевшему избежать неприятностей, должного уважения не оказали.

Амундсен хорошо понимал Коллинсона, чей дневник, опубликованный после его смерти, был одной из любимых книг юного Руаля. И строфа из «Като» Аддисона, размещённая на титульной странице этой книги, стала его девизом:

Не смертные успех определяют; мы, Семпроний, способны только заслужить его.

Амундсен совершил приятное открытие: оказывается, у него обнаружилась способность «управлять счастливым кораблём», как говорят моряки. Неопределимый и ценный дар, особая черта личности. Этот дар нельзя купить, он не следует из возможности командовать. Казалось, Амундсен был благословлён свыше. В своих письмах он откровенно рассуждал на эту тему:

На борту «Йоа» мы учредили маленькую республику… Учитывая собственный опыт, я решил дать всем находящимся на корабле как можно больше свободы — чтобы каждый чувствовал независимость в своей сфере деятельности. В таком случае обычно возникает — у разумных людей — спонтанное и непроизвольное чувство дисциплины, которое гораздо более ценно, чем принуждение. Каждый сознательно ведёт себя как ответственный человек, и к нему относятся как к рациональному человеку, а не к машине… Желание хорошо выполнять свою работу ещё больше возрастает — и результаты становятся всё лучше и лучше. Именно это и нужно было нам. Мы все на корабле трудились над достижением единой цели и с радостью помогали друг другу.

Уважение оказывалось не чинам, а людям, просто по-человечески, в соответствии с концепцией превосходства личности.

Один лоцман сказал, что корабль Амундсена — это самое поразительное из всего, что он видел. «Приказов не отдавали, но все, казалось, точно знали, что нужно делать».

Хелмер Ханссен писал, что он «попал не к строгому капитану, не к начальнику, а будто бы к отцу».

Не все знавшие Амундсена чувствовали это, но он старался всегда делать правильный выбор. И никогда не позволял эмоциям влиять на свои решения. Рассказывают, как однажды он приказал кандидату в члены команды «Йоа» сложить сушёную рыбу (собачий корм) в кормовой трюм. «Это невозможно, — услышал он в ответ. — Там нет места».

«А на корабле нет места для тебя, — сказал Амундсен, кусая губы. — Собирай вещи и проваливай».

Амундсен не хотел мириться с растерянностью и беспомощностью, требуя от людей стопроцентной инициативности. Один из серьёзных уроков «Бельжики» заключался для него в том, что в условиях стресса пассивность превращается в апатию — и ведёт к гибели. Поэтому Амундсен постоянно устраивал такие маленькие экзамены, как в случае со складированием сушёной рыбы, чтобы не допустить появления слабаков в команде.

Хотя их плавание во многом считалось научным предприятием, настоящих учёных на борту не было. Амундсен не доверял им как участникам экспедиции. Он считал, что такие люди, сознательно или нет, будут демонстрировать своё превосходство в знаниях, тем самым подрывая авторитет лидера. Он полагал, что сможет обойтись без них. Необходимые научные наблюдения были цикличными и рутинными, а значит, обучиться этим процедурам мог любой сообразительный дилетант. Поэтому Вика отправили в Потсдам изучать магнетизм, а Ристведт тем временем получил необходимые знания в области метеорологии. Так Амундсен избежал разделения команды на враждующие лагеря, что часто бывало результатом появления на борту учёных как отдельного класса. По крайней мере именно так он интерпретировал свои наблюдения, сделанные на «Бельжике». Жизненный опыт, полученный в той экспедиции, глубоко повлиял на формирование его личности.

Амундсен принципиально не включил в состав команды доктора как такового. Он относился с предубеждением к докторам в экспедициях. Возможно, это было связано с сожалением, которое он испытывал, так и не став врачом. Но с его точки зрения наличие на судне профессионального доктора, чья роль немного похожа на роль священника, будет означать раскол команды. Амундсен хотел взять в экспедицию фармацевта, но не смог найти подходящего человека. Он просил Запффа пойти с ними, но тот был связан семейными узами. Поэтому Амундсен решил обойтись здравым смыслом, медицинскими энциклопедиями, курсами первой помощи и иллюзорными воззрениями бывшего студента-медика.