Впрочем, командир седьмого звена, Вася Чуркин, пытался что-то там сказать на эту тему, но сделал он это зря. В следующий вылет ему не хватило кислорода. Слегка, самую малость, но так, что губы посинели. Причём кислороду по приборам у всех одинаково было и заправили на совесть, а вот поди ж ты.

И по довольной роже нашего нового механика было понятно, что это все неспроста.

С Симпсоном было ещё круче. У него тоже подходил срок службы к концу, но он все так же всех пробовал на крепость своего кулака. Однако, когда он подначил нашего механика, тот врезал ему в промежность.

За это Ивана посадили на губу. За неспортивное поведение. И двое суток он драил туалеты — точнее, следил за тем, чтобы они сами себя исправно драили. В кои-то веки у нас система самоуборки нормально заработала.

Через пару дней к нему пришёл Симпсон с предложением честно решить спор на ринге. И получил в промежность.

Ивана перекинули в столовую, и у нас заработали все наши новые примочки, которые уже два года как были не новыми, но ни разу с того времени нормально не работали. Ни дня. А тут появился почти настоящий кофе. И почти настоящие отбивные. И вообще появилась такая пища, которую надо было жевать.

Ещё через пару дней Иван подстерёг Симпсона на выходе из столовой и… дал тому в промежность.

После чего на месяц был отправлен в кладовку списанного оборудования и материалов, именно потому, что делать там ему по сути было нечего. Ну это нам так казалось. Мне, например. Ну чего ему там, бочки с химреактивами считать?

А парень буквально поселился в отделе всякой рухляди, там, где лежали на громадной площадке списанные корабли. Один раз к нему туда пришёл Симпсон, побегал за Иваном минут десять, получил по кумполу, а затем по яйцам и успокоился. На следующий день его отправили на Землю. Насколько я знаю, он кучу денег отдал за возможность опять быть самцом.

По истечении срока наказания наш механик перекрасил корабль во все цвета радуги, нарисовал порядковый номер шахты на борту и превратился в лёгкую мишень для каждого первого встречного. Впрочем, это было не все. Со списанных кораблей он притащил кучу бронеплит, какие-то подозрительные микросхемы, а также баллоны для воздуха и его регенерации. Все это было вставлено, впаяно и приварено.

На моё замечание, что на таком корабле можно только в космос вылетать, а на планету не приземлишься ни за что, он ответил, что и не собирается ни на какие хреновы планеты. И я от него отстал.

Видно было, что парень знает своё дело. Пусть его катер теперь не мог летать в атмосфере и с трудом пролезал в шахту, зато теперь это был и впрямь суперразведчик.

На учениях по нему было невозможно попасть, а в бою он всегда успевал выстрелить первым.

Космосу наплева-а-ать. Три сотни здоровых мужиков, орущих эту арию, — зрелище не для слабонервных.

Вообще наших разведчиков выкинуть в космос — дело хлопотное. Нужно иметь специфический склад ума, чтобы болтаться в космосе и не думать о том, что будет, если ты вдруг потеряешься, тебя не найдут. О том, что будет, если ты увидишь предполагаемого противника слишком поздно.

Поэтому в разведчики идут в основном те, кому на базе совсем плохо, кто не любит скопления людей, кому хочется побыть одному. Но все равно разведчики ходят в составе групп, они знают, что если что, то к ним на помощь придут солдаты дозора, а потом и все силы Базы.

Но никогда разведчики не ходили в дозор в одиночку. А наш Иван делал это каждый свободный день. То есть не старался выспаться, не ходил в казино, не искал свободную задницу для развлечения, а именно вылетал в гордом одиночестве на подведомственную территорию.

А там он влёгкую мог, обнаружив контрабандиста, досмотреть его судно. В одиночку.

Или мог обнаружить древний корабль. И стащить с него артефакт.

Его деятельность сначала была мне непонятна. Но Камелот просветил.

— Этот парень ищет. Помнишь нашего разведчика? Ни сигналов о помощи, ни следов боя. Ничего.

— Его искали тут чуть ли не всем земным флотом.

— Точно. Но искали три дня. А у этого парня почти пять лет. И награда, которая даст ему легализоваться. — Потом Камелот подумал и добавил: — Но это просто повод. На самом деле он нас просто очень не любит. Ему с нами тяжко. Пусть стругает свою палочку, не надо ему мешать.

Скоро на Базе стали делать ставки, как скоро нашего механика угробят при таких раскладах. Но дело приняло неожиданно новый оборот. Нашим парням вдруг прибавилось работы.

Появились торговые суда, которые делали крюк через наш сектор. Они останавливались по первому требованию, документы у них были в порядке. Беспрепятственно пускали наших солдат к себе на борт. И каждый капитан знал, что у нас есть некий «тринадцатый», который ищет следы пиратов в этом секторе и не может найти.

— Передайте ему вот это, — говорили одни. И мы везли на базу целый контейнер роботов-разведчиков.

— Тринадцатому от нашей компании, — говорили другие. И мы тащили на базу новейшую лазерную пушку, про которую говорили, что она только в разработке и в армию поступит не скоро.

— «Тринадцатый» — молодец, — говорила мне бабушка, которую, я уверен, наш механик никогда в глаза не видел. И мы везли на базу ящик первостатейного пойла.

Кораблик в тринадцатом шлюзе меньше всего напоминал теперь собственно катер как таковой. Целая прорва всяких приспособлений торчала из него под самыми разными углами. Прежуткое зрелище. Сам механик выглядел тоже странно, больше всего он напоминал нам помешанного. Учитывая, что никто от него ничего хорошего не ждал в принципе, то, в общем, друзей или товарищей у него не появилось.

Я решил отловить его у стартовой площадки и поговорить. Поймал, когда он уже залезал в люк.

— Слушай, Иван. Разговор есть.

Он высунулся из люка. Смотрел не на меня, а куда-то в стену.

— Слушай, ты серьёзно рассчитываешь найти этих пиратов?

— Нет.

— А зачем столько усилий?

— Чтоб с тоски не сдохнуть.

И люк захлопнул. Вот и поговорили.

Так прошло несколько месяцев. А потом он пропал. Ушёл в глубокий космос и исчез. Не вернулся. Мы все знали, что у него кислороду не на несколько часов, как обычно.

— Ребята считают, что такой может и сутки продержаться. — Буйвол сказал это бодрым голосом, но у меня сразу возникло ощущение дежа вю. Не у меня, впрочем, одного. Вся база вылетела искать. Все пять с половиной тысяч катеров. Десять эсминцев, три сотни десантных ботов.

Не нашла. Сгинул без следа.

Космосу наплева-а-ать. Будь он неладен.

А через пару дней его кораблик приволокли на буксире ньюты. Я не разбираюсь в психологии ньютов, но, по-моему, они были так довольны, что готовы были пуститься в пляс по первому требованию первого попавшегося на пути человека. Иван сидел в кораблике целый и невредимый. И тоже светился от радости.

Никогда не забуду его улыбочку.

Он открыл люк, ощерился нам, потом щёлкнул тумблером, и из динамиков заорал благим матом Камертон. О том, что космосу наплевать.

И все всё сразу поняли. Плевать он хотел на Весёлого Ньюта. И палочку свою достругал как надо.

Космосу наплевать. Ты можешь быть героем, можешь быть трусом, можешь быть негодяем, а можешь быть хорошим человеком. Всё равно. В этой тёмной бездне нет ничего, кроме безразличия. А то, что не является бездной, на девяносто пять процентов состоит из всякого странного, и только на пять из нормального вещества. Того самого, из которого состоит солнечная система и пригодные для человеческой жизни планеты.

Я потом слетал к месту гибели нашего разведчика. Когда дредноут нырнул, а прыгнул он гораздо дальше обычного расчётного прыжка, наш безголовый герой прыгнул вместе с пиратами. И тут же ушёл за метеоритное облако. Потом он, как по картинке, влепил одну ракету в портал, а все остальные в дюзы, выпустил маяки и стал ждать помощи.