Спустился вниз, плача и спотыкаясь. Теребил, кричал, умолял, просил. Не очнулась. Он затих, уснул, изможденный такими сильными эмоциями. А когда проснулся, мать по-прежнему лежала неподвижно. Он не сумел привести ее в чувство. Семилетний малыш попытался успокоиться, привел мать в порядок так, как сумел, одел и попытался усадить ее. Он твердо знал, что мама жива. Но она была теперь… как кукла. Живая кукла… Оболочка, внутри которой все сгорело.

      Он просил ее очнуться, просил не оставлять, силился проникнуть в ее сознание, плакал, кричал, закатывал истерики… Бесполезно. Она затихла… Пытался нащупать ее сознание в этой холодной темноте, но там было пусто и безжизненно. Оно уплыло от него, растворилось в этой тьме, исчезло.

      Ведь не мог Тейт знать, что эльфы умеют погружаться в Транс Смерти, состояние, вызывающее смерть самостоятельно, не извне, но ментально.

      Просто в какое-то мгновение малыш понял, что остался один. Матери с ним больше не было. То тело, что лежало на ковре, поруганное, со следами низменных человеческих пороков и страстей, было теперь всего лишь оболочкой.

      И тогда Тейт понял. На него нашла какая-то холодная отрешенность. В последний раз бросив взгляд на тело матери, малыш взял свой лук и стрелы и вышел из дома. Сказка кончилась. И внезапно семилетнему ребенку потребовалось стать взрослым. Вот так, в одно мгновение. Он только сорвал с ее шеи золотую цепочку и надел на себя.

      Никаких мыслей не было. Только отчетливое ощущение своей никчемности и испачканности. Отделаться от него он не мог даже тогда, когда с ожесточением натирал свою нежную кожу песком на берегу первого же попавшегося ручья. Он все еще чувствовал эти грязные, похотливые руки, все еще ощущал эти липкие, мерзкие прикосновения.

      Возможно, если бы его мать не была эльфийкой дроу, то это происшествие не оставило бы в его душе настолько глубокий и сильный след. Не просто психологическая травма. Он был моральным калекой. Ибо эльфы испытывают такое вечное и глубокое презрение к смертным, что для высокородной эльфийки изнасилование оказалось настолько тяжелым испытанием, что она не захотела жить даже ради собственного любимого ребенка. То отвращение, что она испытывала к этим грубым, неотесанным насильникам, и мерзость, чувство гадливости навсегда въелись в душу семилетнего малыша.

      Лес отвалился от кресла, в котором сидел Тейт, лихорадочно дыша и обливаясь холодным потом. Он упал на ковер и сжался в комок, пытаясь отделаться от ощущений, которые испытывала эльфийка. Ему самому сейчас казалось, что он измаран, осквернен, грязен. Он отлично прочувствовал все происходящее через Тейта. Воспоминания малыша прошли через него, через кожу, разум, тело, душу…

      Весь бледный, с широко раскрытыми глазами, дрожа, он пытался унять бешено стучащее сердце. Когда ощутил легкое прикосновение к плечу, вздрогнул и отшатнулся.

      Тейт удивленно нависал над ним, на лице его была написана легкая тревога.

      — Эй… с тобой все в порядке? Снова магический откат? — спросил он.

      Лес неопределенно покачал головой, тяжело дыша, и отвел глаза. Он не мог смотреть в глаза капралу после всего того, что видел. Нестерпимо хотелось искупаться.

      — Ты что-то видел? Видел, да?

      Принц замотал головой, отползая от стрелка к стене.

      — Н-нет… Я не… не смог пробиться через барьер! — Ложь слетела с его губ прежде, чем он успел что-то подумать.

      Не было сил сказать правду тому чистому, невинному созданию, что сейчас стояло перед ним, глядя встревоженными изумрудными глазами. Ни сил, ни желания.

      — Тейт… я… поговорим потом, хорошо? — пробормотал Лес, с трудом поднимаясь на ноги. — Я… мне надо побыть одному. Я очень устал.

      Видимо, что-то особенное было в его льдисто-голубых глазах, поэтому капрал не решился настаивать. Кивнув, он молча вышел из комнаты.

  Проверка Его высочества

      Как только Тейт ушел, Лес с трудом поднялся и, позвав Тилля, велел ему приготовить ванную. Смутно помнил, как долго сидел с закрытыми глазами, наслаждаясь ощущением чистой воды, ласкавшей тело. Улегшись в постель, принц наконец сумел избавиться от этого мерзкого ощущения испачканности. Снова обретя способность ясно и трезво мыслить, он принялся анализировать увиденное. Значит, его догадки и опасения не подтвердились. И он невольно ощутил такое огромное облегчение, что даже улыбнулся. Тейт невинен во всех смыслах. Абсолютно. Полностью. Та фобия, боязнь прикосновений, всего лишь самовнушение. Это не его ощущения. А ощущения его матери, впитавшиеся в его рефлексы и реакцию на чужие прикосновения. Лес хмыкнул. Он отлично знал, как избавиться от подобных маний. Когда чувствуешь себя грязным, просто найди того, чьи чувства будут искренними и настоящими, кто действительно любит и хочет помочь. Отдайся его любви, познай счастье, и его ласки смоют все те ощущения отвращения и мерзости.

      Когда-то давно, когда Лесу было хреново оттого, что всю ночь напролет он кутил и пил, одна девушка его спасла. Первый год после его прихода ко двору ознаменовался шепотками за спиной и сплетнями среди дворян. Говорили, что наследный принц слишком хрупкий, слишком мягкий, чтобы править страной. Впечатлительного, едва вышедшего из подросткового возраста принца тогда эти сплетни страшно угнетали. И он ударился во все тяжкие, чтобы доказать, какой он на самом деле мужчина. Стал спать со всеми подряд, пить, проигрываться в карты. И однажды сильно переборщил. Трахаться всю ночь напролет — даже для него рекорд. Причем не просто заниматься сексом… но совокупляться, как кролики. Наутро страшно болела голова, было противно от самого себя, а в комнате царил тошнотворный запах секса. Воротило, тошнило, хотелось сдохнуть. Лес поклялся себе, что больше никогда не будет так перегибать палку. После той ночи он еще несколько недель избегал случайных связей, так что прислуга даже поговаривала, уж не заболел ли их принц? Но потом к нему подошла одна фрейлина. Милая девушка, застенчиво признавшаяся в любви… И Лес не устоял. В ту ночь ему преподнесли самое дорогое, что было у каждой девушки. Невинность. Его нежно обнимали, шептали на ухо страстные слова любви, и все было так искренне, что наутро он почувствовал себя заново родившимся. Правда, отблагодарил он ту милую девушку отнюдь не самым достойным принца образом. Дурак был, что сказать. Зеленый юнец, думавший, что может каждый день получать столь щедрые, незаслуженные дары, дары первой истинной любви юности. Скандал замяли, девушку отправили к родителям, выдав замуж за какого-то графа в качестве компенсации за «причиненный моральный ущерб».

      И вот теперь, лежа на своей кровати, принц лихорадочно думал, что же ему делать дальше. Те чувства, что он испытывал к Тейту, и правда не были низменной похотью. А если бы были, то после увиденного он наверняка бы отступился. Впервые в жизни он бы встал на горло собственным принципам, убрал свои похотливые ручки подальше от этого чистого, невинного создания и даже не смотрел бы в сторону капрала. Но его чувства были не такими. Само собой, хотел принц его жутко, однако он, помимо этого желания, испытывал и кое-что другое. И в ту ночь, когда капрал впервые позволил ему заглянуть в сознание, когда Лес увидел, насколько невинен его разум, у него возникло страстное, настойчивое желание защитить его от посягательств внешнего мира. И теперь, когда принц вспоминал горящие похотью глаза Кайрила Смерча, в душе его вскипала темная холодная ярость. Если раньше то было чувство собственничества и ревности, то сейчас это было отчаянное стремление защитить то самое ценное, хрупкое и невинное, что было душой Тейта-стрелка. Он бы и сам не осмелился его даже пальцем тронуть, но… боги, сейчас… Нет, у него не было сил и дальше оставлять Тейта в неведении. Это было бы слишком жестоко с его стороны. Разве можно оставаться равнодушным к миру сладостных удовольствий? Нет, если бы он хотел просто потушить свое вожделение, то последовал бы совету капрала и нашел бы себе смазливого мальчишку. Да хоть этого Тилля, который пожирал его сладострастными взглядами. Но Лес хотел научить… Защитить. Показать. Ввести в мир магии любви.