— Диана, — с мукой выдохнул он. — Я понимаю твои чувства и твою благодарность ему. Но если ты не передумала быть княгиней, ему не место в твоем сердце. Не место.

Диана снова глянула на Эвана так, как не глядела никогда, смело, на равных.

— Я не передумала, Эван, — ответила она. — Наша любовь, наше единство для меня святы. Просто, — голос Дианы окреп, — я хочу, чтобы ты чтил этого дракона так же, как любого, равного себе. Тебе не о чем беспокоиться, Эван. Разве ты не видишь — я стала другой? Такой же, как ты. Нет, ты видишь; ты все чувствуешь и понимаешь, просто боишься себе признаться

— Я не верю своему счастью, — шепнул Эван, приближаясь к Диане и ласково касаясь рукой её щеки. — Не могу поверить в ещё одно чудо. Самка дракона, равная самому дракону... Не прирученное животное, но равная...

Эван с изумление смотрел в глаза девушки, в которых теперь были вертикальные драконье зрачки, касался её кожи, которая теперь была горячая, как нагретое солнцем золото, и слышал разум Дианы — разум драконицы, которая сама выбирает себе судьбу и спутников в ней. За спиной её он видел крылья — такие же, как у него, с красивой чешуей, прочные и лёгкие, — и это изумляло его больше всего.

Но и пугало.

Свободное существо, которое больше не уступит ему только потому, что Эван — сильнее.Существо, способное выбирать.Останется ли она с ним навечно, на всю долгую драконью жизнь?

— Ирментруда Диана, — повторил Эван. — Девушка, рождённая в другом мире, ты пришла сюда, чтобы стать одной из нас? Вот что невероятно. Вот во что я никогда бы не поверил, если б не видел своими глазами.

— Это сделал Итан, — сказала она. — И, если честно, я понимаю его и все его поступки намного лучше, чем желания и мысли Кита, которого ты так чтишь. В любой другой день я попросила бы тебя от него отречься, но не теперь.

— Почему же нет? — с интересом спросил Эван.

— Оказалось, что поступки живых существ часто имеют двойное дно. Что их пробуждения непонятны доя стороннего наблюдателя. Кто знает, зачем Кит распорядился вами... Так. Быть может, он был тиран, негодяй, эгоист и злодей. А может, ценой своей жизни он научил вас ценить то, что у вас есть, и добиваться того, чего нет и, казалось бы, не может существовать. Поэтому я не попытаюсь разрушить твою любовь к этому существу. Он твой прародитель. С его дарами ты разберёшься сам.

— Мудро, — согласился меж тем Лео, младший дракон. — Но я чувствую какой-то подвох. Ирментруда Диана, — произнёс он и рассмеялся, — мне кажется, мы здорово рискуем, беря тебя в жены. Ты полна сюрпризов; и твои мысли так же безумны и непредсказуемы, как бег диких лошадей. Что ещё ты задумала?

— Корона, — твёрдо ответила Диана. —Я хочу отдать её Итану.

— Отчего ему? — спокойно спросил Эван. — Ты хочешь отдать власть над миром мертвецу? Думаешь, она ему больше понадобится, чем нам, живым?

— Он был мудрее нас троих, — ответила Диана. — И искреннее в своей ненависти и любви. Я думаю, что его звезда в этой короне — это честнее, чем сердце Кита.

— У тебя есть ещё одна его звезда, рыбка моя золотая? — удивился Лео.

— Самая большая, — тихо ответила Диана. —Звезда из самого его сердца. Я обронила её где-то в шатре. Смотри, Лео, как раздвинулись на короне лепестки! Словно специально для неё. Она будет здесь, а этом венце, очень к месту.

Глаза девушки, обращенные к молодому дракону, сделались печальным и просящими, Диана нарочно говорила об этом с Лео, так как знала о его открытости всему новому. Он был не так консервативен, как Эван, и до его чувств было достучаться легче.

"Только б он не подумал, что я влюблена в Итана! — думала Диана. — Только б не принял за скорбь моё желание вознаградить его по достоинству! Невыносимо мысли о том, что Эван и Лео могут отвернуться от меня и уйти навсегда, больно думать, что я могу их потерять, но и Итана предать я не могу! После того, как он отдал мне свою жизнь — нет, не могу! "

Она видела, как недоверчиво смотрит на неё ревнивый Эван, как ищет подвоха умный Лео. Она чувствовала, как они пытаются отыскать обман в её словах и предотвратить его, но не находят и замирают, прислушиваясь к её словам.

— Рыбка моя, — ласково произнёс меж тем Лео, доверительное заглядывая ей в глаза. — То есть, звезда, способная на любое чудо, все ещё в твоих руках?

— Ну да, – недоумевая, ответила Диана. Лео прищурил хитрый янтарный глаз:

— Тогда все намного проще, — весело сказал он. — Скажи, ты согласна отказаться от нее, от любого чуда, что она может подарить?

— Конечно, — ответила Диана печально. — Зачем мне звезда, если у меня есть все? Вы, дом. Любовь. Больше мне мечтать не о чем.

— А этого храбреца, — дрожащим от волнения и плохо скрываемой ревности голосом произнёс Эван, — готова ли ты его отпустить? Вырвать из своего сердца и никогда больше о нем не думать? Всеми мыслями быть только с нами? Со мной? И никогда не заслонять его образом нас?

— Конечно, Эван, — ласково ответила Диана. — Ах, какой ты недоверчивый!

— А от его любви, — коварно спросил Лео, — готова ты отказаться? Ему его сердце вернуть готова? Он любил тебя, это совершенно верно. Женщины могут легко отказываться любить, но своего обожателя терять они не хотят!

— Да, Лео, — ответила Диана. – он любил меня. И да, я готова была бы отказаться от его любви, отпустить его сердце, чтоб он раскрыл его навстречу всему миру и новой любви, но ведь он мертв. Некого отпускать больше.

— Звезда, Ирментруда Диана, — напомнил хитрый Лео. — Он сам пожелать не может, но ты можешь пожелать вместо него, чтоб он вернулся. Оставив там, в темноте, все его сомнения, терзания, горе, боль и... Любовь к тебе. Это так просто. Ты женщина, а женщины дарят новую жизнь. Так сможешь ли ты пожелать ему начать все сначала, с чистого листа? Это дело благое, ради него я бы отдал тебе эту корону.

— Смогу! — радостно воскликнула Диана. — Я отпущу его на волю!

Она перевела умоляющий взгляд на Эвана и тот лишь кратко кивнул, разрешая.

В шатре, под покрывала ми и подушками, Диана нашла подаренную Итаном звезду. Сжимая её колючие светлые лучи, Диана несла её, думая обо всем хорошем, что ждёт впереди Итана.

Моря, полные живящей воды, в которой так любили играть драконы. Небо, безоблачно чистое, или наоборот, затянутое грозовыми тучами, в которых драконы любят летать.

И драконью самку, которая однажды тронет его смелое сердце так же горячо и сильно, как смогла затронуть его Диана.

С этими мыслями она опустила звезду между расступившихся остроконечных чёрных листьев, и они крепко её сжали, так, что вынуть её стало невозможно.

Черную корону, величайшее чудо, от которого отказывались все, стараясь сберечь то, что действительно ценно и дорого, Диана надела на голову Итана, мысленно призывая его, и звезда из его сердца вспыхнула ярко-ярко, так, что на мгновение ослепила всех.

А когда зрение вернулось, Итана на берегу не было. Где-то впереди плеснул в морской воде чёрный, с крупными белыми звездами, плавник, и Эван кивком головы велел открыть магическую преграду и выпустить дракона из своего дома в открытое море.

Итан ни разу не обернулся, ни взглянул напоследок, и это было, пожалуй, грустно, но Диана знала, что поступить можно было только так.

Когда исчез последний всплеск плавников Итана, Эван, до того зорко наблюдавший за ним, обернулся к Диане и взял её за руку.

— Маленькая, храбрая Ирментруда, — чуть улыбнувшись, сказал он. На его лице отчётливо читалось волнение. — Ну, теперь-то ты точно готова принадлежать мне?

— Конечно, Эван, — ответила Диана как можно более серьёзно, хотя её так и подмывало рассмеяться. — Конечно.

***

В день свадьбы Дианы над морем сияло солнце. Природа будто смилостивилась, смягчилась, и на каменных уступах, чёрных от солёных морских брызг, расцвели не смелые белые цветы.

Зелень тонким невесомым весенним кружевом одела драконье гору, и желающих посмотреть на новую княгиню было хоть отбавляй.