Девушка ничего не ответила и Хейвор продолжил, медленно подбирая нужные слова, в то время, как свет и тепло старой каморки проникали в него и будили желание молчать и не бояться больше ничего на свете.

— Прежде, чем оставить Авиллиду, я с двумя другими похитил большое сокровище. Золотой бокал. Я несу его с собой.

— Так ты грабитель? — спросила она тихо. — Это меня удивляет. Ты терпел нужду?

— В известном смысле, да.

Она подошла и поставила перед ним пиво, а также поднос с сыром и хлебом. Он сделал пару глотков, но не чувствовал голода, хотя почти два дня ничего не ел,

— Угощайся! — упрямо сказала она — Я не так бедна, чтобы не могла угостить гостей.

Внезапно все завращалось в его голове. Короткий, резкий приступ головокружения совершенно разбил его. Он ничего не хотел ей рассказывать, но услышал лишь собственное бормотание:

— Не растрачивай свою еду на проклятого!

— Проклятого? Что ты имеешь в виду? Ты что, совершил убийство?

— Убийство? А что такое война как не убийство? Однако нет, Силси, не это я имею в виду.

— А что тоща?

Он заметил, что она села возле него. В ее юном, нежно очерченном лице чувствовались воля, желание помочь ему, несмотря на собственные печали и заботы. Она излучала странную силу, которая только подчеркивалась ее хрупкой фигурой. Ее доброта будила в нем намерение ничего не рассказывать, чтобы не усугублять горе, уже пережитое Силси, но потом он сделал полностью противоположное: описал, запинаясь, отрывистыми фразами, что произошло. Он думал, что она способна его понять. Или, если не поймет, выкажет презрение и страх. Она, однако, не шелохнулась вообще. Только лицо девушки казалось таким же бледным, как в тот момент, когда она очищала нож в снегу.

— Да, — сказала она, когда он закончил. — Я знаю такие проклятия. Читала о них.

— Отнеси деньги Лакона священнику, в Венку, — продолжал Хейвор, хотя его губы словно пересохли. — Возможно, они смогут произнести над ними свои молитвы.

Она улыбнулась тонкой пренебрежительной улыбкой.

— Священники еще никогда не помогали нашей, семье. Кроме того, сейчас это по сравнению с другим — мелочь. Я только — все еще не понимаю, зачем ты взял кубок.

— Сейчас это уже не играет роли.

В очаге треснул уголек, и искры взвились в высоту. Они засветились в глазах девушки, затем потухли, как будто бы их поглотило зеленое море.

— Вечереет, — сказал он.

Маленький квадратик над дверью потемнел. Скоро заход солнца и его время остановится.

— Для нас! — внезапно воскликнула Силси. Он снова посмотрел на нее. — Ты украл тот кубок для нас, правда? Лакон рассказал тебе, как мы бедны, и, когда ты увидел кубок.., ты подумал, что золотом сможешь смягчить наше горе.

— Нет, — возразил Хейвор. — Или, в лучшем случае, вначале… Но даже тогда уже вмешалось колдовство. Я хотел взяться за кубок, держать его. Не думай, что я украл его для вас. Это была такая же алчность, которая охватила и Качиля, и Фелуче.

Она затрясла головой.

— Не забывай, я слышала, как ты говорил с волком. Ты украл для нас, не для себя. Я чувствую такие вещи — это дар, которым владеет наша семья, Лакон предугадывал свою смерть, не так ли?

— Сейчас это безразлично, — сказал Хейвор И встал. Все его тело болело и сопротивлялось. Теперь недолго, утешал он свои мускулы, как утешал волка. Скоро всему конец.

— Погоди, — сказала она.

— Зачем?

— Куда ты идешь.., что ты намерен делать?

— Хочу взять заступ, если такой у тебя есть, — сказал он. — Затем унесу эту штуку как можно дальше отсюда, выкопаю глубокую яму и опущу ее туда.

Она бросила взгляд на кожаный мешок. Она не хотела видеть кубка. Все другие страстно желали этого, даже испытывая страх.

— А потом? — спросила Силси.

— Конечно, — Хейвор пошел к двери и чуть-чуть приоткрыл ее. Ледяной ветер проскочил мимо ног, и пламя в очаге гневно затрещало. В течение минуты огонь казался ему огромным рыжим псом, защищавшим Силси. Но он отбросил эту мысль и посмотрел на заснеженные поля.

Солнце уже опустилось. Вечер всходил в голубизне, и выше к лесу, на гребне холма, по которому он недавно спускался, он увидел их: три всадника, черные на голубом фоне, на своих темных конях, и над головой одного пламенные языки белокурых волос.

Только сейчас он заметил, что Силси стояла рядом с ним. — Ты видишь их? — спросил он. Почему-то он не верил, что Эти три фигуры могут причинить ей вред. Они положили глаз только на него.

— Я различаю.., что-то. Возможно, тени. Хорошо, подумал Хейвор, пусть они для тебя останутся тенями. Для меня они обладают субстанцией.

— Ты можешь дать мне заступ?

Она помедлила.

— Да.

— Неси его немедленно, Силси, — сказал он. — Я хочу, чтобы как можно большее расстояние было между мной и твоим двором, прежде, чем мне придётся остановиться.

Она повернулась и вышла на двор, в сумерки. В то время, как ее не было, он пристально смотрел на трех всадников на вершине холма или на тени, которые он принимал за трех всадников, но они не двигались с места, а Силси вскоре вернулась.

— Вот.

Он взвесил тяжелый старый инструмент в своей руке. Лезвие было зазубрено, рукоятка отполирована от долгого употребления. Использовала ли Силси этот заступ, чтобы выкопать могилу матери и сестре?

— Спасибо, — сказал он.

Она отступила на шаг и холодно спросила:

— Далеко ли ты уйдешь? Ты и сейчас уже полумертвый.

— Достаточно далеко. Если выйду немедленно.

Ее губы сжались. Казалось, Силси приняла решение.

— Здесь есть узкая тропа, по которой идти быстрее. Я могу показать ее тебе.

— Нет, — отказался Хейвор. Он не хотел, чтобы она выходила с ним в ночь, если троица следовала за ним.

— Пошли! — сказала она. — Это недалеко, но нам надо идти по склону.

Все формы имели теперь размытые края. В голове его стучало и звенело при каждом ударе сердца. Они прошли мимо кривой сосны. Он видел дерево как нечто, находившееся под водой, и снова были видения. В ветвях сидела нимфа, искалеченная, как и дерево, и плакала в своем жилище из коры.

Склон был гладким как стекло. Он скользнул, то и дело съезжал, идя вслед за девушкой. Раз или два он оглянулся, но ничего не смог различить сквозь шепчущий ветер. Он становился слабее с каждым шагом.

Раньше он полагал, что знаком с отчаяньем, но теперь понял” что всегда был далек от этого. Подлинным отчаяньем был этот болезненный подъем, это упрямое стремление к тьме. Это был черный груз на его шее, черная пещера, которая его поглощала.

Теперь дороги назад не было. Дело шло к завершающей схватке. Избежать ее нельзя. -

Они подобрали тот же самый ключ к нему, как к Качилю и Фелуче. Согласие. Качиль пошел на согласие в страхе, сломленный… Фелуче — радостный и полный ожидания. Теперь шея на согласие Хейвор, без подлинного страха, но уж точном и без радости. Но этого было достаточно.

Они достигли вершины холма. Хейвор стоял, тяжело дыша, и девушка посмотрела ему в лицо. Ее собственные черты были белыми, ясно различались только глаза, такие светло-голубые, что напоминали благородные камни восточных стран.

Затем запылала рукоятка заступа в его ладони, он посмотрел в сторону и увидел торчащую из-под снега памятную дощечку.

— Да, — сказала Силси, не поворачиваясь. — Они похоронены здесь, моя мать и маленькая сестра. Я вырезала их имена на дощечке. А вон там дорога.

Хейвор повернулся и увидел извилистую тропу, более низкую, чем окружавшая ее почва. Контур тропы казался ему по жуткому выделенным, словно тушью провели по снегу.

Он хотел сказать Силси еще что-нибудь, но ему не доставало настоящих слов.

— Иди же! — крикнула она внезапно, — Иди же, наконец! Хейвор подумал, что девушка боится, он быстро повернулся к тропе и почти бегом сделал первые шаги, в То время, как она осталась возле могилы.

ТЬМА

Взошла луна. Сейчас она не казалась Хейвору черепом мертвеца, а скорее, белой бумажной маской, повисшей на небе. Ветер успокоился. Было очень тихо. Только его сапоги поскрипывали в снегу.