Но мы не пошли вверх по лестнице. Мы двинулись вглубь прихожей. Под ноги мне попалось что-то мягкое, похожее на маленькую кошку, но я моментально догадалась, в чем дело. Не стану я пугаться маминого пушистого тапка!

Мы вошли в кухню. Я старалась не налететь на стол, на холодильник, на мусорное ведро в углу. Уилл провёл меня через все помещение. Куда же мы теперь, в кладовку, что ли? Не станет же Уилл запихивать меня под нижнюю полку? О Господи, неужели он меня там запрет?! Тогда я останусь в полной темноте, даже если сорву повязку с глаз!

— Уилл?

— Ш-ш-ш! Не разговаривай, это мешает сосредоточиться. Скоро ты должна будешь сказать, где мы находимся.

— Да знаю я, где мы находимся! На кухне. Уилл, не запирай меня в кладовке! Я закричу!

— А кто тебя услышит? Но ты меня недооцениваешь, Фиалка. Такие примитивные штучки ниже моего достоинства. Да и не влезешь ты в кладовку, хоть ты и тощая. Мне пришлось бы сначала разделать тебя на части, как говяжью тушу.

Он резанул по мне ребром ладони, потом ещё и ещё.

— Перестань! Больно!

— Да я тебя едва касаюсь. Какая же ты плакса! Кончай реветь.

— Я не реву.

— Испугалась, да?

— Ни капельки!

— Тогда почему у тебя руки такие мокрые и холодные? — Уилл неожиданно стиснул мою ладонь. — Фу, как медуза!

Он выпустил мою руку, и я услышала, как он демонстративно вытирает ладонью о штаны.

Я ринулась к двери, пытаясь на ходу сорвать повязку, но хитрый узел был слишком туго затянут. Уилл сразу меня поймал.

— Ага! Так просто от меня не уйдёшь!

Он говорил дурацким свистящим шёпотом, как какой-нибудь театральный злодей, но его пальцы с такой силой обхватили моё запястье, что ногти впились в кожу. Пришлось позволить ему снова провести меня через всю кухню. Когда мы поравнялись с кладовкой, я вся сжалась, но Уилл прошёл мимо, не останавливаясь. Я услышала, как он повернул ключ в замке и распахнул дверь чёрного хода.

О, Господи…

Он вывел меня в сад, нетерпеливо дёрнув за руку, когда я запнулась на пороге. Меня кинуло в дрожь. Было слишком холодно, чтобы выходить на улицу без пальто.

— Мы надолго, Уилл? Можно, я возьму куртку? Такая холодрыга!

— Кончай ныть.

Он тянул меня за руку, и мне приходилось идти за ним.

Стало гораздо труднее улавливать направление. Тем более что Уилл, похоже, водил меня кругами.

— Вот он ходит, ходит, воду носит, — приговаривал Уилл детские стишки. — Фиалочку моет. Тут пень, тут колода, тут студё-о-оная водица!

Его тощие пальцы защекотали меня под подбородком, пробежались по шее.

— Прекрати!

— Чего это — прекрати? Мы только начали!

Я уже безнадёжно потеряла ориентацию и понятия не имела, в каком конце сада мы находимся. Интересно, какой фант придумает Уилл на этот раз. Обычно он изобретал всякие детские гадости. Я должна была съесть червяка или лизнуть сопли. Хуже всего было, когда мне пришлось выпить десять стаканов воды перед самым сном, с соответствующими последствиями.

Не заставит же он меня делать что-то в этом духе теперь, когда мы уже почти взрослые! Придумает что-нибудь похуже.

Уилл вдруг толкнул меня на живую изгородь.

— Ой, мамочки!

— Лезь вперёд. Давай, Фиалка.

Колючие шипы царапали мне руки, цеплялись за одежду.

— Что за игры? Уилл, мне больно! Давай прекратим, я тебя прошу!

— Закрой рот. Сейчас прорвёмся.

Он сильно толкнул меня напоследок, и чахлая живая изгородь не выдержала. Я оказалась в соседнем саду. В саду мисс Ланг. Только она там больше не живёт. И никто не живёт.

Почему-то я всегда побаивалась мисс Ланг. Она была очень старая и к тому же хромая, из-за этого всегда ходила с блестящей чёрной тростью. Мне не нравилось, как стучит эта трость: тум-тум-тум. Заслышав её, я тут же старалась убежать, но однажды мисс Ланг окликнула меня и пригласила на чашку чая. Мне совсем не хотелось к ней идти, но я не знала, как отказаться, чтобы её не обидеть. Это оказалось тяжёлым испытанием. Я должна была сидеть очень прямо, пить чай маленькими глоточками из позолоченной чашки и аккуратно откусывать розовенькое печеньице. Но все-таки мне удалось ничего не пролить, и мисс Ланг прониклась ко мне благосклонностью. Уилла она тоже позвала к чаю, но он все время ёрзал, засыпал все вокруг бисквитными крошками, и больше его не приглашали.

А я стала ходить в гости к мисс Ланг каждую неделю. Летом угощение подавалось в саду. Мисс Ланг делала лимонад и кексики с глазурью, и мы ели все это, сидя под яблоней в зелёных полотняных шезлонгах. Сначала мы разговаривали, а потом мисс Ланг читала мне вслух удивительные волшебные сказки из старомодных книжек с ярко раскрашенными обложками — жёлтыми, красными, голубыми и розовыми… и фиолетовыми!

Когда мне исполнилось десять лет, мисс Ланг подарила мне «Фиолетовую книгу фей», обернув её в радужную бумагу и перевязав лиловой атласной ленточкой.

Вскоре после этого у бедной мисс Ланг случился инсульт, её увезли на «скорой помощи». Домой она больше не вернулась. Но умерла она не сразу. Мама предполагает, что её отправили в какую-нибудь лечебницу. Потом приехал грузовик, из её дома вынесли все, что там было, даже разноцветные книжки. Дом начал разрушаться, а сад сплошь зарос плющом и ежевикой, как будто его заколдовали феи из книжки.

Мама с папой постоянно возмущались, что дом и сад находятся в таком состоянии — говорили, что из-за этого снижается и цена нашего дома. Там поселились скваттеры[4] , у них собирались шумные компании, и папа очень сердился. В конце концов он добился, чтобы их прогнали, двери дома заколотили досками, а окна заложили кирпичом. Дом стал совсем безобразным и жутким. Сад заполонили сорняки, теперь здесь были настоящие дебри. Папа безжалостно истреблял те растения, которые пытались переползти через изгородь на нашу территорию.

И вот я стою в этом саду, съёжившись, не решаясь сделать ни шагу. Уилл, сам в страшном напряжении, держит меня за руку. Интересно, что он сейчас видит?

— Пойдём отсюда, Уилл, — взмолилась я.

— Нет, Фиалка, двигай вперёд. — Уилл потянул меня за собой.

Я пробиралась сквозь высокую траву, разгребая руками себе путь. Кусты ежевики цеплялись за меня своими колючками, ветки били по лицу. Уилл медленно вёл меня вперёд, предупреждал, когда нужно пригнуться или свернуть в сторону, но я ничего не соображала от страха и то и дело на что-нибудь налетала. Мне все казалось, что кто-то смотрит на нас.