Отключаюсь и бросаю телефон в сторону. Не успеваю подбежать к комнате, как сильные руки тянут меня к себе и припечатывают к своей твердой груди.

— Чш-ш-ш-ш, не плачь. Всё будет хорошо. Обещаю, — говорит, чувствую поцелуй в макушку. — Но ты больше не можешь молчать. Не можешь быть игрушкой в их руках. Они используют тебя.

И почему-то эти слова кажутся мне еще обиднее.

— Вы же тоже меня используете! Вот, привели к себе, лишь бы информацию про брата раздобыть. Меня разговорить!

Во мне говорит обида. Но я прекрасно понимаю, что он на самом деле защищает меня.

Глава 8. Алиса.

Майор прижимает обратно к себе, как только я отстраняюсь. Я поддаюсь эмоциям. Обнимаю его в ответ, всхлипываю, шмыгаю носом и замечаю, что футболка мужчины в области груди, куда я уткнулась носом, промокла.

Он гладит меня по голове и не говорит ни слова, в то время как я от бессилия впиваюсь ногтями в его плечи.

Я дико устала.

— Иногда мне кажется, что я… — еще один всхлип. — Ему неродная.

Майор молчит. Я поднимаю голову, и мы встречаемся взглядами. Медовые глаза смотрят в мои. Неотрывно. Я бы сказала, мы затаили дыхание и просто не дышим.

— А ты думала… Что вы родные?

Этот вопрос вгоняет меня в ступор. Я смотрю на мужчину, даже не воспринимая всерьез его слова. Я лечу где-то далеко от реальности. Ловлю себя на мысли, что совсем не хочу отстраняться от него. Мне хорошо с ним вот так вот — в обнимку. Я чувствую, как ровно бьется его сердце. Как глаза медового цвета на миг останавливаются на моих губах, отчего я моментально облизываю их.

Я через силу отстраняюсь от него, понимая, что между нами развивается что-то недопустимое. И всё это происходит со скоростью молнии. Это неправильно…

— В смысле? — в недоумении спрашиваю, не решаясь снова смотреть на майора.

— Вы сводные, Алиса. Ты разве не знала?

Я часто спрашивала у мамы про отца. Хотела хоть что-то о нем знать, малейшую информацию, но она постоянно молчала. «Тебе нечего о нем знать. Он умер», — всегда повторяла она. И никогда не подавала виду, что мы с Антоном неродные. Абсолютно!

— Н-нет, — запинаюсь я. — Не знала… И теперь я понимаю, почему ему плевать на меня и на мои чувства. Он никогда не считал меня своей сестрой.

— Так, всё. Без слез. Я, вообще-то, тебя к себе привел, чтобы ты улыбалась. А не вот так вот… — уголки его губ поднимаются, но я понимаю, что это натянутая улыбка.

— А отец? Ты про него что-то знаешь?

— Отец твой в той же банде. Главный, — ошарашивает меня в очередной раз.

— То есть… Он тоже преступник? Наркоторговец? Тоже против закона? — распахиваю глаза, анализируя слова Тимофея. Господи… Как же больно… — То есть у меня всё это время был отец и ему, точно так же как и брату, до сих пор плевать на меня?

— Лис, успокойся. Я тебе всё это рассказал не для того, чтобы ты истерику устроила. Ты взрослая, вроде как имеешь право всё знать, — хмурится. — Сядь, поговорим. Не у всех всё идеально в этой жизни. И у меня в том числе.

Я присаживаюсь на диван, снова кладу подушку на бедра, типа прикрывая их. Майор напротив. Настроение у него упало, точно так же как и у меня.

— Да. Твой отец жив. И мы гоняемся за той бандой уже около двух лет, Алиса. Всё зависело от тебя тогда, помнишь?

Вопросительно приподнимаю бровь.

— Ты была уж слишком напугана. Я не стал настаивать. Но, если бы ты в тот день сказала правду, возможно, десятки человек не потеряли бы свои жизни.

Он замолкает на минуту. А я задумываюсь над его словами. Десятки человек… Из-за меня…

Становится не по себе. Совесть начинает душить меня.

— У меня не было выхода. Антон обещал вылечить маму. Обещал купить лекарства. Да, он не был в ту ночь дома. Я соврала. Он пришел весь в крови, сказал, что подрался с кем-то… Поставил мне условие. Или я должна была молчать, и…

— Спасать мать, — продолжает мужчина. — Или он пошел бы за решетку, и ты потеряла бы маму.

— Да, — голос срывается. Слезы текут по щекам градом. Снова. Голова начинает жутко болеть. — Я не знала, что будет вот так…

Он поджимает губы. Я замечаю, как вздымается его грудь. Его дыхание учащается. Облокотившись на колени, он внимательно смотрит прямо в глаза, будто пытается там что-то увидеть.

— Ты правильно сделала, — подытоживает он, а я пытаюсь понять, издевается майор или говорит серьезно. — Думаю… Многие так поступили бы.

— Ты… Серьезно? — неверующе пялюсь на мужчину. Распахиваю глаза от удивления так, что он аж начинает смеяться, запрокидывая голову назад, обнажая моему взору свои белоснежные зубы. Каких то пару секунд и он кажется мне таким… привлекательным… — Не будешь учить уму-разуму?

— А ты хочешь, чтобы я тебя добил? — взгляд становится серьезным. — Ладно… Знаешь, немало людей я встречал в своей жизни, кто поступал именно так же, как ты. А на самом деле это неверно. Да, возможно ты хотела помочь маме, и тут возникает вопрос: а как же результат?… В итоге ты сделала не только ей и себе хуже, а также тем, кто потерял жизнь из-за одного ложного показания.

— Я понимаю… — лепечу невнятно и прячу глаза от стыда.

— Ничего ты не понимаешь. А что касается твоего отца… Даже не стоит задумываться, почему он не появлялся в эти годы в твоей жизни. Поверь, возможно, он впервые принял верное решение. — совсем спокойно объясняет, будто учитель своему ученику. И я ему верю. Каждому слову. Если он так говорит, значит есть этому причина.

— Легко сказать… Просто, знаешь… Всегда завидовала детям, которых из школы забирал отец, — мечтательно улыбаюсь, ломая себе ногти.

— А я мечтал о нормальной матери, которая заботилась бы о нас. Но, увы, мы не можем овладеть всем, о чем мечтаем.

— А… — только и получается выдавить из себя. С виду майор не похож на человека, у которого могли бы быть какие-то проблемы в семье. Он часто смеётся, шутит… Просто неожиданно. Совсем! — Что с мамой?

Он смотрит на меня так внимательно… Прямо в глаза. Будто в душу проникает. И я не могу отвести глаз от его.

— Мы ещё мелкими были. Я чуть старше. Брату года три. Как только темнело на улице, мама хватала Тему за шкурку и швыряла во двор как ненужную вещь. Зимой. Несмотря на мороз. — теперь он смотрит будто сквозь меня. Устало потирает лицо рукой, а затем чешет подбородок. Майор словно далеко отсюда. Окунулся головой в прошлое, в котором нет хороших воспоминаний.

— А папа? Он где был? — осторожно спрашиваю и так тихо… Потому что мне страшно задавать ему вопросы. И вообще странным кажется все это — сидеть с незнакомым мужчиной, который старше меня, можно сказать, вдвое и, вот так вот беседовать о личной жизни…

— Папа ушел от нее из-за истерик, которые она устраивала на пустом месте, — продолжает мужчина, усмехаясь. — А потом забрал брата. Около тридцать лет мы не видели друг друга. Он забыл меня.

В глазах мелькает горечь. Ему сложно говорить, вспоминать давние времена. Пережитое.

— Мы с ним всего несколько месяцев назад пересеклись. Я не мог быть рядом из-за врагов. Меня считали мертвым. — глубоко выдыхает. — Ладно. Моя жизнь нелёгкая, поверь. И там есть много чего рассказывать. Но… Точно не сегодня. Не хочу тебя пугать. Я рассказал все это, чтобы ты поняла: многие смеются не из-за того, что они счастливы. Просто они скрывают свои страдания. И ты тоже учись, — подмигивает и встаёт с дивана.

— А можно последний вопрос? — встаю следом и оказываюсь напротив мужчины.

— Ну давай, — улыбаясь прищуривается.

— А как же теперь брат? Жив?… — последнее шепчу.

— Конечно. Женился недавно. Я вот, старик, ещё холостяком хожу. А ему жена скоро близняшек родит. А Маша, кстати, моя сестра. — смеётся, касаясь рукой моего плеча. — Ты давай. Иди спать. Постараюсь завтра раньше приехать. Фотки тебе покажу. А потом выйдем куда-нибудь. Не будешь же весь день в четырех стенах сидеть.