– Добрый вечер, полковник… капитан… майор…

Бэбкок по очереди кивнула сидящим за столом офицерам и ухмыльнулась, когда Скотти залихватски козырнул ей в ответ. Не говоря уж о том, что в этом подразделении не принято было разводить церемонии вне строя, на Тремэйна просто никто не мог сердиться.

– Чему обязаны такой честью? – полюбопытствовал Рамирес.

Старшина снова обратилась к МакКеону:

– Я сейчас служу в отряде майора Естаченко, на корабле капитана МакКеона. Возвращалась на «Принц Адриан» и тут случайно заметила всех вас и майора Хибсон. Мы не виделись со времени вашего повышения в чине, вот я и решила засвидетельствовать свое почтение.

Рамирес кивнул. Демпси представлял собой гражданское заведение, а стало быть, совершенно нормально, если офицеры, старшины и даже рядовые из одного и того же подразделения встретились в зале. Поведение в таких не предусмотренных Уставами ситуациях регламентировалось неписаным, но хорошо известным каждому военнослужащему сводом правил. Тэнкерсли собрался было сказать что-нибудь подобающее случаю, но тут запищал его хронометр. Офицер бросил взгляд на циферблат и скривился.

– Черт! – выругался он. – Похоже, ребята, я с вами засиделся, а у меня назначено еще несколько встреч. – Пол допил пиво, встал и улыбнулся остальным. – Прекрасно посидели. Ну, еще увидимся. Пока.

Он кивнул Бэбкок, вставшей по стойке вольно, и повернулся к выходу. Остальные провожали его взглядами; Рамирес заметил, что Айрис улыбается. «Так, – подумал полковник, – без сомнения, Ганни, как и офицеры, числится в почитателях Хонор».

Но потом улыбка Бэбкок исчезла. Не истаяла, а исчезла мгновенно, сменившись мрачной угрюмостью, какую Рамирес видел на ее лице лишь единожды, когда, вломившись в подвальные отсеки базы «Ворон», они увидели, что сотворили масадцы с мантикорскими военнопленными. Вспыхнувшая в ее глазах ненависть поразила полковника своей внезапностью и силой.

– Ганни? – тихонько окликнул ее Рамирес.

Встрепенувшись, Бэбкок на миг встретилась глазами с полковником, а потом снова устремила взгляд куда-то в зал. На… на того самого человека у стойки, показавшегося смутно знакомым и самому Томасу. Он нахмурился.

– В чем дело, Ганни? – Теперь его голос звучал строго и властно. – Ты знаешь этого штатского?

– Так точно, сэр, – ответила Айрис с угрюмой злобой.

– Ну, и кто же он такой? – спросил Рамирес, чувствуя, что все остальные смотрят на них с удивлением. Впрочем, он и сам был удивлен – реакцией Бэбкок, собственным тоном и навязчивым предчувствием чего-то знакомого.

– Денвер Саммерваль, сэр, – невыразительно ответила Бэбкок.

Полковник с шумом выдохнул. Неожиданно все встало на свои места.

Он почувствовал, как напряглась Хибсон и нахмурился, подавшись вперед, МакКеон.

– Что случилось, Томас? – спросил капитан. – Кто этот малый?

– Вы его один черт не знаете, сэр, – пробормотал Рамирес, заставив себя разжать непроизвольно сжавшиеся кулачищи и повернуться к Саммервалю спиной. – Он был одним из наших.

– Не очень долго, сэр, – тихо вставила Сьюзен Хибсон.

– Он был нашим чертовски долго, мэм, – раздраженно отрезала Бэбкок, но тут же встряхнулась. – Прошу прощения, мэм.

– Не извиняйся, Ганни. Не за что.

– Может мне кто-нибудь объяснить, что тут творится? – начал закипать МакКеон. Рамирес невесело улыбнулся:

– Некогда достопочтенный Денвер Саммерваль – он родич герцога Кромарти, вроде как кузен – был офицером морской пехоты. Тридцать с небольшим лет назад его судили и уволили со службы за то, что он убил на дуэли своего товарища по оружию.

– На дуэли?

МакКеон бросил взгляд в сторону бара, и Бэбкок скрипнула зубами.

– Если можно так сказать, сэр, – ответила она тем же невыразительным тоном. – Убитый им офицер, лейтенант – мой лейтенант, я служила сержантом под его началом, – был даже моложе присутствующего здесь мистера Тремэйна – кстати, очень на него похожего. Сущим ребенком, славным, но совсем еще зеленым. Но оказалось, что у его семьи есть враги, и капитан Саммерваль спровоцировал вызов. То был фарс, по сути убийство, но убедить в этом мистера Тэрстона мне не удалось.

На угрюмом лице старшины читалось холодное самоосуждение, почти столь же сильное, как отвращение к Саммервалю. Она до сих пор корила себя за то, что не уберегла юного офицера, о котором, по ее представлениям, должна была заботиться.

– То была не твоя вина, Ганни, – буркнул Рамирес. – Насколько я слышал, у Саммерваля была дурная слава, и лейтенанту Тэрстону следовало сообразить, что происходит.

– Но он не сообразил, сэр. Он поверил, что пусть неумышленно, но действительно нанес Саммервалю незаслуженное оскорбление. И его рука дрогнула. А вот у этого негодяя не дрогнула: он попал точно в цель. За что ему и заплатили.

– Это не доказано, – возразил Рамирес.

Бэбкок фыркнула так, что еще чуть-чуть, и это могло бы быть сочтено нарушением субординации. Однако полковник, оставив ее выходку без внимания, повторил:

– Доказано ничего не было, но я думаю, что ты права. И Корпус косвенно признал это, изгнав Саммерваля со службы.

– Только вот для мистера Тэрстона было уже слишком поздно, – полушепотом произнесла Бэбкок и снова встряхнулась. – Прошу прощения, сэр. Мне не следовало так говорить. Просто… эта неожиданная встреча… после стольких лет…

– Как уже сказала майор Хибсон, извиняться не за что. Я знал эту историю, но понятия не имел, что в то время ты служила во взводе Тэрстона.

Рамирес снова нахмурился и еще раз взглянул через плечо в сторону стойки бара, как раз в тот момент, когда Саммерваль расплатился и направился к выходу.

Глаза полковника сузились.

– Я ничего не слышал, чем занимался этот парень в последние годы, – сказал он, размышляя вслух. – А кто-нибудь из вас? Ганни? Сьюзен?

– Нет, сэр, – ответила Бэбкок. Хибсон молча покачала головой.

– Странно, – пробормотал Рамирес, почесывая бровь, и мысленно наказал себе, что не помешает сообщить о появлении Саммерваля в разведслужбу морской пехоты. Эти ребята считают не лишним быть в курсе всего, что касается любой дурной овцы из их стада. Даже если официально овца к «их» стаду уже не относится.

– Может, это простая случайность, – проговорил он, продолжая озвучивать свои мысли, – но мне интересно, что привело на борт «Гефеста» платного бретера, прекрасно знающего, как относятся к нему в морской пехоте.

Хонор Харрингтон расправила плечи, изо всех сил постаралась отогнать ощущение нелепости происходящего и, шелестя нарядом, зашагала по сводчатому коридору.

За три десятилетия службы в качестве королевского офицера ей ни разу не приходилось надевать юбку, а если хорошо подумать, она вообще никогда ее не носила, радуясь, что эта разновидность одежды в очередной раз вышла из моды примерно пятьдесят мантикорских лет назад. Более чем бесполезные в невесомости и совершенно неудобные в качестве деловой одежды, юбки и платья тем не менее не выходили из употребления окончательно, но в Звездном Королевстве их носили лишь богатые бездельницы, желающие щегольнуть необычным гардеробом.

К сожалению, на Грейсоне женщины вообще не носили брюк. Не носили, и точка. В связи с этим известие об отсутствии в багаже Хонор хотя бы одного платья повергло службу протокола в состояние, близкое к панике.

Поначалу леди Харрингтон упорствовала, не желая даже слышать о платье, однако постепенно поняла, что нельзя перегибать палку. Большую часть жителей Грейсона смущала сама мысль о женщине-землевладельце, а уж появление ее под священными сводами Зала Землевладельцев в брюках могло довести кое-кого из здешних ретроградов до сердечного приступа. Даже «новаторы», в целом поддерживавшие титанические усилия Протектора Бенджамина, в невиданных масштабах осуществлявшего на планете социальные реформы, умоляли ее проявить уступчивость.

И в конце концов добились своего. Хонор согласилась, хотя чувствовала себя ряженой, натянувшей костюм из реквизита для исторической драмы. Кроме того, она видела, с каким изяществом носят уроженки Грейсона струящиеся юбки традиционного местного фасона, и прекрасно понимала, что в этом ей с ними не сравниться. Однако, памятуя наставления адмирала Курвуазье, касавшиеся дипломатического искусства, она решила, что уступка может оказаться полезной.