Впервые за все время их телефонных переговоров Карла ни словом не упомянула о своем желании приехать. Он обещал ей позвонить вечером.

Положив трубку, Джейк услышал какой-то шум внизу. Пришла Эллен, и Гарри Рекс говорил ей что-то громким голосом. Одета наверняка в просвечивающую блузку и мини-юбку, подумал Джейк, спускаясь по лестнице. Он ошибся. Гарри Рекс в этот момент как раз делал комплименты ее безошибочному вкусу, позволившему Эллен одеться как добропорядочная южанка. На ней был строгий костюм из шотландки: жакет с треугольным вырезом и короткая изящная юбка. Отсутствовавшая ранее деталь туалета сегодня находилась на своем месте – под черной шелковой блузкой. Роскошные волосы аккуратно собраны сзади. Не веря своим глазам, Джейк заметил на лице Эллен следы косметики: тени на веках, чуть подкрашенные губы. Как выразился Гарри Рекс, сегодня Эллен была настолько похожа на юриста, насколько это вообще возможно для женщины.

– Спасибо, Гарри, – поблагодарила его Эллен. – Хотела бы я иметь ваш вкус.

– Ты просто бесподобна, Ро-арк, – внес свою лепту и Джейк.

– Ты тоже. – Посмотрев на Гарри Рекса, Эллен не сказала ничего.

– Пожалуйста, извини нас, Ро-арк, – обратился к ней Гарри Рекс, – мы так поражены потому, что нам и в голову не приходило, насколько большой гардероб ты с собой привезла. Мы просим простить нас за невольное восхищение, которое столь возмущает твое маленькое свободолюбивое сердце. Да, мы – проклятые сексисты[15], что поделаешь, но ведь ты сама приехала к нам на Юг. А здесь мужчины привыкли подшучивать над хорошенькими и со вкусом одетыми женщинами – эмансипированными или нет.

– Что в пакете? – поинтересовалась Эллен.

– Завтрак.

Разорвав пакет, она достала из него сандвич с сосиской.

– А повкуснее ничего?

– Что? – не понял Гарри Рекс.

– Ладно.

Джейк потер руки, заговорил, стараясь выглядеть оптимистом:

– Так, теперь, когда мы в полном сборе и у нас еще три часа до начала суда, чем бы вы хотели заняться?

– Я бы смешал «Маргариту», – высказался Гарри Рекс.

– Нет! – категорически отверг это предложение Джейк.

– Это помогло бы расслабиться.

– Без меня, – присоединилась к Джейку Эллен. – Нам предстоит дело.

Гарри Рекс принялся за последний сандвич.

– Что будет первым?

– Взойдет солнце, откроется заседание суда. В девять Нуз скажет несколько слов собравшимся кандидатам в присяжные, и мы приступим к выборам.

– Сколько это займет времени? – задала свой вопрос Эллен.

– Дня два-три. Согласно закону штата, мы имеем право провести беседу с глазу на глаз с каждым из кандидатов. Это может протянуться довольно долго.

– Где я буду сидеть, и что мне делать?

– За этими словами кроется большой опыт, – поделился своим мнением с Джейком Гарри Рекс. – Она хоть знает, где находится здание суда?

– За столом защитника тебя не будет, – ответил ей Джейк. – Там сядем только мы с Карлом Ли.

Эллен вытерла губы.

– Ясно. Значит, ты с подзащитным будешь сидеть в одиночестве, окруженный силами зла, лицом к смерти.

– Да, что-то вроде этого.

– Мой отец тоже иногда прибегает к подобной тактике.

– Рад, что ты ее одобряешь. Ты сядешь за моей спиной, в первом ряду, сразу позади барьера. Я попрошу Нуза разрешить тебе присутствовать на собеседованиях с кандидатами.

– А как насчет меня? – поинтересовался Гарри Рекс.

– Нуз от тебя не в восторге, Гарри, да и раньше никогда не был. Если я попрошу его сделать то же самое для тебя, с ним случится удар. Будет лучше, если ты притворишься, что мы вообще незнакомы.

– Вот спасибо.

– Но нам очень понадобится ваша помощь, – повернулась к нему Эллен.

– Не в большей мере, чем нам – ваша, мадам.

– А потом, мы всегда можем вместе выпить.

– Текилы.

– Только не здесь, – наложил свое вето Джейк.

– Ну что ж, подождем перерыва на обед, – отозвался Гарри Рекс.

– Мне нужно, чтобы ты стоял позади секретаря, валяя по своему обыкновению дурака, и присматривался к членам жюри. Попробуй опознать их, кто есть кто. Их наберется человек сто двадцать.

– Как вам будет угодно, сэр.

Рассвет не застал национальных гвардейцев врасплох. Они уже вовсю заново устанавливали заграждения, на всех четырех углах площади солдаты возились около белых и оранжевых деревянных щитов, располагая их поперек улиц. Вид у гвардейцев был напряженный, они с подозрением провожали взглядом каждую машину, готовясь к появлению противника и ожидая хоть какого-то развлечения. Несколько оживили ситуацию начавшие выбираться из своих фургончиков на колесах журналисты. На бортах фургончиков и машин виднелись эмблемы приславших их газет и телекомпаний. Была половина восьмого утра. Гвардейцы подходили к автомобилям и сообщали представителям прессы, что стоянка вокруг здания суда запрещена на все время процесса. Машины уползали в боковые улочки, откуда через несколько минут появлялись на своих двоих репортеры, таща на себе камеры и магнитофоны. Одни из них устроились на ступенях парадного входа, другие расположились группой у задней двери, третьи заняли вестибюль на втором этаже перед дверьми, ведущими в зал.

Мерфи, тот самый уборщик, который являлся единственным очевидцем убийства Кобба и Уилларда, изо всех сил стараясь говорить как можно более внятно, проинформировал журналистов о том, что зал заседаний раскроет свои двери ровно в восемь и ни минутой раньше. У массивных створок начала формироваться дисциплинированная очередь.

Где-то в стороне от площади останавливались церковные автобусы, и темноликая колонна под водительством своих пастырей медленно двинулась вдоль Джексон-стрит. Люди несли транспаранты с надписью «Свободу Карлу Ли!» и в унисон распевали «We Shall Overcome». По мере их приближения к площади оживали рации гвардейцев. После не занявшего продолжительное время совещания между Оззи и полковником солдаты вновь расслабились. Оззи направил колонну на лужайку перед зданием суда, где вся эта масса людей могла находиться под бдительным и неусыпным надзором национальной гвардии штата Миссисипи.

К восьми часам у входа в зал уже установили металлодетектор, и трое хорошо вооруженных полицейских, внимательными, цепкими взглядами окидывая фигуру каждого проходящего мимо них, начали медленно запускать толпившихся в ожидании этого момента в вестибюле людей. Внутри зала Празер направлял входящих в тот или иной ряд по правую сторону от центрального прохода, оставив всю левую часть для размещения кандидатов в члены жюри присяжных. Первый ряд был зарезервирован для семейства Хейли, второй – для художников, которые тут же принялись делать наброски внутреннего убранства зала и развешанных по стенам портретов героев-конфедератов.

В день начала процесса Ку-клукс-клан посчитал необходимым заявить о своем присутствии всем, но главным образом начавшим прибывать в здание суда кандидатам в присяжные. Два десятка членов Клана в полном парадном облачении с достоинством вышагивали по Вашингтон-стрит. Очень быстро они были остановлены гвардейцами. Тучный полковник, перейдя через улицу, впервые в жизни оказался лицом к лицу с одетым в белый балахон и красный островерхий капюшон куклуксклановцем, который к тому же был на голову выше. Краем глаза полковник заметил, как к ним с камерами наперевес приближаются писаки, и всю его воинственность как рукой сняло. Привычный бас изменил ему, вместо него из горла вырвался высокий, нервный и вибрирующий звук. Полковник не узнавал своего голоса.

Положение спас подоспевший вовремя Оззи.

– Доброе утро, парни, – холодно приветствовал он клановцев, заслонив собой смешавшегося военачальника. – Во-первых, вы окружены, во-вторых, мы превосходим вас в силе. Хотя мы знаем и то, что не имеем права воспрепятствовать вашему приходу сюда.

– То-то же, – ответил ему мужчина, бывший у них за главного.