Главным контингентом, заполняющим ряды НСЗРиС, были бывшие офицеры, занимавшие иногда ответственные посты в Кр. Армии и в других военных учреждениях. Бывали даже одиночные случаи участия в организации политработников, благодаря этому нередко самые секретные сведения, относящиеся к мобилизации и дислокации частей Кр. Армии, попадали к Савинкову.

Пользуясь влиянием своих людей среди военспецов, савинковские агенты зачислялись на службу в военные учреждения, стараясь заполнить их своими людьми. Под видом служебных командировок или отпусков красноармейцев посылались по всей России курьеры. Имелись случаи выдачи оружия и взрывчатки из наших складов белогвардейским бандам.

НСЗРиС старался сорганизовать все области, губернии, уезды и волости, везде иметь своих людей в советских и воинских учреждениях.

Благодаря плохой охране наших границ неопытными и недостаточно дисциплинированными нашими частями, противнику удавалось проникать, иногда целыми отрядами, в прифронтовую полосу нашей территории для грабежей и пополнения местных банд. Имелись случаи, что руководители банд, бывшие офицеры, по несколько раз переходили нашу границу.

Существующие у нас банды НСЗРиС старался подчинить себе и руководить ими для налетов и отдельных мелких выступлений, что не запрещалось им до момента общего отступления. В результате следует считать вполне установленным, что тактика савинковской организации заключалась в том, чтобы при помощи отдельных покушений и взрывов навести панику, довести до объявления повсюду «военного положения», и когда лучшие части курсантов и воинских частей будут сосредоточены в определенных пунктах, согласно плану проведения военного положения, тогда приступить к уничтожению этих частей путем убийства отдельных постов и массового отравления котлов в красноармейских частях (для этой цели привозили из Польши громадное количество цианистого калия). После удачных отравлений лучших частей намеревались при помощи распространения слухов, что якобы ненадежные советские части отравлены Сов. властью, вызвать возмущение и бунт остальных частей.

По словам арестованных, вооруженное восстание в Западной области предполагалось устроить в июне, воспользовавшись недовольством войсковых частей и населения на почве отсутствия продовольствия. Работа велась таким образом, чтобы к июню из дивизий должно было быть извлечено большинство комиссаров и 8 % лучших красноармейцев на курсы комсостава. Этот элемент должен был быть изъят, но на курсы не допущен, а задержан в пути, чтобы в момент восстания не представлять из себя боевой силы. Взамен части должны были быть укомплектованы ненадежным элементом, балтийскими матросами, тамбовскими дизертирами и пр. Кроме того, из недр штаба Зап. фронта всплыл в первых числах июня приказ о прекращении отправки на Туркестанский фронт злостных дизертиров и о вливании их вместе с прочими сомнительными элементами в наши дивизии.

При ликвидации этой организации арестовано много лиц — соучастников союза, с мандатами, деньгами, планами, протоколами и др. документами, свидетельствующими о довольно широком распространении савинковской организации главным образом в военных учреждениях и штабах Кр. Армии, начиная с уездных военкоматов и кончая губернскими и высшими штабами полевых войск.

30 июня 1921 г.

Помначособотдела ВЧК Артузов (личная подпись).

РГВА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 202. Л. 1–4.

Управ. делами 9 июля 1920 г.

Секретно Действительно по 8 августа 1920 года.

Предъявитель сего Особоуполномоченный Особого отдела ВЧК тов. АРТУЗОВ Артур Христофорович командирован на Западный фронт для прохождения следствия по делу польского (неразборчиво).

Тов. АРТУЗОВ имеет право сношения ПО ПРЯМОМУ ПРОВОДУ ШИФРОМ и право пользования всеми средствами передвижения, не исключая и воинских поездов, экстренных и резервных паровозов.

Все (неразборчиво) учреждения, особые Отделы и ЧК обязаны оказывать тов. АРТУЗОВУ самое широкое содействие при исполнении возложенных на него служебных обязанностей.

Зам. председателя Особого отдела ВЧК (подпись).

Управляющий делами Особого отдела ВЧК (подпись).

Архив УФСБ по Омской обл. Личное дело А.Х. Артузова. Л. 18.

Дорогой т. Дзержинский!

Пишу к Вам по следующему вопросу. Во время моей поездки в Москву 28/X-1/XI с. г. я увидел в ОО ВЧК, что Добржинский и Витковский (Марчевский) у т. Артузова являются самыми близкими людьми, для которых нет ничего секретного, теперь же от тов., приезжающих из Москвы, узнаю, что непосредственным помощником т. Артузова является Добржинский, хотя и неофициально, из телеграммы же, что Витковский — нач. 3-го специального отделения]. Я знаю, что т. Артузов им безгранично верит — это хорошо для частных, личных отношений, но когда их посвящают во все тайны работы, когда они работают в самом центре ОО ВЧК, то это может иметь плохие последствия для нас. Это я пишу потому, что никогда не доверил бы им подобной руководящей работы, хотя бы они были и гениальными особистами. Мое недоверие к ним основано на следующем: они молоды, вели ответственную работу у белополяков и слишком скоро перешли на нашу сторону (после ареста) и стали убежденными коммунистами — это одно, а другое — то, что в Вильне они не дали ни одного дела (за исключением расстрела двух простых пленных), не позволили даже трогать тех из ПОВ, кто там находился (после отъезда т. Артузова из Вильно они увезли все материалы в Минск). То же и в Минске — операция, которая была там проведена, была начата ОО Запфронта, и только после арестов особотдела они начали говорить об этом деле Артузову, что было в высшей степени подозрительным, об этом можно узнать у т. Апетера, свои сомнения я высказал т. Артузову в Минске. Часть лиц и квартир по этому делу, независимо от особотдела, была под наблюдением Минчека. Дело взял в свои руки т. Артузов, а значит, и они. Результаты были незначительны.

Если говорить, что они дали, то, по моему мнению, очень мало, расстрелянный Блох — почти без материала, а с Тайшерской тоже не очень ясная история для меня. Пойман Борейко — насколько я знаю, совершенно без их помощи и случайно.

Возможно, что я знаю мало о их работе, но, по всем данным, главная их заслуга — это воззвание, подписанное Добржинским и др. Во всяком случае ставить их чуть ли не во главе особотдела — это рискованно. Для примера: если бы какой-нибудь руководитель французской контрразведки в России после ареста назвал бы себя коммунистом, выдал бы несколько рядовых шпионов, а может быть, и одного ответственного, думаю, что не поставили бы его на такую работу, как Добржинского.

Здесь, несомненно, с этой компанией произошло следующее: думали использовать их как орудие для раскрытия наших врагов в России, использовать их для разложения в рядах противника, а вышло наоборот — они становятся руководителями нашей работы благодаря тому, что к ним привыкли, сжились с ними и им доверяет т. Артузов.

Т. Дзержинский! Я пишу беспорядочно, спешу послать с Верховским, но не могу молчать, не сообщив Вам, когда у меня явились подозрения в их честности, преданности нашему делу, считаю, что в России еще можно найти способных, но и надежных товарищей для руководства нашей работой.

При личном свидании, может быть, выскажусь яснее, я боюсь, что они водят т. Артузова за нос.

С товарищ, приветом (неразборчиво)г. Смоленск 20/XI-20 г.

РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 3. Д. 116. Л. 2–3.

бывшего офицера II отдела Главного командования польской армии начальника информационно-разведывательного бюро по Советской России поручика Добжиньского[738] к офицерам и солдатам польской армии о переходе группы членов ПОВ на сторону Советской власти

1920 г., июля 18, Москва.