В воспоминаниях обращает на себя внимание то, как организованно работали и все технические службы части. А. И. Покрышкин тепло пишет о своих техниках — Иване Вахненко, который хотел воевать в небе и затем был направлен в летную школу, о Григории Чувашкине.
Летный состав хорошо питался, к стоянкам самолетов подвозили бутерброды с ветчиной, чай, кофе. Утром каждому пилоту выдавали плитку шоколада.
...Вскоре и Южный фронт узнает, что такое дороги отступления, немецкие танковые клинья и «котлы»... С августа до начала октября полк Покрышкина сменил 12 аэродромов в Одесской, Николаевской, Херсонской, Запорожской областях, прошел с боями весь юг Украины, сотню за сотней верст от границы Молдавии до Таганрога и Ростова-на-Дону.
Техник полка Иван Архипович Почка оставил такие строки о том походе: «Война разгоралась с новой силой, немцы рвались вглубь нашей Родины. Горели поля и леса, рушились города и села, умирали люди. Кругом стоял тошнотворный чад дыма и горелого мяса. Надо было научиться переносить то, что вчера казалось немыслимым. Так начался наш трудный, нечеловеческий путь отступления от реки Прут».
Ветеран полка И. И. Пшеничный вспоминал, как в сентябре 1941-го один из техников после ночной работы у неисправного самолета под утро стал заговариваться, сошел с ума...
25 июля в поселке Фрунзовка был похоронен погибший в неравном бою лучший ведомый Покрышкина в том году, украинец из города Хорол Полтавской области младший лейтенант Леонид Леонтьевич Дьяченко — «самый надежный и смелый». Он сбил восемь самолетов, был награжден орденами Красного Знамени и Ленина.
В спорах на земле Дьяченко был искренен, горяч и порывист. На площадке у Сынжереи Александр Иванович слышит полемику, разгоревшуюся в разговоре Леонида с комиссаром эскадрильи Барышевым:
« — Я помню приезд Риббентропа в Москву и его сволочную улыбку на снимках! — зло отвечал Дьяченко. — Договор с нами им был нужен как ширма. Прикрываясь им, они подтягивали свои войска к нашим границам, нахально летали над нами. А мы... строго соблюдали все пункты договора!..
- Наше правительство действовало правильно, и не тебе обсуждать такие вопросы.
- Именно мне, — не отступал Дьяченко. — Мне, тебе и миллионам таких, как мы. Немцы уже под Минском и в Прибалтике. Да и над нами нависают с севера. Вот тебе и улыбка Риббентропа! Мы своей девяткой хотим прикрыть все наше небо. «На земле, в небесах и на море!..»
- Ты паникер! — кричал Барышев.
- А ты слепой! — наседал Дьяченко».
Подошедший Покрышкин гасит страсти: «Зачем называть Дьяченко паникером? Он хороший боевой летчик... Недооценивать врага нельзя, но и неверие в свои силы опасно. Понятно?»
...Более шестидесяти лет минуло с того лета, но страсти вокруг дня 22 июня так и не остыли. Предатель-перебежчик В. Резун в начале 1990-х годов озвучил одну из самых мрачных акций информационной войны. Наползла на Россию миллионотиражная льдина лжи, повторяющей Гитлера и Геббельса. Конечно, в политических интригах правителей предвоенного мира трудно найти следы альтруизма. Сталин хотел, чтобы Германия воевала на Западе. Запад делал все, чтобы Гитлер двинулся на восток. Известный специалист-международник, в течение ряда лет — чрезвычайный и полномочный посол СССР в ФРГ, В. М. Фалин ныне говорит о том, что «Гитлер отправил Гесса в Англию сговариваться о создании альянса англосаксонских наций против, как они говорили, «еврейско-большевистского» Советского Союза. Предлагалось разгромить и разделить нашу страну. Германия собиралась править на континенте, взамен Англии были даны обещания не захватывать ее колонии.
На войну с СССР Германию толкали и США. Кстати, полный план «Барбаросса» американцы получили еще 10 января 1941 года. Советский Союз ими не был проинформирован об этом» (Плацдарм. 2001. № 2).
Не опасаясь «второго фронта», Гитлер двинул на восток свои лучшие силы — 77% пехотных дивизий, 90% танковых, 94% моторизованных, 70% люфтваффе. Все тайны Второй мировой войны раскроются, вероятно только на Страшном суде...
А. И. Покрышкин и его однополчане были свидетелями «балканской прелюдии» плана «Барбаросса». Апрельским утром 1941-го на аэродром в Бельцах приземлился бомбардировщик «савойя», на борту которого находилась группа генералов и офицеров ВВС Югославии. Они прилетели, не желая оставаться в своей стране, которую оккупировала Германия. Югославов после завтрака в летной столовой направили в штаб округа, в Одессу. Как пишет Покрышкин: «Весь этот день летчики полка обсуждали это важное событие. Оно еще раз заставило всех нас как-то по-новому оценить международную обстановку... Война стояла у наших границ».
27 марта в Белграде поднялось народное восстание против собственного правительства, присоединившегося к Тройственному пакту после тайных переговоров с Гитлером. Во главе восстания была группа высших офицеров ВВС. Сербы не желали быть на стороне Гитлера. Их лозунгами были «Боле рат, него пакт» («Лучше война, чем пакт») и «Боле гроб, него роб» («Лучше в гробы, чем в рабы»). Король Петр II и новое правительство предложили Советскому Союзу заключить военно-политический союз. Как пишет американский журналист У. Ширер: «Переворот в Югославии вызвал у Гитлера один из самых диких приступов ярости за всю жизнь... Гитлер объявил о самом роковом из всех своих решений: «Начало операции по плану «Барбаросса» придется отодвинуть на более поздний срок в пределах четырех недель». Люфтваффе разрушили Белград, в руинах погибло более 17 тысяч человек. Территория страны была оккупирована. Но захват России теперь предстояло осуществить в более короткие сроки... Эта задержка... оказалась роковой».
Партизанская война в Югославии постоянно притягивала к себе значительные силы вермахта. Судьба сербов и русских неразрывна в мировой истории. За ударом по Сербии следует удар по России...
...В августе летчики впервые с земли видели трагедию беженцев, бредущих на восток по дорогам Украины. В последние годы жизни Александр Иванович хотел написать художественную повесть «Один во вражьем небе» о летчике, павшем в 1941 году. В архиве семьи среди набросков к этой ненаписанной книге сохранилась и страница с подзаголовком «Школа ненависти»:
«Чтобы победить врага — надо не только научиться хорошо воевать, но и ненавидеть...
Он остановился и смотрел на это переселение народа. Вот худая рыжая лошадь тянет скрипящую колесами телегу, нагруженную домашним скарбом. Правит ей худенькая старушка в крестьянской одежде. За ней на вещах сидит другая пожилая женщина и успокаивает плачущих детишек.
За телегами идут старики, женщины и подростки... Все с узлами и мешками, заброшенными за спину. Все они в помятой и пропыленной одежде, почерневшие от пути и невзгод. Подростки с любопытством смотрят на него, переговариваясь между собой. Пожилые и старые мельком бросают взгляды, в которых — мучение и укор. Их взгляд как бы говорит: смотри, как мы мучаемся, смотри, на что вы нас обрекли.
Хотелось от этих взглядов провалиться, но Алексей говорил себе: смотри и учись ненавидеть тех, кто обрек этих людей, весь твой народ на эти страшные мучения. Учись ненавидеть врага, пришедшего в твой дом с огнем и мечом.
Он стоял под взглядами беженцев, чувствуя себя, как преступник, прикованный к позорному столбу».
Мимо аэродрома 55-го полка двигались тракторы с прицепленными к ним комбайнами, пастухи гнали стада коров и овец.
Угрюмо шли новобранцы в красноармейской форме, но без оружия: «Винтовок не выдали. Где-то должны будем получить...»
Попадались позднее, как пишет А. И. Покрышкин, и «беженцы-самовольщики на автотранспорте, прихватившие ценное казенное имущество и крупные суммы денег. Патрульный заслон нашего полка задержал на шоссе многих из них. В полку скопилось до трех десятков грузовых машин и автобусов, в основном с одесскими номерами. Государственным органам были переданы сотни тысяч рублей и много ценных вещей».
