Даже если мы и поразим Темного Властелина, проблемы на этом не закончатся, а я так и не знаю, мои ли это проблемы.

Размышляя, я и сам не заметил, как заснул.

Видать, ОМОН все-таки приезжал, или санитары применили новое оружие, или врачи нашли способ делать уколы на расстоянии.

Я снова был прикручен к кровати без всякой надежды освободиться. В палате кто-то навел порядок, не наблюдалось и следа устроенного мной погрома. На тумбочке даже стояла вазочка с цветами.

Кошмар или реальность? И как это выяснить?

Все-таки кошмар, решил я, когда дверь в палату открылась и впустила внутрь… Кого бы вы думали?

Леню Подольского собственной персоной. Он был в строгом деловом костюме, при галстуке, на челюсти виднелись следы хирургических швов, наложенных после моего удара.

Смог бы Темный Властелин смоделировать что-нибудь подобное? Или он просто вызывает из подсознания самые потаенные мои страхи?

— Приветик, — хрипло сказал Леня. — Как чувствуешь себя, братан?

— Тамбовский волк приходится вам родственником, — сказал я.

— Ты слишком нагл для психа.

— А ты слишком жив для покойника.

— Для покойника? — переспросил он. — О чем это ты? А, о звонке этому хачику, как его, Тенгизу? Можешь не беспокоиться на этот счет, в данный момент им ужинают бродячие собаки в подмосковном лесу. Твой бывший, а мой нынешний зам специально спровоцировал этот звонок, а мой знакомый в ФАПСИ отследил номер. Я отправил туда ребят, так что Тенгиза больше нет. И у тебя больше нет и тени надежды.

— Что за бред вы несете? — полюбопытствовал я. — Удар в челюсть не должен был отразиться на ваших мыслительных способностях.

— Дорогой мой, из нас двоих, ты — псих, — сказал он. — Если тебе нужны доказательства, пожалуйста. Сашок!

Дверь открылась во второй раз и явила моего заместителя. На безымянном пальце правой руки у него был перстень, которого я раньше не видел.

— Привет, босс, — весело сказал он. — Сюрприз!

Я почувствовал себя Цезарем, только что получившим удар от своего друга. Так и хотелось возопить: «И ты, Брут?!» — но этот вопль доставил бы им удовольствие. Перетопчутся.

— Повезло вам, Александр, — сказал я.

— В чем именно, босс? — спросил он.

— В том, что у меня руки связаны. Я бы вас между пальцами размазал.

— Он все такой же грозный, — сказал Леня.

— Что вам обещал это субъект? — поинтересовался я. — Мой дом? Мою должность?

— И целый чемодан денег в придачу. — Таким жизнерадостным своего зама я никогда не видел.

— Тридцать сребреников выросли в цене.

— Инфляция, босс.

Я не стал ему угрожать. Угроза без способности привести ее в исполнение глупа и жалка. И предостерегать насчет Лени тоже не стал. Если Александр такой дурак, чтобы идти в услужение к бандиту, так тому и быть. Каждый сам выбирает свой путь к могиле. Александр стоял на очень коротком.

— Присядь, — бросил ему Леня, и тот послушно опустился на стул, словно дрессированная собачка. — Слышь, как там тебя, Геныч, давай я тебе кое-что объясню.

— Если это доставит вам удовольствие.

— Доставит, — сказал он. — Во-первых, ни в какой ты не в больнице, как ты, наверное, воображаешь. Ты у меня на даче, я специально оборудовал для тебя эту комнату.

— Очень мило с вашей стороны.

— Тебя обработали психотропом на стоянке, — сказал он, — когда ты пытался сесть в свою машину. И сразу же привезли сюда, так что для всех своих знакомых ты пропал без вести больше месяца назад. Зная твоих знакомых, могу сказать, что тебя уже никто не ищет.

Я промолчал. Что тут скажешь, я тоже знал своих «знакомых».

— Твой Андрюша действительно наделал в штаны от страха, сидит и трясется на своей даче, обложился автоматчиками со всех сторон. Но мне он не нужен.

— Нет так нет, — сказал я.

— Сашок работает на меня уже полгода, — сказал Леня. — Я давно под тебя копаю, знаешь ли. Догадываешься, почему ты еще жив?

— Догадываюсь, — сказал я.

— Еще бы ты не догадывался, — сказал он. — Ты все еще жив из-за того, что ты один обладаешь правом гребаной подписи на учредительных документах, без которых я не могу поставить во главе твоей фирмы моего человека.

— Так и было задумано, — сказал я.

— А в случае твоей смерти все имущество отходит государству.

— У меня нет наследников, — сказал я. — А государство не откажется от столь лакомого кусочка. И с государством вы тягаться уже не сможете.

— Поэтому ты и должен подписать документы, — сказал он. — Нотариуса я обеспечу, все остальное тоже. К сожалению, мы немного переборщили с дозой психотропа и ты валялся в отрубе слишком долго. Слушай, ну тебя и глючило! — восхищенно добавил он.

— А еще вам нужны номера тайных счетов в европейских банках, — сказал я.

— Умен, чертяка, — сказал он.

— И что я получу, если буду сотрудничать?

— Я тебе гарантирую быструю и безболезненную кончину и самые пышные похороны в истории нефтяного бизнеса, — сказал он.

— Быстрая кончина и пышные похороны никогда не стояли высоко в списке моих жизненных приоритетов.

— Альтернатива может быть хуже, босс, — сказал Александр. — Вы ведь можете пробыть тут еще очень долго.

— И не надо делать таких больших глаз, как будто за моей спиной кто-то стоит, — сказал Леня. — Мы на моей даче, если ты вдруг об этом забыл, и, кроме моих людей, сюда никто не войдет. Или у тебя очередной глюк?

— Леонид, — проникновенно сказал я, потому что чувствовал, что обращаюсь к нему в последний раз, — вы совершаете фатальную ошибку, недооценивая силу глюков.

— Эк тебя торкнуло, — сказал он. — Хррр… шшшш… — сказал он. — Ой, — сказал он.

А больше он ничего не говорил.

Из его груди, как раз на уровне левого кармана пиджака, торчало тонкое и узкое лезвие эльфийского кинжала. Капелька крови свисала с самого кончика.

За его спиной стояла моя любимая. Такая, какой я ее помнил, в дорожном костюме эльфов, так не к месту смотревшемся в стенах моей тюрьмы.

Галадриэль вытащила кинжал, небрежно стерла с лезвия кровь о костюм Лени, явно обошедшийся покойнику не в одну штуку баксов, и позволила телу упасть. Сделав шаг ко мне, она тремя движениями разрезала стягивающие меня ремни и одарила коротким поцелуем.

Александр сидел на своем стуле ни жив ни мертв.

— Видишь, Сашок, как оно обернулось, — сказал я, глядя ему в глаза.

— Босс… — пролепетал он.

Он явно не понимал, что происходит, а у меня не было никакого желания объяснять.

— Позволь мне, — сказала Галадриэль, поигрывая кинжалом.

У меня было желание поиграть в благородство и отпустить предателя на все четыре стороны, но предательство нельзя прощать даже во сне.

— Я свой мусор сам выношу, — сказал я, нежно вынимая из ее пальцев клинок.

Я думал, что на этом сон закончится, и я проснусь в палатке Королевского Стражника, но Галадриэль взяла меня за руку и вывела в коридор. Там стоял Теффас, в его колчане не было ни одной стрелы, тетива истрепалась, меч, который он держал в руках, был весь в зазубринах, словно пила «Дружба».

— Где мы? — поинтересовался я.

— В сновидении, — сказала Галадриэль. — В твоем сновидении.

— Значит, вы мне снитесь?

— Мы все друг другу снимся, — сказала она. — Но мы здесь. Ты должен поверить, что это сон.

— Я уже верю.

— Нет, — она покачала головой, — ты должен убедиться. Мы, эльфы, обладаем способностью проникать в чужие сновидения, и Темный Властелин, наверное, тоже, но только хозяин сна может контролировать ход событий в нем.

— Я ничего не контролировал, — сказал я.

— Потому что ты не знал наверняка, что это сон, — сказала она. — Пойдем.

И мы пошли — два эльфа в дорожных одеждах и с оружием в руках и я, босиком, в больничной пижаме. В коридоре, убранству которого мог бы позавидовать Букингемский дворец, валялись трупы охранников. Из некоторых торчали эльфийские стрелы, некоторые щеголяли колотыми ранами. Два эльфа сделали то, на что потребовался бы взвод спецназа. Взяли штурмом дачу криминального авторитета, положив при этом всех его отморозков.