Евтихий мало что понял из объяснений эльфа. Фихан и происшествию с гномами нашел приемлемое толкование. Вот и хорошо.

Евтихий окончательно успокоился на сей счет.

Друзья простились без лишних слов.

Фихан, как и любой эльф, не давал себе труда беспокоиться о будущем. В долгой эльфийской жизни не бывает вечных разлук. По крайней мере, так считают сами эльфы.

Что до Евтихия, то он не сомневался в истинности своего видения: через много-много лет их ждет вечер в зажиточном и благополучном доме у постаревшей Геврон. Этот вечер твердо был обещан Евтихию. Что бы ни предстояло им в ближайшем и более отдаленном будущем, они все-таки проживут эти годы и сойдутся вновь под одной крышей, и будут есть и пить за одним столом и предаваться воспоминаниям.

И еще Евтихий подумал о том, что начиная с этого перекрестка общие воспоминания у них заканчиваются. Что ж, это сделает их встречу еще более увлекательной. И Евтихий непременно расскажет своим друзьям о том, как вернулся в Гоэбихон к своей возлюбленной и как был с ней счастлив.

Он улыбался.

То, о чем он будет рассказывать, еще не случилось, а он думал о будущем как о давно прошедшем — уверенно и с любовью.

Сейчас гоэбихонские обычаи не казались ему такими уж странными. Вход в город был открыт любому, но выйти оттуда можно было лишь заплатив пошлину — или прорвавшись с боем. А в самом Гоэбихоне — ни одного постоялого двора, ни одного угла, где чужак мог бы преклонить голову. Поэтому-то там и не бывает посторонних, лишних людей, людей, которым никто не рад, которых не ждут.

Он еще раз вздохнул, поднялся и пошел в город.

Деянира молча смотрела на оборванца, переминавшегося на пороге с ноги на ногу. Он постучал в дверь так уверенно, такой твердой рукой, что Деянира, спускаясь, чтобы открыть, ни мгновения не сомневалась: явился посланный от хранителя устава Тиокана, или кто-нибудь из знакомых подмастерьев с приглашением на очередную традиционную пирушку, или же человек от заказчика. В общем, кто-то по делу.

А тут… вот такое.

В первый миг Деянира даже отпрянула, увидев молодого мужчину в дурно пошитой и исключительно грязной одежде. Вообще весь облик чужака был весьма отвратительным. Если и имелось на этом свете что-то, что вызывало бы у Деяниры искреннюю ненависть, так это сальные волосы, приклеенные к черепу.

Кожа незнакомца потемнела, как будто он долго голодал, ногти слоились и были забиты грязью. И при том он нагло улыбался! Не от довольства жизнью, понятное дело, — нет, его мерзкая ухмылка была адресована лично ей, Деянире. Как будто он ожидал, что сейчас она взвизгнет от радости и повиснет на его черной шее. Наверное, в той выгребной яме, откуда он вылез, его внешний вид считался приемлемым и даже привлекательным, иначе откуда бы такая самоуверенность?

Деянира машинально провела ладонями по своему платью. Безупречно чистое полотно юбки, белоснежная рубашка с тонкими манжетами. Находясь в доме, она не носила чепца, но ее прическа, как она знала, была в идеальном состоянии: волосок к волоску, аккуратнейшая в мире косичка, широкая, собственноручно вытканная Деянирой узорная лента на лбу. Миссис Накрахмаленные Юбки, миссис Зашнурованный Корсаж, миссис Когда Бы Вы Ни Зашли, Я Всегда Буду На Высоте.

— Что тебе нужно, милейший? — осведомилась Деянира.

Его глаза расширились от удивления, потом сощурились.

Совершенно очевидно, что зрение у него плохое, и сейчас он силится разглядеть ее. Что ж, возможно, он просто ошибся дверью. Деянира заранее поместила на лицо снисходительную усмешку. «С кем не бывает, — говорила эта усмешка. — Я не сержусь. Погоди, вот тебе монетка. Она тебе пригодится для того, чтобы заплатить пошлину на выходе. Удачи тебе, бедняжка, и никогда сюда больше не возвращайся».

И тут произошло нечто непредвиденное.

— Госпожа Деянира? — тихо спросил он. — Госпожа подмастерье? Член гильдии гобеленщиков? Это ведь вы?

Девушка прикусила губу. Она опустила голову, рассматривая подол своей Безупречной Юбки, потом вскинула взгляд на незнакомца и опять увидела его лицо.

Определенно, он знал ее. Он обращался именно к ней. И в Гоэбихон явился, рассчитывая жить на ее попечении, в ее доме. То есть, в доме господина Дахатана, но это не имеет большого значения.

Откуда-то он знал ее, но она абсолютно его не помнила!

— Госпожа Деянира? — повторил он и, сильно наклонившись вперед, протянул к ней руки.

Ей знаком был этот жест изъявления покорности. Так принято у троллей. Ей рассказывал об этом ее пропавший парень… Евтихий, кажется, или Этиго… Сейчас она не была уверена в имени. Долгое время он был их пленником. Жил рядом с троллями. Странно, что Деянира совсем не помнила, как он выглядит.

— Госпожа Деянира, — повторил он, — это же я, Евтихий.

Точно, Евтихий. Так его звали! Не Этиго. Этиго — тролльское имя, а Евтихий — человек.

— Выпрямись, — приказала она. — Я хочу еще раз тебя рассмотреть.

Он послушно поднял голову. Он не сомневался ни в Деянире, ни в себе. Он знал, кто они такие. Они оба.

— Почему ты так одет? — осведомилась она, поджимая губы.

— Долгая история.

— Ненавижу когда так отвечают!

— Это не моя одежда, — сказал Евтихий. — Так получилось.

— Вижу, что не твоя! — сказала Деянира.

— Она даже не для людей сшита, — добавил Евтихий.

— А для кого?

— Для… троллей.

— Опять связался с троллями?

— Вы все-таки помните меня, моя госпожа, — проговорил он тихо.

Деянира еще несколько секунд сверлила его глазами, а потом холодным тоном приказала:

— Войди в дом.

Она позволила ему вымыться на кухне и даже принесла для него хорошую одежду, бесцеремонно забрав из хозяйского сундука кое-что принадлежавшее лично мастеру. Дахатану она сообщила, что к ней пожаловал один старый друг, которому потребовалась помощь. «Ничего особенного. Поесть, отлежаться, нормально одеться. Расходы не превысят шесть голов, я уже подсчитала. Послезавтра я его выставлю». Мастер предпочел поверить и не вмешиваться, однако кое-какие нотки в голосе Деяниры заставили его насторожиться. Слишком уж небрежно отзывалась она о человеке, которого собиралась приютить на пару ночей! О человеке, с которым, по ее словам, девушку ничего не связывает. Ага, как же. Не родственник. И не деловой партнер. Не горожанин, не гражданин Гоэбихона. Приблудный какой-то, от которого никакой пользы. Ну, и для чего такое сокровище Деянире?

Разгадка могла быть только одна: это ее прежний любовник.

Тот, кого она не может забыть. Тот, из-за которого она отказывает Дахатану в своей благосклонности, хотя нет ничего более естественного, нежели брак между людьми, живущими под одной крышей и ведущими единое хозяйство.

Дахатан боялся раздражить свою незаменимую Деяниру и поэтому предпочел шпионить за ней тайно.

Евтихий сразу почувствовал это.

— По-моему, ваш мастер следит за нами, — сказал Деянире Евтихий, чистый, благоухающий после купания, облаченный в рубаху из тонкого белого полотна и замечательные штаны из плотного серого атласа. Одежда Дахатана пришлась ему впору, только рукава оказались немного коротковаты, и Деянира дала себе слово непременно подарить ему широкие кожаные манжеты с какими-нибудь хорошенькими заклепками. Не будет ее гость выглядеть как прихлебала в одежде с чужого плеча. Даже если это и правда.

— Коли господину Дахатану угодно следить за нами, то он в своем праве, — отозвалась Деянира. — Так даже лучше. Пусть собственными глазами убедится в том, что мне скрывать нечего. Мое поведение никогда еще не давало ни малейшего повода для нареканий. Меня уважают даже эти пьянчуги, подмастерья сапожников.

Она гордо вздернула нос.

Евтихий смотрел на нее с грустным обожанием.

— Ешь. — Деянира придвинула к нему плошку с кровяной колбасой и хлебными лепешечками (девушка выпекала их сама — маленькие, кругленькие, с тмином). — Ты весь черный — это от голода. Очень некрасиво, совсем не романтично. И морщины уже появились. Тебе сколько лет? Тридцать?