- Мамочка, папочка, я вас так люблю, - проговорила я и по щекам потекли горькие слезы.

Я никогда не перестану винить себя за то, что подарила им эту проклятую поездку в Китай. Ведь она унесла жизнь самых близких мне людей. И ведь мне даже некуда принести цветы, их тела так и не нашли.

- Простите меня…

Мои слезы усилились, и я вновь сделала глоток успокаивающего чая.

Я осталась одна. Мне так одиноко…

Горький смешок вырвался из моих уст. Когда-то, лишь ненадолго, лишь всего на один вечер, я приняла для себя решение, что у меня может быть одновременно два возлюбленных, которые уверив в своей любви на следующий день меня бросили. До сих пор смешно от своей наивности…

Тем утром, когда мы договорились с ними встретиться чтобы покататься на лыжах, я пришла к ним на встречу с полной уверенностью, что скажу – Да, я согласна попробовать. Но прождав их целый час, во мне зашевелились нехорошие предчувствия. Близнецы так и не появились. И нет бы, забыть обо всем, понять, что все это было несерьезно, я взяла и поехала в их отель, оправдывая парней тем, что возможно что-то произошло. Ведь я считала, их слова и поступки искренними. Но оказалось, Егор и Гордей еще вчера выселились и уехали. Вот так просто, напев мне о любви и отношениях, они просто исчезли. Ну позвоните, напишите, скажите, что ничего не получится, что все это было каким-то помутнением и неправдой, что не чувствовали ко мне ничего, но нет. Они бросили меня, не сказав ни слова…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Как же мне было плохо от этого, ведь я поняла, что влюбилась в них.

Я чувствовала себя использованной. У меня было так много вопросов к ним, но я даже не могла позвонить, близнецы не оставили номер телефон, сказав, что у них есть мой контакт.

Одно я никогда не пойму - почему они не довели все до конца в душевой? Я готова была им отдаться, но братья не захотели этого. Единственный ответ на это – я стала для них легкодоступной, и они потеряли интерес. Другого ответа нет. Я была им интересна, только когда отказывала и противилась, но никогда, как последняя потаскуха стала просить их заняться со мной сексом…

Сегодняшнее появление их в клубе, меня уже не удивило. Когда я впервые после их отъезда увидела близнецов на своем выступлении, то думала – вот сейчас они подойдут, поговорят, объяснятся, но этого не случилось. Они просто уехали. Так происходит каждый раз, когда я замечаю их наблюдающими за мной. Для меня это стало нормой, я знаю, что они все равно не подойдут и я не стремлюсь к общению…

Завтра снова перелет, и если честно, я уже устала от разъездов, но пока не хочу оседать в одном месте. Так мне легче справляться с болью внутри себя. В Штатах я останусь на четыре месяца, представляя свою программу в разных театрах и клубах, а также танцуя в Нью-йоркском театре балета, по приглашению худрука. А потом снова отправлюсь по странам, может когда-нибудь и остановлюсь где-нибудь, например в бунгало на берегу океана, в одной руке будет открытый кокос с трубочкой и зонтиком для коктейля, а во второй томик со стихами Блока…

Я горжусь тем, что смогла добиться успеха после всего, что произошло со мной. Балет, как и прежде, стал моим спасением, лекарством от ударов жизни. Но классическая музыка уже не могла в полной мере справляться с моим раздробленным душевным состоянием. И тогда, включив однажды тяжелый металл, я смогла выместить в своем танце все отчаяние, скопившееся во мне. Тогда я ощутила гармонию в своем теле… Все отчаяние на краткий миг покидало меня через излом движений, позволяя выплеснуть эмоции и почувствовать себя живой. Это стало моим лекарством, наркотиком, отдушиной. Пока я танцую, я живу…

Сделав последний глоток, я поднялась и ополоснув кружку, поставила её на прежнее место закрыв шкафчик. Хватит. Я так устала от этих мыслей. Мне надо выспаться, ведь с утра надо успеть на самолет…

Егор

Моя девочка как всегда была неотразима. Её новый стиль, в исполнении танцев, был совершенно не похож на классический балет. Но даже мне, человеку непосвящённому, удавалось проникнуться той энергетикой и чувственностью, которые Амелия выражала своими движениями. Не последнюю роль в этом играло мое эмоциональное состояние.

Её игра на сцене была настолько хороша, что глаз невозможно оторвать. Резкий переход с классической музыки в тяжелый металл, чередование их, показывали полное перевоплощение из мира нежности и легкости в другой мир страсти и раскованности.

После того как Амелия ушла из театра, она стала еще более востребованной. Этот серьезный для неё шаг сопровождался некоторым шумом в прессе, бывший муженёк что-то квакал в её сторону в интервью, но после того, как ему в очередной раз тонко намекнули на толстые обстоятельства, которые могут привести к тому, что ему быстро и с удовольствием специально обученные люди пощекочут очко, он замолк и после этого, все резко утихло.

Мы следим за афишей Амелии и посещаем практически все мероприятия проходящие в Москве, и несколько раз попадали на её выступление во Франции и Германии.

Поначалу мы следили и за её возможными отношениями и потенциальными ухажёрами, нам хотелось знать о ней все, но после нескольких стычек с мужчинами, которые хотели за ней приударить и последнего предупреждения отца, мы перестали это делать. Мы не имеем право мешать её личной жизни. Мы сами отказались от нашей Лисички и не в праве требовать от неё верности нам. Мы упустили любовь всей нашей жизни, и если поначалу мы надеялись, что это все пройдет, как заверял нас отец, но этого не произошло. Из месяца в месяц наши чувства к Амелии не остывали и не менялись, а вот мы сами надломились. И без того грубый Гордей, стал злым и жестким, часто срывающимся на родных. На ринге он безжалостно молотил бойцов отца, сбрасывая все накопленные тревоги... Отец доволен им, но к сожалению, папа не видит, а может не хочет замечать, как Гордею плохо. Брат выгорает изнутри. С ним полыхаю и я. Конца этому я не вижу…

Возможно нам надо перестать ходить на её концерты, но только так, мы можем полюбоваться нашей красавицей. На мой взгляд, Амелия и раньше была очень стройной, а за последнее время она еще сильнее похудела. Лисичке совсем не надо доводить свое тело до истощения диетами и прочей лабудой, да ещё так, что проглядывают острые скулы. Были бы мы вместе, я бы не позволил ей доводить себя до дистрофии, подкладывал бы ей, заставляя съедать, булочки или пирожные…

Амелия знает о нашем присутствии на выступлениях, но никогда не предпринимает попыток пообщаться с нами. Все такая же гордая как и раньше… Наши глаза много раз пересекались, но она всегда отводила взгляд первой, едва скользнув по нам, и высоко подняв голову, продолжала танцевать.

Каждый букет подаренный ей другими, воспринимается настолько тяжело, что приходится заглушать ревность водкой. Понятно, что она рано или поздно может найти себе мужчину, выйти за него и родить детей. А ведь мы хотели этого для нас и невозможно вспоминать об этом без мучительной боли внутри.

Она никогда не простит нас, за то, как мы расстались. Для неё мы подлецы, обманщики, которые использовали её и натешившись свалили, наобещав сладкой жизни в тройственном союзе…

Если Гордей, прочитав досье на семью Амелии, сразу сообразил какого поведения ждет от нас отец, то я воспротивился, надеясь на понимание, но оказалось он не тот любящий и поддерживающий во всем папа, на которого я всегда полагался и приходил за советом. В этом вопросе у него была своя позиция, которую он не собирался менять. Он, самым мерзким и навсегда отдаляющим от себя шантажом, заставил нас отступить.

Как оказалось, Гордей уже примерно просчитал будущие ходы, на которые был способен отец при нашем неповиновении и был прав. Папа озвучил своё предупреждение…  Если бы мы ослушались и продолжили отношения с Амелией, он бы лично отдал все досье на её мать Лисичке в руки. Приложив грязные омерзительные фотографии, сделанные в подвале, в момент, когда бойцы отца развлекались с ней.