— Вот! Готово. Можно я достану поднос? — Она кивнула на шкафчик. — И почему бы нам не пообедать в саду?

—  — Доминика…

Доминика с гордостью разложила на тарелки гамбургеры с роскошной начинкой из яиц, ананаса, ветчины и салатных листьев, переложила на тарелки картофель, который успел поджариться, затем снова повернулась к нему лицом и встретилась с ним взглядом.

— Что-то до сих пор заставляет меня.., опасаться вас, Энгус. Не знаю, что именно, но тем не менее это так. И я не знаю, зачем на самом деле приехала. Знаю наверняка только то, что должна была поблагодарить вас за книги и диск.

— А вам не кажется, что вы сражаетесь с ветряными мельницами?

Она пожала плечами и скрестила на груди руки.

— Я хотела бы подумать… Здравый смысл велит мне слушаться интуиции.

Он быстро улыбнулся.

— А моя мне подсказывает, что вы не любите упускать инициативу из рук. Но нельзя допустить, чтобы ваши кулинарные шедевры остыли.

Он встал и подошел к шкафчику, чтобы достать поднос.

— Расскажите, кто такие эти Бэйли, — попросила Доминика. Они сидели на лужайке, со всех сторон окруженные розовые кустами.

— Я познакомился с Питером много лет назад, в вечернем экономическом колледже. У нас сразу обнаружилось много общего. С тех пор мы дружим. Я был у него шафером на свадьбе, крестил Дарси — это старший сын. Сейчас Питер — преуспевающий адвокат, а Лорейн — страстный цветовод, держит свой цветочный салон.

— Мне они понравились.

— Мне они тоже нравятся.

— И много у вас таких друзей? — спросила Доминика.

— Немного, но есть. Видимо, я представлялся вам человеком крайне необщительным? — В его серых глазах промелькнуло скептическое выражение.

— Вас нетрудно вообразить кем-то вроде одинокого волка… — проговорила она опрометчиво.

— Неужели вам так трудно поверить, что в действительности я совершенно нормальный человек? — сухо парировал Энгус. Доминика поднялась со своего стула. — Вот вы уже и готовы сбежать назад в город,

— процедил он, откидываясь на спинку садового стула из тикового дерева.

— Обязанность свою выполнили, долги, как вам представляется, заплатили.

— Я так и знала, что без этого разговора не обойдется.

— Нет, не знали, — возразил он и тоже встал. Вы придумали это удобное оправдание, потому что боитесь дать волю своим чувствам. По одной из двух причин. Вам нравится быть хозяйкой положения, Доминика, или же вы действительно считаете, что слишком хороши для меня.

Она застыла на месте, а он продолжал:

— Но поверьте, дорогая моя, я предпочитаю, чтобы мои свидания с женщинами приносили удовольствие обеим сторонам, и если вы так недосягаемы для простых смертных, тогда почему не возвращаетесь в город?

Доминика так и поступила. Гордо прошествовала к своей машине и рванула с места. Она доехала почти до самых ворот, находившихся в полумиле от дома. Она была так зла, что едва не задавила стоявшую на дороге херфордширскую бурую корову.

Резко затормозив, Доминика оглянулась и увидела стадо великолепных животных, мирно пасущееся на лужайке. Зрелище, которое заставило бы бабушку Лидком заплакать от радости. Она заметила также недавно прорытый канал, и возведенный скотный двор, и несколько новых изгородей и вспомнила, как в пятницу Энгус говорил, что собирается ей что-то показать. И ее сердце дрогнуло. Доминика развернула автомобиль и поехала назад.

Кейр по-прежнему сидел в саду на том же месте. Доминика заметила в его руке свежеоткупоренную бутылку пива. Он оглядывал свои владения, но взгляд его при этом не выражал особой радости.

— Возможно, я и правда люблю командовать и могу произвести впечатление заносчивой, но еще ни один мужчина не вызывал во мне таких чувств, Энгус, и поэтому я.., в растерянности. Если вы согласны дать мне время и помочь.., свыкнуться с этим, то я.., очень оценила бы это.

Долгое время он продолжал сидеть не шевелясь, и сердце у Доминики упало. Но вот он неторопливо поднялся, поставил бутылку на стол, повернулся к ней и молча протянул руку.

— Я думаю, этого достаточно, — промолвил Энгус некоторое время спустя, нехотя отрываясь от губ Доминики.

— Не могу с вами не согласиться, — ответила девушка, не делая, однако, попытки высвободиться из его рук. Вместо этого она коснулась кончиками пальцев шрама над его левой бровью. — Откуда это у вас?

— Упал с лошади на изгородь из колючей проволоки.

— Вам еще повезло, что глаз остался цел.

— Гмм… Если мы заговорили о глазах, то ваши просто изумительны. А с распущенными волосами вы напоминаете прелестную голубоглазую цыганку. — Он погрузил пальцы в ее густые пряди.

— Сначала это была русалка, — напомнила Доминика.

— И обе представляют серьезную угрозу моему душевному равновесию, о чем свидетельствует тот факт, что я не нахожу в себе сил отпустить вас.

Она со смехом прижалась к нему.

— А мне почему-то вовсе и не хочется, чтобы меня отпускали, так что вам разрешается поцеловать меня еще раз, Энгус Кейр.

Он взглянул на нее, прищурившись.

— Или, — скептически улыбнулась она, — это окажется для вас чересчур тяжким испытанием?

Вместо ответа Энгус припал к ее губам. Но когда он разделался с ней — Доминике почему-то пришло в голову именно такое выражение, — она поняла, что ее легкомысленные слова о тяжком испытании обернулись против нее.

То, что началось с игривого дружеского любопытства, снова превратилось во всепоглощающее пламя. Возможно, она ожидала, что повторится их первый поцелуй, последовавший после ее возвращения… Но теперь все было по-другому. Это не был спокойный поцелуй-приветствие, это был страстный поцелуй людей, изголодавшихся друг по другу Когда Энгус прижал ее к себе снова, в ответ она обхватила его и принялась целовать его губы и шею. Его пальцы безошибочно отыскали ее грудь, и Доминика почувствовала себя соблазнительной сиреной или обольстительной голубоглазой цыганкой и испытала несказанный восторг.

Она начала страстно отвечать на его поцелуи и не подумала протестовать, когда его руки скользнули ей под сарафан и обхватили ее обнаженную талию, затем нащупали бедра. Она упивалась ощущениями, которые в ней вызывали эти ласки, и позволила своим ладоням исследовать его плечи и грудь под рубашкой.

У нее промелькнуло в голове, что его кожа необыкновенно гладкая па ощупь. Мягкая щетина на его подбородке нежно царапала ей щеки.

Следующей ее мыслью было, что человек, способный заставить ее испытать невероятный чувственный экстаз, — сам по себе олицетворенный соблазн. Она касалась губами его прекрасной загорелой шеи, чувствуя, как трется ее грудь о его тело, ловила отблески страсти в его пепельно-серых глазах. А его волшебные руки заставляли ее задыхаться от восторга и прижиматься к нему все теснее…

Но когда Энгус нехотя отстранился, как было ей оправдать охватившее ее ощущение опустошенности и утраты? Как было ни обращать внимания на то, что она вся горела и едва держалась на ногах, а внутри нее поселились томление и неудовлетворенность?

— Я понимаю, что.., вы имели в виду, — наконец сумела выговорить она, приглаживая волосы и расправляя сарафан.

Энгус взял ее за руки и сжал их в своих.

— Что?

— А разве вы… — она запнулась, — не доказали мне сейчас, что я играю с огнем?

— Если и так, — ответил он спокойно, но она заметила, что у него на щеке мелко дрожит мышца, — то ведь костра не зажечь без спички. — В глубине его глаз мелькнула улыбка. — Разрешите, я все-таки покажу вам своих коров.

Доминике понадобилось несколько мгновений, чтобы вникнуть в смысл его слов. Она тряхнула головой.

— Отличная идея. Я едва не переехала одну. Но не волнуйтесь, все в порядке, мы благополучно разминулись.

Почти все поместье они обошли пешком, лишь доехали на «рейнджровере» до пастбища. Кейр рассказывал ей о своих планах, а Доминика делилась с ним информацией, которая осталась у нее с прошлых лет. Она рассказала, где стояли изгороди и располагались загоны, как один из загонов размыло паводком, как заморозки уничтожили посевы, с которыми экспериментировал ее отец. Показала место, где она в возрасте четырех лет свалилась в ручей.