Глава 38

Боль от клеветы

На следующий день газеты вышли с кричащими заголовками. Некоторые защищали Продавца Грез, говоря, что предвзятое общество нетерпимо относится к людям другого типа. Они утверждали, что охранники напали на спокойного и умного человека. Другие говорили, что Учитель опасный человек. У меня начался приступ ярости, когда я увидел этот заголовок. Краснобай в гневе смял газету, а Мэр начал жевать ее. Но Учитель оставался спокойным. Он мягко сказал, обращаясь к ним:

— Мы такие, какие мы есть. По мере нашей убежденности в том, кто мы есть, определяются уровни нашей защищенности или нашей слабости.

Однако наибольший приступ бешенства я испытал, увидев его фото на первой странице «Свободы», главной газеты государства, принадлежащей группе «Мегасофт».Над снимком, запечатлевшим окровавленного Учителя, стоял заголовок: «Продавец кошмаров нападает снова». А далее следовал комментарий о том, как Учитель ходил с проститутками, бродягами и алкоголиками и, наконец, с наихудшими представителями общества. Люди должны избегать контактов с ним. Молодежь должна уходить от него. Они писали также, что речь идет о главном психопате, которого уже заметили в городе.

Даже Учитель не смог скрыть своего разочарования. Репортеры взяли интервью только у одной стороны этой истории, то есть у служащих самой группы «Мегасофт», которые подозревали, что Учитель был террористом, и у охранников, которые напали на нас на территории корпорации.

В репортаже также говорилось, что он был безбожником и верил только в самого себя, ибо хотел быть кем-то вроде Христа, Богом этого столетия. Газета повлияла на некоторых людей. У одной женщины прочитавшей статью, случился приступ бешенства. Придя в ярость, она внезапно ударила Учителя и плюнула ему в лицо.

— Вы хотите быть Христом, — сказала она ему, — но на самом деле вы — безбожник, человек, не достойный существования.

Вытерев лицо, Продавец Грез посмотрел на особу, напавшую на него, и спокойно ответил ей:

— Да, я был безбожником среди безбожников. Для меня Бог был плодом суеверного и урезанного мозга. Я не защищаю религию, но, проанализировав поведение «сына человеческого», Иисуса, Учителя Учителей, его способность формировать великодушные человеческие существа(пока он не был предан и его не сочли отбросом общества), я заметил свое ребячество и признал свою инфантильность. А тот, кто следует за ним, признает свое ребячество?

Женщина казалась потерянной. Она утратила голос.

Как социолог, я дискутировал с моими учениками, пытаясь доказать, что журналист, не исследующий в одинаковой степени две стороны истории, не достоин своей профессии. Было почти невероятно, что газета «Свобода» оказалась такой предвзятой. Оговор был не типичен для ее редакции.

Я чувствовал, как у меня щеки горели от этого оскорбления. Интервью получилось пристрастным, тенденциозным и клеветническим. На первой странице суетно комментировалось, что оборванец по прозвищу Продавец Грез вызвал беспорядки на большом стадионе, напал на президента госпиталя Меллона Линкольна, подбивал к выступлению на Острове Демонов, оклеветал основателей группы «Мегасофт» и, наконец, беспричинно накинулся на охранников этой группы.

Задачей репортажа было ниспровергнуть Учителя как критического мыслителя. В нем говорилось, что он был пройдохой, фальсификатором, обманщиком, мошенником. А кроме всего прочего, этот бродяга был потенциально опасен, ибо он, возможно, психопат и действует мстительно, как насильник. Поэтому газета рекомендовала читателям отстраняться, игнорировать его. Я посмотрел на Учителя и увидел, что он погрустнел. Самый любезный и остроумный по своим мыслям человек, которого я Когда-либо знал, был отнесен к социальным отбросам. И самое худшее заключалось в том, что ему нечем было защититься. Оставалось только поместить его в тюрьму на Острове Демонов.

Правда, говоря об этом острове, газета сделала ремарку, довольно поразительную, которая переполнила нас радостью. Две театральные труппы начали совместно работать в этом учреждении. Преподаватели музыки и пластического искусства получили там контракт. Помимо этого на Остров Демонов отправили сотню компьютеров. До наших ушей дошла неофициальная информация, что наконец-то в тюрьму были направлены федеральные ассигнования. Мы почти профинансировали остров, и теперь он мог воспользоваться результатами наших трудов.

Мы были счастливы за Остров Демонов, но огорчены клеветой в газете. Прочитав этот репортаж, я вспомнил слова Учителя. Он ценил газетную критику, однако считал предвзятость раком на теле общества.

— Критика обвиняет существование, предвзятость его аннулирует, заявлял он. — На земле слепых тот, у кого есть глаз, — чужой, предмет насмешек и отторжения.

После того как мы прочитали несколько репортажей, наша группа начала ходить по самому главному проспекту | в городе. Я и мои друзья были безутешны. Один мужчина лет семидесяти, в черной тройке, белой рубашке и галстуке с желтыми полосками, поспешно направился к нам. Мы думали, что он пройдет мимо нас, спеша на какую-то встречу, но он, подойдя на расстояние около десяти метров, улыбнулся как-то по-особенному, раскрыл объятия и с неудержимой радостью побежал к Учителю. Это была встреча, полная восторга. Но мы ничего не понимали. Возможно, это был некто, кто почитал Учителя, но не знал его.

Незнакомец крепко обнял его и, продолжая сжимать в своих объятиях, заговорил:

— Вы живы! Какая радость видеть вас!

И, к нашему удивлению, Учитель ответил ему слезами на глазах. Одна из ран от вчерашнего избиения начала кровоточить. Учитель сказал ему:

— Простите меня, я вас запачкал. — Однако человек дал понять, что он не только умен, но и хорошо воспитан.

— Для меня честь — быть запятнанным кровью человека, которого я больше всего люблю и почитаю.

Учитель прикоснулся к его плечам и поблагодарил легким кивком. Потом незнакомец поприветствовал всех нас, но с Димасом поздоровался теплее и даже пошутил:

— А как с клептоманией, ты преодолел ее?

— Вы по-прежнему шутник? — сказал Учитель.

Впервые он пресек вопрос.

— Вы стали хуже, добавил Продавец Грез, у которого явно испортилось настроение.

Я ничего не понял. С тех пор как я решил ходить с Учителем и стал писать этот учебник по грезам, я с каждым днем все больше запутывался и беспокоился. Утешало то, что идеи рождались на почве беспокойства. Незнакомец был потрясен обезображенным видом Учителя.

— Боже мой, вы ранены и с вами плохо обошлись! Что с вами сделали? В какой гостинице вы находились?

Бартоломеу рассмеялся и ответил вместо Учителя:

— В самых лучших гостиницах города: под виадуками, на городских скамейках, в приютах.

— Что? Вы спите под виадуками? Остановитесь, по крайней мере, в одной из своих гостиниц.

— Дорогой мой, вы говорите с человеком заблудшим. Учитель тверд как мрамор, — сказал Мэр, иронизируя над словами о том, что у Учителя есть гостиница.

Мы все внимательно слушали необычный разговор. Он походил на театр и, во всяком случае, был не драмой, а комедией. Учитель, не обращая внимания на Мэра, ответил незнакомому мужчине:

— Я отдыхаю на ложе мира и укрываюсь покрывалом из звезд. Вы не знаете, что значит быть обыкновенным человеческим существом.

— Но вы можете заболеть. Вы так ослаблены! В каком ресторане вы ели?

Эдсон вставил:

— В булочной сеньора Гуттенберга. Вчерашний, позавчерашний и позапозавчерашний хлеб, а также остатки пищи.

— Что? Это невозможно! Вы питались в самых лучших ресторанах. Это была ваша самая большая экстравагантность. Какой ресторан вы хотите, чтобы я вам купил?

Содержание разговора поразило меня. Нас унижали, когда мы добывали еду. Мы должны были превращаться в акробатов, петь, паясничать и зависеть от благоволения других, чтобы поесть. Теперь приходит этот человек и предлагает купить ресторан для оборванца. И не спрашивает о цене. Тут вмешался Краснобай: