Кате ничего другого не оставалось, как пойти в душ.

В ванной, прежде чем забраться в кабинку, она еще раз встряхнула сорочку, внимательно рассматривая.

— Да уж! — Сквозь зубы проворчала Катя. — Ну, бабушка! Затейница, блин! И как, скажите на милость, прикажете мне показываться в этом ему на глаза?!

Забравшись в кабинку, она долго стояла под душем, мечтая о том, что Игорь уже уйдет в комнату, а может быть даже уснет, и ей не придётся щеголять перед ним в высшей степени откровенном наряде.

Она специально сделала воду, как можно более горячей, чтобы обжигающий кожу душ окончательно разморил уставший организм. Чтобы в голове осталась только одна мысль — о сне. Заснуть быстро, заснуть до того, как придут непрошеные мысли. Мысли о любимом мужчине, таком близком и таком недостижимом… Целая ночь… в одной комнате.

Кабина быстро наполнялась паром, тугие горячие струи воды били по плечам, снимая напряжение, прогоняя усталость, изгоняя из головы все ненужные мысли… Все, кроме одной, той, от которой она так хотела избавиться… Безуспешно.

Выключив воду, Катя усилием воли заставила себя выйти из душа. Кажется, если бы она простояла ещё на минуту дольше, улеглась бы спать прямо здесь, свернувшись калачиком на полу кабины.

Сняв шапочку с волос, она тщательно вытерлась большим пушистым полотенцем, смазала кожу кремом и нерешительно взяла в руки сорочку.

Надо сказать, что кружевное чудо Кате нравилось, но как предстать в нем пред ясны очи супруга, девушка совершенно не представляла. А то что, он сидит в гостиной и дожидается её, она даже не сомневалась. А как же! Солидарность — наше все! Собравшись с духом, ну не голой же выходить в конце концов (совершенно дезориентированная неожиданным подарком и напором бабушки, она даже не подумала прихватить из своей комнаты нижнее белье), Катя надела, легко скользнувшую по телу сорочку и робко посмотрела в зеркало. К её ужасу, густое кружево хоть почти и скрывало её обнаженность, но… зато открывало обширное поле для фантазии.

— Офигеть! — сказала она, присаживаясь на краешек ванны и закрывая лицо руками.

Посидев минут пять и, осознав, что выйти все же придется, пока Гоша с бабушкой сами не пришли за ней, он встала и, повернув ручку, тихо покинула гостеприимную ванную.

Подкравшись к гостиной, она осторожно выглянула, отметив, что бабушка и её супруг, довольно мирно о чем-то беседуют.

— А, Катюша, — досужая Елена Станиславовна все же заметила её, — что ж ты так долго?! Время позднее, пора бы и спать лечь, а ты все в душе полощешься. Игорь вон уже заждался тебя.

Выдохнув и мысленно уговаривая себя собраться, Катя вступила в гостиную.

Увидев жену, Гоша забыл, как дышать. Нет, он уже немножко успел привыкнуть к тому, как выглядит Катя в своем домашнем костюмчике, но это…это было… Охренительно красиво, чрезвычайно соблазнительно и безумно сексуально! Вот как это было!

— Твою мать! — Мысленно выругался Гоша, чувствуя, как от желания вскипает кровь. — Ни хрена себе подарочек! Ай да бабуля! Натуральная бестия!

— Вау! — Больше он ничего не смог произнести вслух.

— Мило… мило, — спокойно сказала бабушка, критически осмотрев внучку, — и с размером угадала.

— Ты довольна, бабуль? — Не зная, куда деть глаза и чувствуя на себе голодный взгляд Игоря, спросила Катерина, — можно мы уже пойдем к себе.

— Так кто ж вас держит — то? — Изумилась Репнина. — Конечно — идите. Думаю, спокойной ночи вам желать бесполезно. — Ехидно улыбаясь, сказала она вслед вихрем сорвавшейся с места внучке и взлетевшему с кресла Игорю, умчавшемуся следом за женой.

В спальне, Катерина сгребла с кровати покрывало и молниеносно завернулась в него. Её трясло как в лихорадке. Гошу тоже ощутимо потряхивало, но он все же сумел взять себя в руки. Видя, что девушка сейчас забьется в самой настоящей истерике, он подошел, и, взяв отчаянно вырывающуюся Катю за плечи легонько встряхнул:

— Катя… — Ноль реакции. — Кать! — Тот же результат. — Да, Катя же! — Яростно прошипел он. — Успокойся сейчас же! Возьми себя в руки, ну! Все кончилось. Все уже хорошо. Мы одни. И я тебя не обижу! Честно! Я ничего не собираюсь с тобой делать.

Чувствуя, что сопротивление слегка ослабло, он тихонько обнял её, притягивая к себе. Катя обессиленно прижалась к нему, глухо всхлипывая в кольце его рук.

— Ну, что ты, малыш. Не надо плакать. Все же хорошо. — Гоша, ласково провел рукой по волосам жены. — Я никогда не сделаю ничего против твоей воли. Я же обещал, помнишь? Давай-ка, пойдем… Садись сюда. — По — прежнему, обнимая, Игорь подвел её к кровати и усадил на краешек. — Погоди минутку, я сейчас…

Он подошел к тумбе с левой стороны кровати и, открыв её, достал пузатую бутылку непрозрачного зеленого стекла и стакан. Щедро плеснув в него темно- янтарного напитка, он со стаканом в одной руке и бутылкой в другой, вернулся к сидевшей Кате, по горло укутанную в покрывало и протянул ей стакан.

— Выпей это. Давай, Кать. Залпом.

— Ч-что это? — Заикаясь, тихо спросила она.

— Это виски. Хороший. При стрессах очень помогает.

— Не буду. Я не пью крепкие напитки.

— Будешь! Еще как будешь. Это вместо лекарства. Нужно же тебе в себя прийти. Так что безо всяких разговоров.

Выпростав руку из-под спасительного покрывала, Катя все же взяла стакан, и, сделав маленький глоток, закашлялась.

— Ничего. — Гоша присел рядом, слегка постучал её по спине и сам сделал пару внушительных глотков прямо из горлышка. — Это с непривычки.

— Лучше не стоит и привыкать, — возразила Катя, но отхлебнула еще немножко. — Ой, голова побежала…

— Фигня. Завтра догонишь. Зато нервы в порядок приведешь. А то так и рехнуться недолго. Ты это… давай-ка спать ложись, Кать.

— Угу.

Они помолчали.

— Блин. — Нарушил тишину Гоша. — Скажи, прапрадедушку Елены Станиславовны, часом не Малютой Скуратовым звали?

— Нет. Еремеем Стрешневым. А второго — Игнатием Ростопчиным. И он был опричником, да.

— Тяжелое наследие значит. Так я и думал. Выходит у твоей семьи, давние порочные связи с опричиной.

— Почему это?

— Потому что у тебя не бабушка, а инквизитор в юбке какой-то. Это ж надо было такое придумать?!

— Да уж, — тяжело вздохнув, подтвердила Катя, — фантазия у неё богатая…

Они снова помолчали.

— Игорь…,- после непродолжительной паузы позвала Катя.

— Что?

— Ты дверь закрыл?

— На защелку.

— Игорь, а ты не мог бы отвернуться и не подсматривать? Мне это… переодеться нужно.

— Конечно, мог бы.

Дождавшись, когда Игорь отвернется, Катя метнулась к шкафу. Быстро нашла там любимую пижаму и, переодевшись, юркнула в постель.

— Все. Можешь поворачиваться.

Игорь повернулся. Одарив её одним из своих странных взглядов, которые неизменно приводили её в смятение.

— Кать, если ты меня боишься, то я могу в кресле заночевать…, или на полу.

— Ага. И завтра проснешься с насморком. Потому что по полу сквозняк. Или, с затекшей от неудобного положения шеей. Нетушки! Ложись. У тебя такая огромная кровать, что здесь еще пара человек поместится без особого ущерба. — Катя для убедительности похлопала по одеялу.

Гоша кивнул. По- прежнему, пристально глядя на неё, снял майку, расстегнул пуговицу на джинсах…

А она почему-то просто забыла закрыть глаза. Вот забыла — и всё тут. А когда вспомнила, не смогла себя заставить это сделать. Лишь когда он заложил большие пальцы за пояс джинсов, и плотная ткань поползла вниз, глаза захлопнулись сами собой.

— Не выключай ночник, пожалуйста, — пробормотала Катя, плотно зажмурившись и поворачиваясь на правый бок.

— Как скажешь, — раздевшись до нижнего белья, Гоша лёг в постель и накрылся лёгким покрывалом.

На правой половине кровати было тихо.

Супруга, лежавшая на расстоянии вытянутой руки, не подавала никаких признаков того, что всё ещё бодрствует. Пробурчав на всякий случай «Спокойной ночи», он повернулся на бок, в противоположную от Катерины сторону и с твёрдым намерением уснуть, закрыл глаза. После паузы в ответ раздалось такое же тихое и нейтральное — «спокойной ночи».